Молилась ли ты на ночь?
Шрифт:
А Алку после двух суровых бойцов невидимого фронта – милицейского капитана и виртуального воина – со страшной силой потянуло к умным, тонким, интеллигентным мужчинам творческих профессий. То-то она Зяме глазки строит!
Однако нехитрая женская алхимия позволяет извлекать пользу из любого, даже самого негодящего кавалера. В общем, мы с Трошкиной решили, что Крошка Ру нам вполне годится. Он милым делом устрашит собой более мелкого квадратного дурня и при этом не будет задавать ненужных вопросов.
Алка тут же позвонила своему бывшему бойфренду, и нам повезло. Руперт был в отгулах, выданных ему начальством в качестве награды за труды
Поблагодарив папулю за второй завтрак, мы с Трошкиной снова переместились в ее гнездышко, не забыв прихватить с собой тазик с пирогами. Они должны были чрезвычайно расположить к нам Руперта.
Пока мы ждали подкрепления, я позвонила на работу и предупредила девочек, что у меня теперь другой номер мобильника. В конторе была одна только Зойка Липовецкая, она откровенно скучала и очень обрадовалась моему звонку.
– Инка, как хорошо, что ты позвонила! – заявила коллега.
Я тут же насторожилась, предположив, что на меня сейчас попытаются взвалить какую-нибудь трудовую повинность, но хитрая Зойка зашла издалека. Сначала она рассыпалась в комплиментах Зяме, который уже успел завезти шефу деньги и не упустил случая перецеловать всех девчонок. Зойкины неумеренные восторги по поводу того, как хорош, пригож и галантен мой братец, я выслушала без особого интереса, но из вежливости размеренно поддакивала.
Решив, что она усыпила мою бдительность, Зойка перешла к делу. Оно, против ожидания, оказалось скорее личного свойства, чем общественного. Оказывается, Липовецкая умирала от желания узнать подробности драмы, приключившейся с нашей секретаршей, и очень надеялась, что я съезжу к Томочке домой и все там разузнаю. Сама она сорваться с места не могла, потому что дежурила на телефоне, а третья наша коллега, Катя, слегла с гриппом.
– О какой драме ты говоришь? – не поняла я. – Ну, присыпало Томочку снежком, получила она легкое сотрясение мозга, так ей это не страшно, она и так не Склодовская-Кюри.
– Томка, конечно, дура, – согласилась Зойка, – но мне ее все-таки жалко, и сотрясение мозга тут ни при чем. Ты, я вижу, совсем не в курсе дел? Слушай, я расскажу, что знаю.
Липовецкая у нас большая любительница потрепаться и посплетничать, так что с рассказом она не задержалась, только это был рассказ без конца, вынужденно оборванный на самом интересном месте.
– Нынче утром Томочку неожиданно для нее самой выписали из больницы. В травматологию поступили новые жертвы снегопада и гололеда, и доктор решил, что Томулечка с легким сотрясением органа, который не является для нее жизненно важным, вполне может долечиваться амбулаторно, – сообщила ехидная Зойка. – На троллейбус наша куколка не пошла и такси вызывать не стала, потому что вокруг ее больничной койки как раз крутился Куконин, он и повез страдалицу домой.
– К ней домой? – уточнила я.
– К ней, к ней, на Наждачную. Доставил прямо в квартиру, чтобы быть уверенным, что красавица в полной безопасности.
Хотя Липовецкая меня не видела, я кивнула. Наша секретарша живет в высотке на улице Наждачной, в самом центре города, однако
Однако Юрий Павлович пошел еще дальше и препроводил Томочку непосредственно в квартиру. Лучше бы он этого не делал!
– Похоже, Куконину так хотелось подоткнуть нашей бедняжке одеяльце, что он повел ее прямиком в постель, – язвительно сказала Зойка.
– И что дальше?
– Дальше начинаются непонятки, – с сожалением сказала она. – Что там у них случилось, знают только Томочка и Куконин, но достоверно известно следующее: час назад наша детка в дикой истерике позвонила в контору и, обливаясь слезами, сказала, что стала жертвой насилия.
– Что? – ахнула я. – Я не верю! Куконин такой джентльмен…
– Видишь ли, из сбивчивой речи Томочки я не уяснила, был ли это Куконин или кто-то другой, – призналась Зойка. – А расспрашивать пострадавшую в тот момент было бессмысленно, она жутко ревела и даже, кажется, билась обо что-то головой – я слышала в трубке гулкий стук.
– Это не пойдет ей на пользу, после сотрясения-то! – пробормотала я.
– Ну, знаешь, сотрясение мозга в тот момент волновало ее меньше всего! – строго сказала Липовецкая, явно укоряя меня за черствость.
Можно подумать, сама она такая отзывчивая! Небось не от сочувствия изнывает, а от бессердечного любопытства!
– Я ей посоветовала вызвать врача, милицию и каких-нибудь родственников, – не услышав моих мыслей, продолжала Зойка. – Это было примерно час назад, а теперь я звоню Томочке, чтобы узнать, как она там, а телефоны не отвечают. Может, ты смотаешься к ней?
Зойка задала главный вопрос и замолчала, ожидая ответа.
– Может, и смотаюсь, – со вздохом сказала я. – У меня, правда, есть и свои неотложные дела…
– Какие дела могут быть важнее здоровья подруги? – пафосно спросила Зойка.
Я хотела напомнить, что Томочка мне не подруга, но устыдилась и промолчала. В самом деле, что это я? С девчонкой такая беда приключилась, а я не хочу проявить сочувствие!
– Ладно, я съезжу, – проявив сознательность, пообещала я и на том закончила разговор.
Когда я поеду к бедолаге Томочке и, главное, на чем, я еще не знала. Погода, как правильно сказал придурочный любитель слонов, была нелетная. Вчерашний свежий снежок за ночь смерзся в крепкую корку, так что весь город превратился в ледовый стадион. Трудно приходилось и автомобилистам, и пешеходам. Руперт, который добирался к нам общественным транспортом, пришел прихрамывая и держась за локоть. Крошка Ру умудрился упасть на троллейбусной остановке, прямо в момент посадки пассажиров, и, судя по количеству и форме отпечатков, украсивших спину его куртки, стал трамплином для доброго десятка граждан.