Молитва об Оуэне Мини

Ирвинг Джон Уинслоу

Оуэн Мини написал мне в ответ на это: «НЕ БУДЬ ТАКИМ СКЕПТИКОМ — ДАЛЕКО НЕ ВСЕ «МОЖЕТ ПЕРЕВЕРНУТЬСЯ В ЛЮБУЮ СЕКУНДУ». ПО-ТВОЕМУ, В ПРИНЯТОМ РЕШЕНИИ НЕТ ПРОКУ? ТОГДА ПОЗВОЛЬ МНЕ РАССКАЗАТЬ ТЕБЕ КОЕ-ЧТО О ТРУПАХ. СКАЖЕМ, ТЕБЕ ПОВЕЗЛО, — СКАЖЕМ, ТЕБЕ НЕ ПРИШЛОСЬ ЕХАТЬ ВО ВЬЕТНАМ И НЕ ПРИШЛОСЬ ДЕЛАТЬ РАБОТУ ХУЖЕ ТОЙ, ЧТО ДОСТАЛАСЬ МНЕ. В ТАКОМ СЛУЧАЕ ТЕБЕ ПРЕДСТОИТ ОБЪЯСНЯТЬ, КАК ПОГРУЗИТЬ ТЕЛО В САМОЛЕТ И КАК ЕГО ПОТОМ ОТТУДА ВЫГРУЗИТЬ — ЧТОБЫ ЕГО НЕ ПОВЕРНУЛИ ТАК, ЧТО ГОЛОВА ОКАЖЕТСЯ НИЖЕ НОГ. НЕХОРОШО БУДЕТ, ЕСЛИ ИЗ ЩЕЛЕЙ ПОТЕЧЕТ — ВЕДЬ В ЯЩИКЕ ВПОЛНЕ МОГУТ ОКАЗАТЬСЯ ЩЕЛИ.

ДАЛЬШЕ — МЕСТНЫЙ РАСПОРЯДИТЕЛЬ ПОХОРОН. ВОЗМОЖНО, ОН НИКОГДА НЕ ЗНАЛ ПОКОЙНОГО.

ДАЖЕ ЕСЛИ ПРЕДПОЛОЖИТЬ, ЧТО В ЯЩИКЕ ВЕСЬ ТРУП, ЦЕЛЫЙ, — ЧТО ОН НЕ ОБГОРЕЛ, И ЧТО У НЕГО НА МЕСТЕ НОС И ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ, — НИ ТЫ, НИ ЭТОТ ТИП НЕ ЗНАЕТЕ, КАК ЭТО ТЕЛО ВЫГЛЯДЕЛО РАНЬШЕ. ШТАБНЫЕ ПОХОРОННЫЕ КОМАНДЫ ВО ВЬЕТНАМЕ НЕ ОЧЕНЬ-ТО ЗАБОТЯТСЯ О ВНЕШНЕМ СХОДСТВЕ. ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ, ПОВЕРЯТ ЛИ РОДНЫЕ, ЧТО ЭТО ВООБЩЕ ОН? ЕСЛИ ТЫ ГОВОРИШЬ РОДНЫМ, ЧТО ТЕЛО «НЕ ПРИГОДНО ДЛЯ ПОКАЗА», ТО КАКОВО ИМ — ВООБРАЖАТЬ СЕБЕ, ЧТО ЗА ЖУТЬ ТАМ, ПОД КРЫШКОЙ? А СКАЖЕШЬ: «НЕТ, ВАМ НЕ СТОИТ СМОТРЕТЬ НА ТЕЛО», КАК ТУТ ЖЕ ПОЧУВСТВУЕШЬ, ЧТО НАДО ДОБАВИТЬ: «НУ, В ОБЩЕМ, НА САМОМ ДЕЛЕ ЭТО НЕ ТАК УЖ СТРАШНО…» И ЕСЛИ ТЫ ВСЕ ЖЕ РАЗРЕШАЕШЬ ИМ ПОСМОТРЕТЬ, ТО ПРИСУТСТВОВАТЬ ПРИ ЭТОМ ТЕБЕ УЖ ТОЧНО НЕ СТОИТ. ТАК ЧТО ЭТО ТЯЖЕЛОЕ РЕШЕНИЕ. ВОТ И ТЕБЕ ТОЖЕ ПРЕДСТОИТ ТЯЖЕЛОЕ РЕШЕНИЕ — НО НЕ НАСТОЛЬКО ТЯЖЕЛОЕ, И ТЕБЕ ЛУЧШЕ ПРИНЯТЬ ЕГО ПОСКОРЕЕ».

Весной 1967-го, когда я получил из грейвсендского призывного пункта повестку на допризывную медкомиссию, я все еще не очень понимал, о каком решении говорил Оуэн Мини. «Ты бы лучше позвонил ему, — посоветовала мне Хестер. Мы перечитывали извещение снова и снова. — Лучше выясни, что он имеет в виду, — да поторопись», — сказала она.

