Молчаливые боги. Мастер артефактов
Шрифт:
Аннев осторожно приблизился к столам и тихонько ахнул: такого разнообразия инструментов ему в жизни видеть не доводилось. Были здесь всевозможные щипцы, тиски, резцы, а еще крошечная наковальня с молоточком и множеством пинцетов. На полу стояло с полдюжины бочек с водой.
– Сколько инструментов! – не удержался он, позабыв о наказе Шраона помалкивать.
Гвендолин опустила мешок на пол. Раздалось бряцание металла.
– Ты знаешь каких-нибудь поэтов? Тебе вообще известно такое слово – «поэт»?
Аннев вспыхнул до корней волос.
– Конечно.
Долин,
Так, все ясно. Надо мной издеваются.
– Сколько инструментов в распоряжении поэта?
Этот вопрос застал Аннева врасплох.
– Хм… нисколько? Я имею в виду… один – его голос.
Шраон издал веселый смешок, но Долин оставалась серьезной.
– Поэт использует слова. Сколько всего в мире слов?
Тут Аннев решил, что больше не ударит в грязь лицом.
– Поэт может творить на даритском, а также илюмитском и терранском. Еще есть древнедаритский и глифы силы… Если принимать в расчет все слова – произносимые и существующие на письме, – всего в мире наберется несколько сотен тысяч слов. А то и миллионов. – Он перевел дух. – Полагаю, ты хотела сказать, что по сравнению со средствами, доступными поэту, набор твоих инструментов жалок и ничтожен? Я прав?
В глазах Долин вновь появился лукавый блеск.
– Быть может, ты смышленее, чем кажешься на первый взгляд. – Она улыбнулась. – Этот мальчик явно не твой подмастерье, Шраон. Кто он тебе?
Одноглазый кузнец довольно хмыкнул:
– Ты меня раскусила. Я обучил Аннева азам кузнечного дела, это правда, но на самом деле он ученик Содара.
Долин смерила Аннева внимательным взглядом:
– Так ты обучен грамоте? Эта перчатка сбила меня с толку, но теперь все встало на свои места. Впрочем, для писца или помощника священника у тебя слишком мускулистые руки. – Она повернулась к Шраону. – И много он знает?
В комнате повисла неловкая, звенящая тишина. С каждой секундой нехорошее предчувствие, терзавшее Аннева, нарастало. Почему Шраон так уклончиво отвечал на его расспросы о Долин? И почему сам даже не попытался снять Длань Кеоса, а решил доверить это дело другому кузнецу? Сам Аннев мог придумать лишь одно объяснение, от которого его бросило в холодный пот.
– Только подозревает, – нарушил тишину Шраон. – Я держал язык за зубами, но вид твоей кузни вызвал у него кое-какие догадки.
Аннев судорожно сглотнул, чувствуя, как от ужаса сжимаются внутренности.
– Неужели? – Долин, не сводя с Аннева проницательного взгляда, подошла ближе. – У него есть дар, верно?
Шраон тут же стал серьезен.
– Дар… и не только. Покажи ей!
Аннев нехотя повиновался. Глядя на Долин, он принялся медленно стягивать перчатку. Едва рука показалась из-под грубой кожи, как комната озарилась золотым сиянием. Женщина ахнула и прикрыла рот ладонью.
– Кеос, – выдохнула Долин. – Это… это она?
– Аннев, покажи ей всю руку.
Аннев сдернул перчатку, и перед потрясенным взором Долин предстала Длань Кеоса во всем своем ужасающем величии. Долин дрожащей рукой поманила Аннева к себе:
– Ты позволишь?
Аннев кивнул, и женщина с благоговейным трепетом прикоснулась к золотой поверхности. Ее пальцы обвели дымящуюся наковальню и молот, потом скользнули по буквам, начертанным на ладони и тыльной стороне руки. Аннев невольно вздрогнул: как ни странно, волшебный протез оказался намного чувствительнее его правой руки.
Долин шевелила губами, читая про себя таинственные слова. Memento Semper. Numquam oblivisci. Она перевернула руку ладонью вниз. Aut inveniam viam aut faciam.
– Ты знаешь, что это такое? – Она пристально посмотрела на Аннева.
К тому наконец вернулся дар речи.
– Да. Вы можете… могли бы помочь мне снять ее? Она проклята. Мне страшно. Помогите мне.
Аннев едва сдерживался, чтобы не заплакать.
– Я… я не знаю. Но я попробую. – Долин снова взглянула на золотой протез и покачала головой. – Это могущественная магия, Шраон.
– Мы уже поняли, – мрачно ответил кузнец. – Имели счастье самолично в этом убедиться.
– Правда? – Долин пару мгновений озадаченно смотрела на обоих. Вдруг ее брови поползли вверх. – Вчера небо на западе прорезал луч ослепительного света. Так это была… Длань?
– Вы его видели? – изумленно переспросил Аннев. – Здесь, в Баноке?
Долин кивнула:
– Столб огня, яркого, как само солнце. Или даже ярче – ведь мы видели его ровно в полдень.
– Кто это – «мы»?
– Да все, кто живет в этом проклятом городишке. Только об этом и говорили до заката. Народ решил, что это друиды или илюмиты устроили зрелище в честь Регалея. – Долин фыркнула. – Несусветная глупость. На магию друидов это совершенно не похоже, а илюмиты не идиоты, чтобы привлекать к себе внимание подобными фокусами. По крайней мере, здесь, в Дароэе.
– Ясно, но давай ближе к делу, Гвен: ты можешь снять эту руку?
Долин перевела взгляд на Шраона.
– Можно попытаться. Но лучше бы вам найти творца артефактов – вот кто действительно сможет помочь.
– Творца артефактов? – воскликнул Аннев, отдергивая руку. – Но… они же все терранцы!
Долин расхохоталась:
– А я, по-твоему, кто?
Это было чересчур.
– Нет, не может этого быть… – пробормотал Аннев, испуганно пятясь к двери. – Шраон, почему я здесь? Зачем ты меня к ней привел?
– Не бойся, парень, – успокоил его кузнец. – Долин не терранка – по крайней мере, точно не та, кем ты ее представляешь. Она орванийка, то есть из новотерранцев. Ее народ искусен в обращении с металлами и минералами.
– Ты хочешь сказать… она поклоняется Круитхару?
Долин кивнула. К горлу Аннева подкатил горький комок. Именно с Круитхаром заключил сделку Янак Харт: бог пообещал купцу новое здоровое тело – в обмен на Аннева.
Аннев быстро оглянулся на дверь. Он заметил, как напряглись мышцы Долин, и машинально принял боевую стойку. Пусть только попробует напасть – он будет драться до последнего. Если, конечно, не успеет сбежать.