Мои покойные жёны
Шрифт:
— Безумной, говорите?
— Вы хотите ее! Хотите!
— Перестаньте!
— Но, добившись своего, вы убили бы ее, как убили Андре Купер.
— Вообще-то вы абсолютно правы, — сказал Бьюли. И его правая рука скользнула к карману брюк.
Вытянувшись вперед, она продемонстрировала аккуратную манжету, скрывающую что-то на ладони и отчасти в рукаве. Это была рукоятка очень большого складного ножа. Бьюли нажал кнопку, и лезвие со щелчком открылось.
— Относительно улаживания наших… — начал он.
— Валяйте, — сказал Брюс.
— Вы
— Валяйте! — рявкнул Брюс.
Наблюдатели видели, что он обезумел от ярости. Бьюли начал двигаться боком, очень медленно, царапая подошвами по полу. Дафни Херберт, лежащая у противоположной двери, внезапно шевельнулась и застонала.
Если Дафни сейчас встанет…
Деннис Фостер рванулся вперед. Тяжелая рука Г. М. легла ему на плечо, а Берил схватила его за другую руку. Деннис не мог узнать утонченную, наделенную богатым воображением Берил. Изгибаясь из стороны в сторону, она, казалось, всей душой сосредоточилась на телепатическом послании Брюсу: «Убей его! Убей его!»
— Когда я был молодым парнем, — снова заговорил Бьюли, отойдя на несколько дюймов в сторону, — то неплохо умел обращаться с этими штучками. — Лезвие ножа блеснуло в свете фонаря. — Хочу проверить, не забыл ли я, как с ними обходятся.
— Валяйте, — повторил Брюс. — Что вас задерживает?
— У нас достаточно времени. — Бьюли отошел еще на пару дюймов. — Расскажите побольше обо мне.
— Что, черт возьми, вы имеете в виду?
— Вы думаете, что когда-либо представляли для меня опасность?
— Но я доставил вам несколько неприятных моментов, не так ли?
— Я о них не осведомлен.
— Вы знали, что я Брюс Рэнсом. Вы догадывались, что охочусь здесь за Бьюли. Вы думали, будто я знаю, что это вы прислали пьесу, хотя не могли быть в этом уверены. Я не мог доказать с помощью пьесы, что вы виновны в убийстве, но мог расстроить вашу уютную жизнь. Вас встревожило, что полиция только посмеялась, когда вы сообщили обо мне, — ведь это могла быть полицейская ловушка, предназначенная вам. Но самодовольство не покидало вас. Впервые вы запаниковали вчера вечером.
— Почему вчера вечером? — Теперь Бьюли двигался вперед.
— Помните, как вы, миссис Херберт и Дафни вернулись во второй половине дня из Лондона?
— Возможно. Ну и что? — Еще один шаг вперед.
— Дафни побежала в «Кожаный сапог» повидать меня. Вы последовали за ней в ее машине. Тогда вы впервые оказались в моей гостиной. Вы услышали, что изображение мною Бьюли было всего лишь шуткой, и поняли, что я вас ни в чем не подозреваю. Но ваше облегчение было недолгим, так как вы увидели на моем столе вашу собственную портативную пишущую машинку с прикрепленным к ней вашим именным ярлычком. И это не все. Ящик стола был выдвинут. Внутри лежали машинописные страницы из оригинального текста пьесы. Вы настолько окаменели, что Дафни пришлось заговорить с вами дважды, чтобы вы очнулись.
— Умно с вашей стороны, — заметил Бьюли, опять шагнув вперед.
— Это не было умно.
— Нет?
— Я понял это, только когда старый чудак в очках все мне объяснил. В тот момент я еще даже не успел снять чехол с машинки и написал только два письма — одно Берил Уэст, другое Милдред Лайонс, — и оба от руки. Но мне было достаточно напечатать на этой машинке пару строк и сравнить их с листами в ящике, чтобы узнать, кто написал пьесу. Это вас здорово напугало. Но вы уже нервничали, так как по пути в «Кожаный сапог» убили Милдред Лайонс…
— Осторожно! — крикнул чей-то пронзительный голос.
Брюс успел приготовиться, прежде чем Бьюли бросился на него. Но Брюс, несомненно, ожидал удара сверху. То, что произошло, едва не прикончило его. Пятидюймовое острое лезвие рванулось снизу вверх, едва не распоров живот.
Наблюдатели в дверях не могли этого видеть. Должно быть, какое-то движение глаза указало направление ножа. Они слышали звук рвущейся ткани в тот момент, когда Брюс отскочил назад, пригнулся и нанес удар левым кулаком.
Сокрушительный удар угодил Роджеру Бьюли промеж глаз. Отлетев на несколько шагов, он задел по пути висящую фигуру, которая начала бешено раскачиваться.
Брюс метнулся следом, но Бьюли удержался на ногах. Брюс допустил ошибку, попытавшись схватить руку с ножом. Его пальцы соскользнули, а удар правой прошел несколькими дюймами левее головы Бьюли.
Оба, пыхтя, шагнули назад. Теперь наблюдатели могли видеть лицо Брюса с остекленевшими глазами. На его жилете был вертикальный разрез от живота до груди, через который высовывалась рубашка. Рука Брюса прикрыла разрез, словно рану.
— Вы говорили что-то о Милдред Лайонс, — тяжело дыша, сказал Бьюли.
— Вот Милдред Лайонс, — отозвался Брюс. Остановившись у трупа, он коснулся ноги, заставив тело прекратить раскачивание. — Она была вашей сообщницей, и вы убили ее. Полиции все известно о фальшивом убийстве в Торки.
Бьюли застыл как вкопанный.
— Это ложь!
— Вот как? Тогда каким образом я об этом услышал?
— Милдред Лайонс…
— Она тоже читала пьесу. Милдред Лайонс пришла ко мне в театр «Гранада» и призналась, что была с вами знакома. Она приехала сюда повидать меня и опознать вас в том же поезде, что Деннис Фостер и Берил Уэст, но отстала от них в Сикрест-Холте. Милдред была в растрепанных чувствах и не хотела никого видеть и ни с кем говорить. Теперь я смог вас заинтересовать?
— Не думаю.
Но Брюс видел, что лезвие ножа перестало рисовать маленькие сверкающие узоры в воздухе.
— Мои друзья, — продолжал Брюс, — разговорились с сэром Генри Мерривейлом, старшим инспектором Мастерсом… — здесь лезвие яростно сверкнуло, — и гольфистом-профессионалом по имени Мак-Фергас. Казалось, они застряли там навсегда. Поэтому Милдред Лайонс проскользнула по дороге в сторону Олдбриджа к месту, где она могла незаметно перейти через поле для гольфа к «Кожаному сапогу». А тем временем в Олдбридже вы сели в машину Дафни…