— НЕ БОЙСЯ, — ответил он мне. — НЕ НАДО ВООБЩЕ ЯВЛЯТЬСЯ НА МЕДОСМОТР — НЕ НАДО ВООБЩЕ НИЧЕГО ДЕЛАТЬ. У ТЕБЯ ЕСТЬ ЕЩЕ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ. Я ВОЗЬМУ ОТПУСК. Я ПРИЕДУ, КАК ТОЛЬКО СМОГУ. ЕДИНСТВЕННОЕ, ЧТО ТЕБЕ НАДО СДЕЛАТЬ, — ЭТО РЕШИТЬ, ЧЕГО ТЫ ХОЧЕШЬ. ТЫ ХОЧЕШЬ ПОПАСТЬ ВО ВЬЕТНАМ?

— Нет, — ответил я.

— ТЫ ХОЧЕШЬ ПРОВЕСТИ ОСТАТОК ЖИЗНИ В КАНАДЕ — И ВСЕ ВРЕМЯ ДУМАТЬ О ТОМ, ЧТО СДЕЛАЛА С ТОБОЙ ТВОЯ РОДИНА?

— Ну нет, ты так говоришь об этом, что, пожалуй, нет, не хочу, — сказал я.

— НУ И ЛАДНО. Я СКОРО ПРИЕДУ — НЕ БОЙСЯ. НУЖНО ТОЛЬКО НАБРАТЬСЯ НЕМНОГО ХРАБРОСТИ, — сказал Оуэн Мини.

— Храбрости для чего? — удивилась Хестер.

В одно из воскресений мая он позвонил мне из своей мастерской. Американские самолеты только что разбомбили электростанцию в Ханое, а Хестер как раз вернулась с грандиозного антивоенного митинга в Нью-Йорке.

— А что ты делаешь в мастерской? — спросил я его. Он ответил, что помогал отцу, который не успевал справиться с несколькими очень важными заказами. Почему бы нам, мол, не встретиться прямо там?

— А может, лучше встретимся где-нибудь, где поуютнее — где можно выпить пива? — спросил я.

— У МЕНЯ ЗДЕСЬ ПОЛНО ПИВА, — сказал он.

Мне показалось это странным — встречаться с ним в мастерской в воскресенье. Кроме него, в этом жутком помещении больше никого не оказалось. На нем был поразительно чистый фартук, а на шее болтались защитные очки. В мастерской стоял какой-то незнакомый запах — Оуэн только что открыл для меня пиво и сам прихлебывал из своей бутылки. Может быть, это пахло пивом.

— НЕ БОЙСЯ, — сказал Оуэн.

— Да я вообще-то не боюсь, — заметил я. — Просто я не знаю, что надо делать.

— Я ЗНАЮ, Я ЗНАЮ, — заверил он, положив руку мне на плечо.

Алмазный диск выглядел как-то необычно.

— Это что, новая пила? — спросил я.

— НОВОЕ ТОЛЬКО ПОЛОТНО, — ответил он. — ТОЛЬКО САМ АЛМАЗНЫЙ ДИСК

Я ни разу не видел, чтобы он так блестел; алмазные сегменты диска буквально сверкали.

— СОБСТВЕННО, ОН НЕ СОВСЕМ НОВЫЙ — Я ПРОСТО ПРОКИПЯТИЛ ЕГО, — признался он. — А ПОТОМ ПРОТЕР СПИРТОМ.

Так вот что это за странный запах! — подумал я. Спирт. Деревянный брусок на столе тоже показался мне новеньким — мы называли его опорным бруском; прорези в этом бруске не было.

— БРУСОК Я ТОЖЕ ОКУНУЛ В СПИРТ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ПРОКИПЯТИЛ, — сказал Оуэн.

Я всегда был тугодумом; читатель из меня просто идеальный! Лишь когда я уловил в этой мастерской больничный запах, только тогда до меня дошло, для чего НУЖНО НАБРАТЬСЯ НЕМНОГО ХРАБРОСТИ. Позади станка с алмазным диском стоял верстак с граверными инструментами для снятия фаски с надгробий и высекания на них надписей; на нем Оуэн разложил стерильные бинты и принадлежности для жгута.

— РЕШАТЬ, ЕСТЕСТВЕННО, ТЕБЕ, — сказал он.

— Это понятно, — ответил я.

— В АРМЕЙСКИХ ИНСТРУКЦИЯХ ПО ЭТОМУ ПОВОДУ ГОВОРИТСЯ, ЧТО «ЛИЦО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПРИЗНАНО ФИЗИЧЕСКИ ГОДНЫМ К СЛУЖБЕ В СЛУЧАЕ ОТСУТСТВИЯ ЛИБО ОДНОГО СУСТАВА БОЛЬШОГО ПАЛЬЦА, ЛИБО ДВУХ СУСТАВОВ УКАЗАТЕЛЬНОГО, СРЕДНЕГО ИЛИ БЕЗЫМЯННОГО ПАЛЬЦЕВ». Я ПОНИМАЮ, ДВА СУСТАВА — ЭТО ТЯЖЕЛОВАТО, — сказал Оуэн Мини. — НО ТЫ ВЕДЬ НЕ ХОЧЕШЬ ОСТАТЬСЯ БЕЗ БОЛЬШОГО ПАЛЬЦА.

