Мои Великие старухи
Шрифт:
– Вы, наверное, не знаете, что Запад прислал нам сто вагонов продовольствия, но для двухсот миллионов это как слону дробина. А еще, как и при Петре I, воруют…
– Я слышала, что в Советском Союзе разучились работать, трудиться. Потому что вы уничтожили крестьян…
– Я задумал книгу о женщинах преклонного возраста. Всем моим героиням 80, 90 и даже 100 лет… И все они знаменитые. Книгу я решил назвать «Мои Великие старухи». Скажите, такое название не режет ваш слух?
– Ваш вопрос неожидан. И мне трудно сразу ответить. Я понимаю, что такое «старуха» по-русски хотя бы по Пушкину. По-французски это звучало бы тоньше – «старая дама». А если уж решите включить меня в вашу будущую, как мне кажется, очень интересную книгу, главу обо мне назовите – «Разговор в Париже со старой дамой»…
1990
Глава 25. Татьяна Аещенко-Сухомдина: вспоминает, рассказывает, поет… и открывает мне Париж
«Идет ей жизнь…»
…В течение нескольких лет я часто бывал в ее доме. Приходил за песнями, которые она исполняла под гитару, за рассказами о знаменитых людях, с которыми ей доводилось общаться и дружить, за гастрономическими угощениями, которые она так же вдохновенно творила, как и все остальное в жизни, за книгами из ее библиотеки, которые Татьяна Ивановна советовала непременно прочитать.
Ей очень хотелось (и удавалось) как можно дольше чувствовать себя женщиной. В 80! В 90! «Старость – прекрасное время жизни, – говорила она, – не бушуют уже страсти-мордасти, а если иногда и разгораются, то их легче унять». Во всем ее облике, в манере общения, в лексиконе чувствовалась ощущаемая ею красота жизни. Казалось, она дарит себя людям. В октябре 1988 года она пригласила меня сопроводить ее в поездке во Францию. Мы пробыли там полтора месяца, и она подарила мне Париж своей молодости, Париж своих великих друзей, художников и писателей: Марка Шагала и Жоржа Брака, Натальи Гончаровой и Дмитрия Цаплина, Натали Саррот и Жоржа Сименона, Макса Леона, Константина Бальмонта, Алексея Ремизова…
Она, несомненно, была одной из самых ярких русских женщин XX века. Спутниками ее жизни были талантливые, неординарные мужчины: американский бизнесмен-юрист Бенджамин Пеппер, великий русский скульптор Дмитрий Цаплин, блестящий американский журналист Луи Фишер и потомок народовольцев публицист Василий Сухомлин. Она пережила все тяготы века: гибель в Гражданскую войну любимого брата-близнеца, жизнь на чужбине, «казенный дом» на родине, шесть лет воркутинских лагерей. В 90-е годы Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина неожиданно для себя стала удивительно популярна и востребована. Ее звали на телевидение, в концертные залы, на ставшие модными культтусовки, на богемные домашние приемы. Она вдруг стала нужной сразу всем. Ее узнавали на улице, дарили цветы, звали в гости. И я рад, что во многом способствовал славе и признанию, заслуженно пришедшим к ней хотя бы в конце ее века.
Ей так много нужно было сказать в своих воспоминаниях «Долгое будущее», выпущенных на закате жизни, но в двух изданных томах уместилось далеко не все из задуманного и написанного.
Татьяна Ивановна Лещенко-Сухомлина родилась 19 октября 1903 года и покинула этот мир через 95 лет. Упоительная, счастливая, мучительная жизнь! Один из ее друзей-поэтов, оригинальнейший Тихон Чурилин сказал: «Идет ей жизнь».
Из огромного материала, который у меня сохранился, публикую несколько биографических сюжетов, связанных с судьбой и творчеством Татьяны Ивановны.
Любовник леди Чаттерлей
Роман английского писателя Д. Лоренса «Любовник леди Чаттерлей», считающийся едва ли не самым эротическим повествованием XX века и вышедший в 1928 году, стал одной из скандальнейших книг своего времени. В Англии запрет на издание держался аж до 70-х годов. Впервые на русском языке книга была издана в Берлине в тридцать втором году, и русскому читателю ее подарила Татьяна Лещенко-Сухомлина.
Это берлинское издание – суперраритет. Я, точно библиофильская ищейка, вынюхивал Лоренса повсюду – безуспешно. Пытался разыскать издание в магазинах русской книги в Нью-Йорке, Мюнхене – безрезультатно. И вот однажды в Париже на маленькой улочке рю Дарю (rue Daru), там, где стоит знаменитая русская церковь, в магазинчике «а-ля рюсс», в котором можно было тогда купить все: от павловопосадского платка до четок и белогвардейских погон – в шкафу-закутке я обнаружил то, что искал.
Прилетев в Москву, помчался к Татьяне Ивановне, у которой много лет назад книга была кем-то «экспроприирована» с заветной полки. Она не поверила своим глазам. «Господи, мой „Любовник…“ Моя „леди Чаттерлей!“» В тот же вечер Татьяна Ивановна поведала мне о том, о чем в Москве никому не говорила – о переводческом эпизоде своей биографии. Времена были тяжелые. Она понимала, что при случае ей припомнят «развратный» роман. Хотя, как рассказывала жена поэта Николая Тихонова Мария Константиновна, Горький подарил эту книгу писателю Анатолию Виноградову с надписью: «Дарю вам одну из самых прекрасных, но и самых печальных книг нашего столетия».
– Эта почти детективная история, – говорит Татьяна Ивановна, – началась в Нью-Йорке, когда брат моей подруги, родственницы знаменитой писательницы Гертруды Стайн, посоветовал прочитать недавно вышедшую книгу Лоренса. «О чем она?» – спросила я. «В книге много эротики», – интригующе ответил он. И я сразу потеряла интерес к предложенному чтиву.
В 1930 году я приехала в Париж и познакомилась с находившимся там по заданию наркома Луначарского скульптором Дмитрием Цаплиным, ставшим вскоре моим мужем. О Цаплине писали как о «гениальном русском мужике с Волги». Так вот, после выхода книги на французском языке завихрилась сплетня о том, что Лоренс якобы написал обо мне и Цаплине. Заинтригованная, я залпом «проглотила» роман. Он поразил меня своей целомудренностью, честным отношением к любви. И еще я увидела в нем увесистую пощечину английскому лицемерию.
Роман я перевела быстро. Работала с вдохновением. Для этого мы с Цаплиным отправились на берег Средиземного моря и отыскали уютное местечко среди скал. Соленые волны плескались у ног, словно помогая мне проникать в глубины любовного сюжета. Ведь это был мой первый лингвистический опыт.
С той поры «Любовник леди Чаттерлей» Д. Лоренса издавался на русском языке десятки раз. И заслуга в этом первой переводчицы – Татьяны Ивановны Лещенко.
Встречи с Маяковским
Татьяна Ивановна всегда начинала рассказ со слова «однажды». Так вот, однажды с подругой – ленинградской актрисой Людмилой Волынской – они отправились на вечер поэтов в Политехнический музей.
– Мы были еще девчонки. На последние гроши купили билеты на самый верх амфитеатра, но, взобравшись туда, поняли, что поэты будут слишком далеко от нас и, спустившись, нагло сели в первый ряд. И чудо – нас не прогнали. Выступали Брюсов, Ивнев, Сельвинский… Но главное – Маяковский! Могучий, красивый, с изумительно зычным и в то же время бархатным голосом. Знавшие его стихи наизусть, мы теперь видели его так близко.