Молчаливые боги. Мастер артефактов
Шрифт:
Краснопал сунул два из шести ножей в пазухи на наручах и стал жонглировать медленнее, приноравливаясь к неспешному ритму флейты.
– Дамы и господа, позвольте представить вам мою сестру – Луатас.
Женщина коротко кивнула; толпа отозвалась бормотанием и жиденькими хлопками. Луатас ускорила темп, и движения Краснопала стали быстрее и резче.
Ложная тревога, никакая она не воровка.
Аннев пристально вглядывался в толпу, однако все было спокойно – никто не шнырял меж очарованных зрителей, намереваясь поживиться за счет их любви к искусству. Но тут его
«Ага, значит, это и есть предвещатель, – догадался Аннев, – следовательно, тот другой – егерь».
Второй мужчина резко выделялся на фоне торговцев и праздных горожан, окруживших жонглера: он был одет в кожаную броню с шипами и сапоги, отороченные мехом. Из-за спины у него торчали два коротких меча, а на поясе висели две деревянные дубинки – тонфы. Мужчина нагнулся и почесал голову ласке, льнущей к его сапогу, и та, юркнув в толпу, исчезла из вида. Казалось, никто, кроме Аннева, этого не заметил, да и сам Аннев, снова поглощенный зрелищем, не придал увиденному большого значения.
«Она илюмитка, – думал он, глядя на женщину. – Как и моя мать».
В груди заныло от внезапного ощущения потери. Эген сейчас было бы столько же лет, сколько Луатас, может, чуть меньше. Походила ли она на эту женщину? Носила бы такую же яркую одежду? Несколько мгновений Аннев зачарованно следил за тонкими пальцами, скользящими по флейте, а потом решительно тряхнул головой: довольно этих мрачных мыслей!
– К счастью для меня, – продолжал Краснопал, – сестренка моя играет прескверно. Ей в детстве медведь на ухо наступил, с тех пор не попадает в ноты, бедняжка, как ни старается, только инструмент зазря мучает.
Флейта издала высокий возмущенный звук, и Луатас пнула брата в голень. Зрители засмеялись, а Краснопал ойкнул, снова порезав себе палец. Терин благоразумно отошел подальше, чем вызвал приступ всеобщего хохота. Жонглер улыбнулся – и чиркнул окровавленным пальцем по щеке сестры. Девушка гневно зыркнула на шутника, и мелодия зазвучала живее.
Краснопал, закусив губу, вынул из наручей пару ножей и подбросил в воздух. Луатас играла все быстрее. Под восторженное оханье толпы артист выхватил еще пару кинжалов из перевязи на груди. Флейта с беспощадностью набирала темп. Еще пара ножей взлетела ввысь. И еще одна.
Притихшая толпа принялась считать взлетающие над головой жонглера ножи, и Аннев присоединился к хору голосов.
Десять. Одиннадцать. Двенадцать… Двенадцать? Не может этого быть!
Рук Краснопала уже не было видно – они мелькали так быстро, что сливались в одно сплошное пятно. Каждый нож делал грациозную арку в воздухе, падал в ловкие пальцы жонглера и в тот же миг снова взмывал в высоту.
Луатас заиграла еще быстрее, и разобрать ноты уже не представлялось возможным – все они смешались, превратившись в единый прекрасный голос. Краснопал старался не отставать, но было ясно, что выйти победителем из этого поединка не под силу даже ему.
Наконец флейта, выдав последний, невероятный по быстроте пассаж, умолкла; в этот же момент Краснопал поддел носком сапога лежащую у его ног доску, подбросил ее и, схватив обеими руками, подставил под дождь из клинков. Ни один из двенадцати ножей не упал на землю, и, как только последний воткнулся в доску, Краснопал повернул ее к зрителям. Тут и у закоренелых скептиков не осталось сомнений в том, что ножи самые что ни на есть настоящие. Толпа заревела от восторга.
Артист отвесил глубокий поклон и перевернул доску. На обратной стороне было написано: ПОДДЕРЖИТЕ МОНЕТКОЙ.
Пока довольные зрители оглушительно аплодировали, Луатас достала откуда-то потертый кожаный мешок и нырнула в толпу. Держа мешок перед собой, девушка приблизилась к Титусу с Терином, но мальчишки с виноватым видом помотали головами. Девушка улыбнулась и направилась дальше. От Фина оказалось не больше толку, чем от этих двоих, но и его Луатас одарила улыбкой. Когда она подошла к Анневу, тот уже собирался ответить тем же молчаливым отказом, как вдруг его осенило: что, если в бездонном мешке затерялась монетка-другая?
– Постойте, – обратился он к Луатас, которая уже шагнула к другому зрителю. – Возможно, у меня и найдется что-нибудь для вас.
Аннев достал из внутреннего кармана туники выцветший артефакт и, представив себе монету, запустил в него руку. Пальцы тут же нащупали кусочек металла. Аннев вынул его, протянул женщине – и застыл в изумлении, как и сама Луатас.
Странно, что столь маленькая монетка оказалась такой тяжелой. Ребра ее были грубо обточены, изображения почти напрочь стерлись, и все же на одной стороне можно было увидеть исполосованное молниями небо и посох Одара, разделяющий надвое вздыбленное море.
Девушка, ни слова не сказав, взяла монету, а Аннев нервно сглотнул: он ведь эту монету уже видел. Ее несколько дней назад из этого самого мешка вытащил Содар. И Аннев прекрасно помнил, что изображено у нее на обратной стороне: дымящаяся наковальня с парящим над ней кузнечным молотом. Этой монете было почти пять тысяч лет, и отчеканили ее в тот короткий век, когда у народов Дароэи и Терры ходили одни и те же деньги.
Аннев был уверен, что ему одному известно, что это за монета и какова ее ценность, но, по-видимому, он ошибся. Рыжеволосая женщина нежно потерла монету между большим и указательным пальцем, а когда взглянула на Аннева, в ее глазах орехового цвета стояли слезы. Несколько мгновений она всматривалась в лицо юноши, изучая его черты. Вдруг глаза ее расширились. Сначала в них появилось узнавание, а после – страх, и Луатас, ахнув, попятилась в сторону брата. Краснопал как раз сунул в ножны последний кинжал и легким шагом поспешил к сестре.
– Что такое, Луатас? – Он вопросительно взглянул на обоих и тут заметил в руке сестры монету.
Нахмурившись, артист взял кусочек металла и, осмотрев его с обеих сторон, поднял удивленные глаза на Аннева:
– Это ты ей дал?
Аннев кивнул.
Лицо актера озарилось улыбкой. Он облизнул губы, словно собираясь еще что-то спросить, но увидел телегу и подошедших к ней трех мальчишек и, кажется, передумал.
– Благодарим вас. – Краснопал сжал монетку в ладони. – Вы проявили поистине королевскую щедрость.