Молитва

Гамзатов Расул Гамзатович

Проклятие

Перевод Я. Козловского

Проклятье бурдюку дырявому,В котором не хранят вино,Проклятие кинжалу ржавомуИ ржавым ножнам заодно.Проклятие стиху холодному,Негреющему башлыку,Проклятье вертелу свободному,Нежарящемуся шашлыку!Проклятье тем, кто и понятияИметь о чести не привык,Проклятие, мое проклятиеУнизившим родной язык.Тому проклятье, в ком прозренияНе знала совесть на веку.Пусть примет тот мое презрение,Кто дверь не отпер кунаку.Будь проклято в любом обличииМне ненавистное вранье.Забывшим горские обычаиПрезренье горское мое!Будь проклят, кто на древе замыслаБоится света, как сова,И тот, кто клятвенные запростоБросает на ветер слова.В кавказца, как бы он ни каялся,Проклятьем выстрелю в упор,Когда бы он начальству кланялся,А

не вершинам отчих гор.Будь проклят, кто забыл о материИль в дом отца принес позор.Будь проклят тот, кто невнимателенК печали собственных сестер.Проклятье лбу, тупому, медному,И тем, кто лести варит мед,Проклятие юнцу надменному,Что перед старцем не встает.Проклятье трусу в дни обычные,Проклятье дважды – на войне.Вам, алчные, вам, безразличные,Проклятье с трусом наравне.Мне все народы очень нравятся.И трижды будет проклят тот,Кто вздумает,кто попытаетсяЧернить какой-нибудь народ.Да будет проклят друг,которогоНе дозовешься в час беды!И проклят голос петь готовогоВ любом кругу на все лады!

Горцы

Перевод Я. Козловского

Радость скрыть они умеют,Если только это надо.Скорбь и горе не унизят:Не затмят слезами взгляда.И в душе их даже времяПламя страсти не остудит, —Это гор моих высокихНестареющие люди.Шире, чем донские степи,Их сердца в теснине горной,И под черной буркой совестьНикогда не станет черной.И ни песен их, ни тостов.Кто слыхал, тот не забудет, —Это гор моих высокихЗамечательные люди.И на дружбу верной дружбойСердце в каждом отзовется,Но, в бою врага встречая,Сталь в том сердце разольется.Жизнь отдать они готовы,Если только надо будет, —Это гор моих высокихНесгибаемые люди.Не велик числом народ мой,Но зато велик делами.Кровь отдаст за каплей каплю,Чтоб она взошла цветами.И ему нельзя не верить,Предан он своей отчизнеНа крутых, на самых резкихПоворотах нашей жизни.

Прощание с аулом чиркей

Перевод Я. Козловского

Прощай, мой Чиркей ненаглядный,Сородич седой высоты!Увитый лозой виноградной,Собою пожертвовал ты.Стою на высокой плотине.И передо мной в глубинеЛежишь, знаменитый поныне,Ты, как Атлантида, на дне.Запомнивший страсти мирские,Расстался ты с древней молвой.И волны сомкнулись морскиеНад буйной твоей головой.Уже мне под синью небес тыС кувшином на правом плечеНе вышлешь навстречу невесты,Подобной горящей свече.И впредь на гранитном майданеВ ближайшем соседстве вековТвоих не увижу, как ране,Беседующих стариков.Мне дым твой очажный был сладок.И многое значить могло,Что борозды каменных складокТвое отличали чело.Гулял я на свадьбах немало,Мужей твоих славя и жен.И жаль, не смогу,как бывало,К умершим прийти на поклон.Прощай, погребенный Сулаком,Чиркей мой,чья совесть чиста.Окрест молодая над мракомЗаря вознеслась неспроста.Воды одержимо движенье,Летит, как табун кобылиц.Скользит над тобой отраженьеНесуетных царственных птиц.И венчан ты клёкотом воли,Что верен в горах небесам.И я твоей жертвенной долеВсе чаще завидую сам.

У очага

Перевод Н. Гребнева

Дверцы печки растворены, угли раздуты,И кирпич закопчен, и огонь тускловат.Но гляжу я на пламя, и кажется, будтоЭто вовсе не угли, а звезды горят.Звезды детства горят, звезды неба родного.Я сижу у огня, и мерещится мне,Будто сказка отца вдруг послышалась снова,Песня матери снова звенит в тишине.Полночь. Гаснет огонь. Затворяю я дверцу —Нет ни дыма, ни пламени, нет ничего.Что ж осталось? Тепло, подступившее к сердцу,Песня матери, сказка отца моего.

Молитва

Когда поднимешься к вершинам синим…

Перевод Н. Гребнева

Когда поднимешься к вершинам синим,Где достают рукою небосвод,Когда услышишь, как река в теснинеКоторый век все ту же песнь поет,Когда увидишь: в небе кружит птица,А по изгибам гор ползут стада,Родной земле захочешь ты молиться,Хоть не молился в жизни никогда.Когда за далью моря корабельнойУвидишь ты, как солнца шар поблек,И, будто в лампе десятилинейной,Прикрутит вечер блеклый фитилек.Когда увидишь: солнце в море тонетИ режет солнце пополам вода,Ты склонишься в молитвенном поклоне,Хоть ты и не молился никогда!Увидишь ты, как пожилые людиСидят, свои седины теребя,Как женщина ребенка кормит грудью, —И в сотый раз все потрясет тебя,И все, что на земле, что в небе синем,Захочешь ты постичь, и вот тогдаЗамолкнешь, и

молитва горлом хлынет,Хоть ты молитв не слышал никогда!

