Молчание посвященных. Эффект бумеранга (сборник)
Шрифт:
Дождь закончился под утро. Стали видны беспредельные степные перекаты со стогами сена и золотистой соломы, ровные квадраты защитных лесополос. С речных пойм, заросших камышом и красноталом, потянулись на дорогу ватными хлопьями туманы. Разрывая их, серая «Волга» продолжала упрямо наматывать на колеса бесконечные русские версты.
Когда стали слипаться от усталости глаза, Савелов остановил машину на обочине и достал термос. Он приготовился к долгому ожиданию, но едва успел сделать глоток горячего кофе, как сзади из тумана выскочила белая «Нива» и, не сбавляя скорости, пронеслась мимо. Номера Савелов
Янки! – понял он. Где-то в кустах или в стогу сена до рассвета отсиживался. Побоялся мистер-твистер гнать скифской дождливой ночью по жуткому рашенбану!
Оставив на обочине смазанные следы протекторов, серая «Волга» устремилась в погоню.
Промелькнули за окном встречные грузовики, доверху наполненные сизыми вилками капусты, потом группа доярок на велосипедах, направляющаяся к утопающей в бурьянах молочной ферме. Как назло, выполз на дорогу трактор «Кировец», тянущий прицеп с силосом, и Савелову, чтобы уклониться от лобового столкновения с ним, пришлось нырнуть в кювет, а потом с трудом выбираться из него по раскисшему чернозему… Но вот через час бешеной гонки впереди наконец снова замаячила белая «Нива». Савелов выжал из своей «Волги» все, что можно было из нее выжать, и скоро уже смог прочитать номерной знак: МТ 68–39.
«Сам я, конечно, таких пакостных дел не делал, но знаю: главное в них – не наматывать сопли на кулак, не думать о последствиях, а на чистом голубом глазу просечь, в какой момент дело сделать», – вспомнил Савелов совет бывалого капитана Бардака, инструктора из дивизии ОМСДОН, в которой они с Сарматовым начинали тянуть лейтенантскую лямку. Последую твоему совету, Иван Лукич, решил Савелов и, сбавив скорость, пристроился «Ниве» в хвост. Километров через пять показался мост через затянутую молочным туманом довольно широкую реку. По обе стороны моста тянулся невысокий металлический парапет.
В самый раз, решил Савелов. Трасса пустая, населенных пунктов не просматривается… «Волга» взревела двигателем и пошла на обгон. Когда она поравнялась с «Нивой», Савелов разглядел за ее рулем удивленное лицо заросшего щетиной белобрысого мужчины. Пропуская «Волгу», тот покрутил пальцем у виска и бросил свою машину на крайнюю правую полосу.
На середине моста «Волга», корпуса на четыре обогнавшая «Ниву», нырнула вправо и резко тормознула. Раздался визг тормозов… В зеркале заднего обзора Савелов видел, как «Ниву» крутануло на мокром асфальте и с размаху швырнуло на ограждение моста. Проломив его, она перевернулась и боком рухнула в реку, взметнув над мостом каскад брызг. Выскочивший из машины Савелов бросился к пролому…
Место падения «Нивы» обозначилось мутным масляным пятном, шлейфом крови и пузырями воздуха. Можешь поздравить себя, Савелов, без особой радости подумал он. Пуля в лоб пока откладывается… Хотел было уже отойти от пролома, но, к его удивлению, среди пузырей воздуха показалась голова человека. Оглянувшись по сторонам, выплывший из глубины человек, загребая одной рукой, медленно поплыл к склонившимся над рекой прибрежным ивам. Савелов оцепенело наблюдал за ним с моста. Он понял, что ему сейчас надо решиться на самое страшное…
Сняв с предохранителя пистолет, он прицелился было, но вовремя вспомнил еще один совет бывалого капитана Бардака: «Сам я, конечно, таких пакостных дел отродясь не делал, но знаю, что следов в них в виде пули или ножа оставлять никак нельзя. Руки-то нашему брату для чего дадены?»
Сбросив оцепенение и больше не раздумывая, как ему поступить, Савелов сбросил на асфальт пальто и прыгнул в реку. Обжигающего холода воды он сразу не почувствовал, но зато вскоре почувствовал на своем горле пальцы пловца.
Янки – не промах! После такого полета и сразу – за горло, отрывая его сильные пальцы, подумал Савелов. Но нас тоже кой-чему учил бывалый капитан Бардак. Посмотрим, мистер-твистер, кто кого…
В своих силах он был уверен, так как много лет занимался водным поло. Почувствовав серьезность противника, о нападении американец больше не помышлял. Вынырнув на поверхность, он устремился к берегу. Савелов обогнал его и, набрав полные легкие воздуха, снова нырнул. Когда перед его глазами мелькнули ноги пловца, он вцепился в них мертвой хваткой и увлек их хозяина в роковую глубину. Белобрысый отчаянно вырывался, но Савелов тянул его за собой до тех пор, пока не прижал голову своей жертвы к илистому дну реки.
Американец еще с десяток секунд отчаянно пытался вырваться из его рук, но скоро сопротивление стало ослабевать. Зажав в скрюченных руках пучки водорослей, он несколько раз дернулся и затих. Савелов вынырнул на поверхность и поплыл к склонившимся над берегом ветлам. Со ствола ближнего дерева огляделся по сторонам, прислушался. С трассы не доносилось ни звука, лишь где-то далеко-далеко в полях стучал с перебоями движок трактора. Из лощин и от реки на окрестные поля ползли клочья сизого тумана.
С трудом он заставил себя взглянуть на реку: над местом, где упокоился на дне американец, кружились, похожие на золотых рыбок, желтые ивовые листья. И вдруг Савелов вспомнил другую реку – великую северную, по которой на белой льдине, раскинув руки, уплывал в океан застреленный им человек в зэковской одежде.
Он был похож на черный крест, вспомнилось Савелову. Тогда Сарматов, Алан Хаутов и Ваня Бурлак смотрели на меня, как на прокаженного, будто они не знали, что зэк так и так был приговорен к «вышке». Не мог же я сказать им тогда, что мне, интеллигенту в нескольких поколениях, сыну известного академика, мне, вопреки всем семейным традициям выбравшему военную карьеру, необходимо было понять: для меня ли она. Ведь предназначение офицера – война, значит – убийство… Я тогда не понял, почему для ребят сразу стал изгоем. Лишь теперь, лишив жизни человека в этой реке, название которой мне неведомо, я, кажется, начинаю понимать, как они тогда были правы…
Бесшумно падали с ветел узкие, как рыбки-уклейки, золотые листья и кружились в розоватом шлейфе, поднимающемся с речного дна. И Савелову вдруг показалось, что тот черный северный крест, раскручиваясь в речном омуте, вдруг становится золотым. Ему хотелось, чтобы пучина быстрее поглотила его, но крест продолжал с методичностью заезженной пластинки кружиться по краям воронки.
Тот мой крест уплыл в Ледовитый океан, куда уплывет этот? – с тоской думал Савелов. Где начало и конец этой реки, в какое море уносит она своих утопленников?