Мои прославленные братья
Шрифт:
Я вхожу в такие подробности по двум причинам: во-первых, потому что данный документ, будучи первым официальным отчетом Сенату касательно евреев, имеет особое значение как в смысле деталей, так и в обобщениях и, во-вторых, потому что я рассматриваю евреев как весьма серьезный фактор, с которым Риму, без сомнения, еще придется столкнуться. По этой самой причине я постараюсь быть как можно объективнее и преодолеть глубокую неприязнь к этим людям, которая во мне постепенно укоренилась.
Путешествие от Тира до Иудеи было спокойным, ибо вся прибрежная дорога находится в железных руках этнарха Шимъона, а он не терпит никакого разбоя или бесчинства. В Саронской равнине, напротив города Аполлонии,
Их солдаты - в отличие от всех солдат в цивилизованном мире - это не профессиональные воины и не наемники, но всего лишь добровольцы из крестьян. Доспехов они не носят и объясняют это, как и многое другое, двояко: во-первых, говорят они, было бы оскорблением для их Ягве полагаться на бездушный металл вместо того, чтобы уповать, как они выражаются в своей обычной противоречивой манере, на несказанную милость Божью, а во-вторых, по их мнению, тяжелые доспехи затрудняют передвижение в горах, а это перевешивает те преимущества, которые доспехи дают воину.
Вместо мечей у евреев длинные, тяжелые, слегка искривленные ножи, которыми они чрезвычайно умело пользуются в рукопашном бою. Командиры же носят длинные греческие мечи: эти мечи символизируют их победу над греками и в то же время являются данью памяти первого Маккавея, Иегуды бен Мататьягу, который с самого начала сражался только мечом.
Однако главное их оружие - это еврейский лук, небольшое, но грозное оружие, сделанное из бараньего рога. Они как-то размягчают этот рог - способ размягчения держится в секрете, - после чего его разрезают на тонкие полоски, которые склеивают друг с другом, чтобы получить нужную форму. Их стрелы из кедра длиной примерно в один локоть очень тонки и с острым железным наконечником. В бою они выпускают тысячи таких стрел одну за другой с такой быстротой, что стрелы падают, словно дождь; в узких теснинах Иудеи против подобного нападения нет решительно никакой защиты.
Войска евреев разделяются на десятки, двадцатки, сотни и тысячи, но не заметно никакого различия в положении командиров всех этих формирований, ибо каждый командир, сколько бы ни было людей под его началом, называется одним и тем же словом - шалиш. (Шалиш- адъютант (иврит).).
Нет у них также и военной дисциплины в римском понимании. Каждая предстоящая военная операция обсуждается всеми людьми, и они не предпринимают ни оборонительных, ни наступательных действий, не получив одобрения всех воинов. Каждый, кто не соглашается с той или иной тактикой, может покинуть армию и отправиться к себе домой, и впечатление таково, что подобный поступок особенно не порицается. Кажется невероятным, что в таких условиях можно вести какие бы то ни было военные действия, и, однако же, известно, что совсем недавно кончилась жестокая война, которую они вели двадцать семь лет.
Несмотря на то обстоятельство, что все их способы ведения войны имеют на первый взгляд столь мало связи с военным искусством и что сами евреи буквально поклоняются миру, тем не менее Сенату отнюдь не следует недооценивать этих людей, ибо, как станет ясно из дальнейшего, во всем свете нет народа столь опасного я столь обманчивого, как эти самые еврея.
Патруль остановил нас и допросил. Он не проявил ни малейшей враждебности, и, однако же, мой проводник Аарон бен Леви воспринял самый факт, что нас остановили, как личное оскорбление.
Когда солдаты задали вопрос, куда мы направляемся, он ответил:
– Или я раб, что не могу идти, куда хочу?
– Вместе с нохри?
– спросили они (этим словом они называют всех
– Хоть с десятком нохри, молокосос ты этакий! Да ты еще пешком под стол ходил, когда я уже сражался под началом Маккавея!
И так продолжалась эта перепалка, со всеми многочисленными оскорблениями, от которых евреи не могут удержаться, даже когда разговаривают друг с другом. Наконец все было улажено, и патруль сопроводил нас до границы Иудеи. И в продолжение всего пути солдаты забрасывали меня вопросами про Рим, причем вопросы были так хитроумно сформулированы, что в каждом из них подразумевалось их превосходство над римлянами.
Сама земля Иудеи выше всяких похвал. Когда из финикийских низин вступаешь в эту страну, то словно попадаешь из пустыни в цветущий сад. По склонам холмов поднимаются вверх террасы, точно волшебные висячие сады. Даже на севере - в наименее освоенной части страны - земля хорошо ухожена и вся цветет. В стране есть только один город - Иерусалим.
Большинство населения Иудеи живет в небольших деревнях, которые расположены в глубине долин или лепятся на склонах холмов, и в каждой деревне обычно бывает от двадцати до ста семей. Дома обычно располагаются в два ряда по обе стороны от единственной улицы, они строятся из глиняных кирпичей, обожженных на солнце, потом стены снаружи покрываются известкой, и в этом мягком, умеренном климате кирпич не разрушается в течение многих поколений.
Очень часто в деревне есть одно каменное здание, нечто вроде дома собраний, называемое синагогой, оно служит одновременно и школой, и местом богослужений.
Чуть ли не больше всего на свете эти люди уважают грамотность, и я ни разу не встречал еврея, который не умел бы читать и писать. Весьма вероятно, что в этом - одна из причин их высокомерия, и это, несомненно, источник презрения, с которым они относятся ко всем другим народам, среди которых столь мало грамотных.
Везде в Иудее можно видеть оливковые рощи, и во многих местах на горах встречаются тщательно сохраняемые леса, в которых растет кедр и сосна. Террасы строились на протяжении тысячелетий, и они наполнены плодородной почвой, принесенной в корзинах снизу, из долин, где тучный перегной лежит на глубине до сорока и пятидесяти ступней. Повсюду на холмах выстроены водоемы с каменными желобами для сбора дождевой воды.
Вызывает изумление тот огромный изнурительный труд, который потребовался, чтобы сделать этот горный район пригодным для жизни. Изумление это еще возрастает, когда узнаешь, что в этой стране меньше рабов, чем в любой другой стране мира.
В то время как, согласно нашей последней переписи, в Риме насчитывается в среднем по двадцать три раба на каждого свободного гражданина, здесь, в Иудее, пропорция обратная, и один раб приходится на двадцать или тридцать свободных граждан. Это уже, само по себе, представляет собою опасность, которой не следует пренебрегать, ибо эти люди освобождают своих рабов после семи лет службы, а ударить раба или держать его в невежестве считается преступлением.
Если принять во внимание, что свободное рабовладение есть основа основ западной цивилизации и краеугольный камень, на котором в безопасности и благоденствии зиждется Римская республика, то становится очевидным, что общественный порядок, существующий у евреев, это отнюдь не частная неприятная особенность данной местности, но вопрос большой важности и для нас.
Мы направились вглубь страны по довольно плохой дороге (ни одна из их дорог не сравнится с нашими) вдоль приятного ручейка, сбегающего с гор, и пришли в деревню, называемую Модиин. Эта деревня меня особенно интересовала, ибо в ней был наследственный дом Маккавеев, и в течение всего времени, что продолжалось их восстание, здесь располагался сборный пункт их армии.