Матери

Перевод Я. Козловского

Мальчишка горский,я несноснымСлыл неслухом в кругу семьиИ отвергал с упрямством взрослымВсе наставления твои.Но годы шли,и, к ним причастный,Я не робел перед судьбой,Зато теперь робею часто,Как маленький, перед тобой.Вот мы одни сегодня в доме.Я боли в сердце не таюИ на твои клоню ладониСедую голову свою.Мне горько, мама, грустно, мама,Я – пленник глупой суеты,И моего так в жизни малоВниманья чувствовала ты.Кружусь на шумной карусели,Куда-то мчусь,но вдруг опятьСожмется сердце. «НеужелиЯ начал маму забывать?»А ты, с любовью, не с упреком,Взглянув тревожно на меня,Вздохнешь, как будто ненароком,Слезинку тайно оброня.Звезда, сверкнув на небосклоне,Летит в конечный свой полет.Тебе твой мальчик на ладониСедую голову кладет.

Звезды

Перевод Я. Козловского

Звезды ночи, звезды ночиВ мой заглядывают стих,Словно очи, словно очиТех, кого уж нет в живых.Слышу,с временем не ссорясь,В час полночной тишины:«Будь как совесть, будь как совестьНе вернувшихся с войны!»Горец, верный Дагестану,Я избрал нелегкий путь.Может, стану, может, стануСам звездой когда-нибудь.По-земному беспокоясь,Загляну я в чей-то стих,Словно совесть, словно совестьСовременников моих.

«Ночей и дней все нарастает бег…»

Перевод Я. Козловского

Ночей и дней все нарастает бег,В Путь Млечный перейдет тропа земная.Что завещать мне людям, белый снег,Что завещать им, лошадь вороная?Что в дар оставить: к милости призыв?Иль зов к отмщенью, кровника достойный,Чтоб говорили: видел сны покойный,Под голову оружье положив?Мы негодуем, мучаемся, любим,Я сам себе и раб, и государь,И, уходя, что мне оставить людям,Связуя воедино новь и старь?Родов ли зависть, схожую с проклятьем,Вражду племен, коварство ли владык,Что должен я в наследство передать им,Покуда мой не окаменел язык?Я не хочу, чтоб кровь лилась как ныне,И покорялся заново Кавказ.И кадий, необрезанный, в гордынеЗвал с минарета совершить намаз.И, обращаясь с укоризной к веку,Я говорю:– Пусть тот из мусульманНе совершит паломничества в Мекку,Который даже не прочел Коран.И, проникавший в роковые страсти,Настанет час — я упаду с седла,Где нет числа канатоходцам власти,Канат высок, но низменны дела.Горит светильник, что зажжен когда-тоМоим отцом вблизи ночных отар.И вместе со стихами — сын Гамзата —Его я горцам оставляю в дар.

«Когда бы был Корану я обучен…»

Перевод Я. Козловского

Когда бы был Корану я обученИ приобщен к молитвам мусульман,Лицо к нагорным обращая кручам,Тебе бы я молился, Дагестан.Но возле эмиратских минаретов,Где путь прервал верблюжий караван,Велением любви, а не заветовЯ за тебя молился, Дагестан.Четверку белых лошадей окинувИ слушая притихший океан,В лучах закатав стане бедуиновЯ за тебя молился, Дагестан.И видел я, но не с колен намаза,Как вновь забрезжил несказанный светИ, проходя по лезвию Кавказа,На равных с небом говорил поэт.Был за грехи ничуть не преуменьшенЕго земной пожизненный уделОбожествлять в стихах одну из женщинИ чтить, как рай, отеческий предел.

«Всему свой срок приходит»

Перевод Я. Козловского

Всему свой срок приходит.Под уклонАрба моя с вершины покатилась.Молю, Всевышний,окажи мне милостьСвоих зимой избегнуть похорон.За тем, чтоб на кладбище кунаки,Пронизанные стужей, коченели,И белые венчали башлыкиИх головы под вихрями метели.Не дай, Аллах, мне умереть весной,Чтоб, отложив любовные свиданья,Невесты гор толпились предо мнойИ черными их были одеянья.Даруй мне тайно умереть, Аллах,Чтоб четверо могильщиков умелыхБестрепетно в отмерянных пределахЗемле Кавказа предали мой прах.Осознавать отрадно будет мне,Что друга не оставил я в кручине,А враг не оказался на коне,Лишившись вести о моей кончине.Пусть спутники уверовают в то,Что я заснул под дождик колыбельныйИ вскоре догоню их на платоИль в каменной теснине сопредельной.И бороду седую шевеля,Старик промолвит, глядя на вершину:– Я видел сам: в священную МединуУшел Расул проведать Шамиля.И, улыбаясь, скажет обо мнеПравдивая красавица аула:– Я нынче ночью нашего РасулаСреди поэтов видела во сне.