Моисей
Шрифт:
Таким образом, поначалу, увидев Моисея, восседающего на троне, и стоящий перед ним с утра до вечера народ, Иофор обвиняет зятя в гордыне. Моисей в ответ объясняет, что гордыня тут совсем ни при чем: он разбирает каждую жалобу и отвечает на вопросы каждого человека в отдельности. Но Иофор настаивает на том, что даже если гордыня и в самом деле ни при чем, то, в любом случае, заставляя людей часами стоять на ногах, Моисей демонстрирует неуважение к народу, и предлагает простой и логичный выход: децентрализовать власть, назначить различные судебные инстанции и делегировать им свои полномочия, оставив за собой лишь решение важнейших, судьбоносных для нации проблем. И после того как Моисей вопросил Бога о том, угоден
Комментаторы расходятся во мнениях, когда именно Иофор подал Моисею этот совет: одни считают, что их разговор состоялся на следующее утро после прихода в стан израильтян тестя Моисея, другие — что гораздо позже, уже после того, как Моисей спустился с Синая со вторыми Скрижалями Завета и «сел судить народ». Однако на самом деле не так уж важно, когда именно произошел этот разговор. Гораздо важнее, что в связи с ним возникает резонный вопрос: что это за лидер, который не додумался до столь обычного, принятого практически у всех народов способа управления?
Именно в этом эпизоде многие комментаторы усматривают доказательство того, что Моисей прежде всего был пророком, идеальным преемником и передатчиком сообщаемой ему Богом информации, и все его выдающиеся качества вождя объясняются не врожденными чертами личности, а лишь тем, что он исполняет указания Свыше.
«Нет для нас ничего более назидательного, чем эта информация о самом первом юридическом институте еврейского государства, приводящаяся непосредственно перед главой о даровании Закона, — писал раввин Ш. Р. Гирш. — Моше сам по себе был столь далек от образа гения-законодателя, столь скромен был его талант организатора, что он должен был учиться самым первым элементам государственного устройства у своего тестя. Человек, который измучивал себя до крайнего изнеможения и которому и в голову не пришло принять такое простейшее решение, равно выгодное и ему, и его народу; человек, для которого необходимо было выслушать этот очевидный совет от Итро, такой человек никогда не смог бы дать народную конституцию и законы из собственной головы, такой человек был только — именно поэтому — наилучшим и самым верным инструментом Бога».
Однако трудно допустить, что Моисею, выросшему во дворце фараона и бывшему в свое время знатным вельможей, были незнакомы элементарные принципы организации власти и управления народом. И в связи с этим данному эпизоду напрашивается другое, куда более естественное и логичное объяснение.
Дело в том, что Древний Египет был, по меткому замечанию В. В. Струве, «бюрократической монархией». Бюрократический аппарат этой страны был поистине огромен и крайне сложен; каждое прошение, каждое дело любого жителя, от вельможи до простолюдина, до вынесения окончательного решения должно было пройти огромное множество инстанций, что вызывало понятное возмущение народа. Не исключено, что Моисей поначалу намеренно попытался решать все дела лично и на месте, чтобы не уподобляться египтянам и избежать обвинения в бюрократизме. Но Иофор убедил его, что такой порядок ведения дел лидером целой нации попросту немыслим и в итоге представляет собой другую крайность. Поэтому передача властных полномочий и разделение ветвей власти является разумным и необходимым шагом.
Вместе с тем децентрализация власти и появление отчетливых низовых властных структур настоятельно требовали создания единого и обязательного для всех законодательного кодекса, которым эти структуры могли бы руководствоваться.
И таким кодексом и стала Тора — Пятикнижие Моисеево.
Так как Моисей предупредил народ, что у горы Синай произойдет некая мистерия, которая кардинальным образом изменит всю его последующую жизнь, то в еврейском стане царило необычайное воодушевление, невольно способствовавшее возникновению чувства всеобщего
Когда евреи окончательно обустроились у Синая, Моисей «поднялся к Богу». Обычно под этими словами подразумевается то, что Моисей взошел на гору Синай и там говорил с Всевышним «лицом к лицу». Однако такие выдающиеся еврейские философы, как Абарбанель и Рамбам (Маймонид), настаивают на том, что это был подъем в состоянии медитации: физическое тело Моисея осталось на земле, в еврейском стане, но его душа унеслась в горние выси для общения с Творцом Вселенной. Как мы увидим дальше, Моисей в совершенстве владел этим искусством, мог медитировать сколь угодно долго, и тело его при этом казалось безжизненным.
В момент разговора с Богом Моисей получил указание, какими словами он должен объяснить людям смысл грядущей мистерии: если народ Израиля возьмет на себя бремя Его закона, он станет совершенно особым народом, который на протяжении всей последующей истории будет храним Богом как самое дорогое сокровище и который в итоге принесет знание о едином Боге остальному человечеству. И можно верить или не верить в Бога, однако нельзя не видеть исполнения данного обещания: несмотря на все выпавшие испытания, еврейский народ продолжает свое существование, и религия, основание которой было положено у подножия Синая, привела в итоге к рождению двух мировых религий — христианства и ислама.
Вернувшись в свое физическое тело (либо спустившись с горы Синай), Моисей вновь призвал к себе старейшин, которым поручил немедленно собрать народ, чтобы он мог передать всем слова Бога.
Иосиф Флавий приводит довольно длинную речь, которую Моисей произнес в тот день перед евреями. Он начал с того, что сейчас говорит не просто как сын Амрама и Йохевед, а как посланник Творца Всевышнего и именно так они должны относиться ко всем его указаниям. Следует признать, что это был чрезвычайно удачный прием для убеждения в неоспоримости его лидерства — прием, к которому затем на протяжении тысячелетий интуитивно или вполне осознанно будут прибегать многие народные вожди. С одной стороны, Моисей провозглашает, что он — человек из народа, такой же рядовой член общества, как и все остальные — многие еще наверняка помнят его родителей, многие числят себя друзьями его семьи. И посыл — «Я один из вас» — невольно помогает толпе отождествлять себя с лидером, внушает любовь к нему.
Но, с другой стороны, определяя свое лидерство как миссию, исходящую Свыше и потому не подлежащую оспариванию, внушающую священный трепет и благоговение, он неизмеримо поднимается над толпой и делает все свои указания подлежащими исполнению без всякого обсуждения.
Однако, как выясняется из дальнейшего текста Библии (Исх. 24), Моисей отнюдь не требовал от народа слепого повиновения. Он сказал, что суть союза, который евреи заключат с Богом, состоит в принятии обязательств верности Его законам, и тут же разъяснил, в чем именно будут состоять эти законы, несущие в себе поистине Высшую правду и Высшую справедливость. Речь Моисея у Синая была столь убедительна и зажигательна, что сынов Израиля охватила гордость за выпавшую им судьбу стать первыми на земле носителями Божественного закона, и ни у кого не возникло и тени сомнения, участвовать в предстоящей мистерии или нет.
Тогда Моисей и объявил, что прежде чем Бог будет лично говорить с ними, Он предписывает евреям в течение трех дней очищать свои тела и души. Все мужчины и женщины должны были окунуться в водоеме с проточной водой и окунуть в них свои одежды и, кроме того, в течение всех трех дней очищения им было запрещено вступать в интимные отношения. При этом в эти дни им не просто запрещено подниматься на гору Синай, но даже притрагиваться к земле, которая находится за чертой, предупредив, что нарушителя этого запрета ждет сверхъестественная смерть.