— Нет, не хочу, — подтвердил я.

— ТЫ, НАВЕРНО, ПОНИМАЕШЬ, ЧТО СО СРЕДНИМ ИЛИ БЕЗЫМЯННЫМ ПАЛЬЦЕМ МНЕ БУДЕТ НЕМНОГО ТРУДНЕЕ; ВЕРНЕЕ, Я БЫ СКАЗАЛ, ДЛЯ АЛМАЗНОГО ДИСКА БУДЕТ ТРУДНЕЕ СРАБОТАТЬ ТАК ТОЧНО, КАК МНЕ БЫ ХОТЕЛОСЬ. Я ДОЛЖЕН ОБЕЩАТЬ ТЕБЕ, ЧТО НЕ СЛУЧИТСЯ НИКАКОЙ ОШИБКИ. И МНЕ ЛЕГЧЕ СДЕРЖАТЬ СЛОВО, ЕСЛИ ЭТО БУДЕТ УКАЗАТЕЛЬНЫЙ ПАЛЕЦ, — объяснил он.

— Я понимаю, — кивнул я.

— В АРМЕЙСКИХ ИНСТРУКЦИЯХ НЕ ГОВОРИТСЯ, ЧТО ИМЕЕТ КАКОЕ-ТО ЗНАЧЕНИЕ, ПРАВША ТЫ ИЛИ ЛЕВША. НО ТЫ ВЕДЬ ПРАВША, ВЕРНО? — спросил он.

— Да, — ответил я.

— ЗНАЧИТ, Я ДУМАЮ, ЭТО ДОЛЖЕН БЫТЬ УКАЗАТЕЛЬНЫЙ ПАЛЕЦ НА ПРАВОЙ РУКЕ — ПРОСТО ЧТОБЫ УЖ НАВЕРНЯКА, — сказал он. — В ТОМ СМЫСЛЕ, ЧТО, ПО ИДЕЕ, ИМЕЕТСЯ В ВИДУ ПАЛЕЦ, КОТОРЫМ ЖМУТ НА СПУСКОВОЙ КРЮЧОК

Я похолодел. Он подошел к столу под алмазным диском и показал, как мне положить руку на деревянный брусок, — но сам к дереву прикасаться не стал; если бы он прикоснулся, то этот брусок уже не мог бы считаться стерильным. Он сложил кулак, прижав большим пальцем средний, безымянный и мизинец, вытянул указательный и повернул его боком.

— ВОТ ТАК, — сказал он. — САМОЕ ГЛАВНОЕ — ДЕРЖИ ПОДАЛЬШЕ КОСТЯШКУ СРЕДНЕГО ПАЛЬЦА.

Я не мог ни говорить, ни двигаться, и Оуэн Мини взглянул на меня.

— ЛУЧШЕ ВЫПЕЙ ЕЩЕ БУТЫЛКУ ПИВА, — посоветовал он мне. — ЧИТАТЬ МОЖНО И БЕЗ НЕГО — БУДЕШЬ ПЕРЕВОРАЧИВАТЬ СТРАНИЦЫ ДРУГИМИ ПАЛЬЦАМИ.

Он видел, что мне не хватает духу.

— ЭТО КАК ЛЮБОЕ ДРУГОЕ ДЕЛО — КАК ПОИСКИ ТВОЕГО ОТЦА. ЗДЕСЬ НУЖНЫ КРЕПКИЕ НЕРВЫ. И ВЕРА, — добавил он. — ВЕРА ЗДОРОВО ПОМОГАЕТ. НО В ТВОЕМ СЛУЧАЕ ЛУЧШЕ СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ НА НЕРВАХ. ЗНАЕШЬ, Я ТУТ ДУМАЛ О ТВОЕМ ОТЦЕ — ТЫ ПОМНИШЬ, КАК МЫ ЭТО НАЗЫВАЛИ — «ПОХОТЛИВЫЕ АССОЦИАЦИИ»? КЕМ БЫ НИ БЫЛ ТВОЙ ОТЕЦ, У НЕГО НАВЕРНЯКА ВОЗНИКАЛО ЧТО-ТО ПОДОБНОЕ — ВЕДЬ ТЕБЕ ЭТО НЕ НРАВИТСЯ В САМОМ СЕБЕ. А ЗНАЧИТ, КТО БЫ ОН НИ БЫЛ, — Я ТЕБЕ ТОЧНО ГОВОРЮ, — ЕГО, СКОРЕЕ ВСЕГО, МУЧИЛ СТРАХ. ТЕБЕ ВЕДЬ ЭТО ТОЖЕ НЕ НРАВИТСЯ В САМОМ СЕБЕ. А ТВОЯ МАМА КЕМ-КЕМ, А ТРУСИХОЙ ТОЧНО НЕ БЫЛА, — заявил Оуэн Мини. Я не мог не только говорить или двигаться, я не мог даже глотать. — ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ ЕЩЕ БУТЫЛКУ, ПОСТАРАЙСЯ ХОТЯ БЫ ДОПИТЬ ЭТУ!