Молния Баязида
Шрифт:
– Извините, – поправив саблю, поднялся с дивана Иван. – Раечка, а можно я сам позвоню? Только вы номер наберите…
– Да пожалуйста, – покрутив диск, секретарша немного поговорила со связисткой и протянула трубку. – Говорите, товарищ артист. Сейчас вас соединят.
Раничев задумчиво посмотрел в окно:
– Места у вас красивые… А это что там, лес?
Женщины повернулись:
– Да нет, не лес – рощица.
Тем временем Иван незаметно нажал на телефонный рычаг, вырубив средство связи напрочь, а потом громко закричал в трубку:
– Это артист Иванов говорит. И-ва-нов. Иван Петрович.
Положив трубку, Иван широко улыбнулся:
– Не знаю, как вас и благодарить!
Женщины засмущались:
– Ну, что вы… А вы Кадочникова знаете?
– А как же! Недавно в Ялте вместе отдыхали.
– Ой! А Любовь Орлову?
– Ну, конечно…
Так, за чаем, болтая о том о сем, и скоротали время до вечера. Раничев, опасаясь расспросов, говорил без умолку – травил анекдоты, шутил, пересказывал какие-то старые фильмы, даже в полголоса спел «Очи черные». В общем, к вечеру девушки были от него без ума, да так, что едва не просмотрели баржу. Впрочем, не просмотрели бы – прогрохотав ботинками, в приемную – как и Раничев, без стука – заглянул веселый молодой парень в кителе и тельняшке, кудрявый, с черными, лихо закрученными, усами.
– Привет, Раечка, здравствуй, Виктория Петровна! – с порога прокричал усатый и тут увидел Раничева: – Ой, да вы не одни?
– Знакомься, Коля – Иван Петрович, народный артист, – представила Рая. – Отстал вот от теплохода.
– А, – засмеялся Коля. – От «Орджоникидзе», значит.
– Вот мы и хотели попросить, чтобы…
– С нами! – Коля оказался догадлив. – Что ж, – усевшись на диван, он повертел в руках фуражку, – Думаю, Васильич против не будет. Не побрезгуете на барже-то, товарищ артист?
– Ну что вы, – замахал руками Иван. – В моем положении выбирать не приходится.
– Это уж точно.
– Николай Николаевич, моторист «Оляпки», – чуть запоздало представила его Рая и снова покраснела, понятно – воздыхатель.
– Раечка, а я же не просто так заскочил, – вдруг спохватился Коля. – Вот! Маленький подарочек, – он вытащил из-за пазухи небольшой пакет. – Зефир. В шоколаде!
Раечка совсем засмущалась:
– Растолстею я с тобой, Коля.
Дальше пили чай уже вчетвером, с тем самым зефиром. Снова болтали, на этот раз словоохотливый моторист рассказывал всякие смешные речные байки, да так увлекся, что замолк лишь когда от пристани послышался длинный басовитый гудок.
– О! – встрепенувшись, Николай поднял вверх палец. – Васильич отмашку дает – пора. Ну, – он посмотрел на Ивана. – Пойдемте, товарищ артист.
Встав, Раничев горячо попрощался, чуть поклонился даже.
– Постойте-ка, Иван Петрович! – Виктория – делопроизводитель – вдруг задумчиво взглянула на гостя. – Что же вы, так вот и поплывете?
– Да, – звякнув колонтарем, покачал головой Раничев. – Придется казенный инвентарь снашивать. А что делать?
– Погодите-ка, – Виктория встала. – Есть у меня кое-что… Я сейчас, быстро.
Она и в самом деле вернулась
– Вот, возьмите, мужнин.
– Что вы, что вы…
– Берите. – Виктория сердито сжала губы. – Иначе как же вы так?
Раничев махнул рукой – делать нечего, взял.
Самоходная баржа «Оляпка» оказалась длинным и довольно чумазым судном, под завязку нагруженным автомобильными шинами, какими-то ящиками с запасными частями и прочим индустриальным хламом. Экипаж состоял из десятка матросов, по внешнему виду больше походивших на бомжей, моториста Коли, временно исполнявшего обязанности старпома и боцмана, ну и самого капитана – Ивана Васильевича, седого морщинистого старичка, правда, вполне еще крепкого и деловитого. Пассажиру капитан обрадовался – все не так скучно плыть, предоставил место в пустующем закутке старпома, а ближе к ночи самолично зашел в гости, якобы проведать. Как выяснилось, зашел не один – с поллитрой. Посидел немного, поболтал, поохал, а затем, вытащив из кармана кителя принесенную бутыль, тут же и предложил выпить. Раничев, конечно, не отказался – а как еще поближе сойтись с кэпом? Выпили, конечно, закусив холодной перловой кашей с тушенкой.
– Эх, жизнь, – потянулся Раничев. – Приятно с хорошим человеком выпить.
– Так и мне, – капитан улыбнулся. – Веришь ли, Иван Петрович, цельную навигацию не с кем поговорить интеллигентно. Колька малопьющий, да и все, почитай, на нем, с матросами пить – себя только позорить, ладно бы, постоянный состав был, а то почти каждый сезон новые. Ладно еще летом – у борта постоишь, по берегам на девок посмотришь, а уж сейчас-то, по осени… – капитан махнул рукой.
Он зашел и на следующий день, и еще… вообще, каждый вечер захаживал, только в последнее время – пустой, видно, водка закончилась.
– Приятный ты человек, Васильич, – Иван улыбнулся. – И выпить с тобой приятно.
Васильич сконфузился, махнул рукою:
– Да я уж, что уж… Вот, в ранешние времена были люди, взять хоть Кондрата Никифорыча, мы с ним на «Севрюге» ходили, а это знаешь какой пароход был?! Не чета нынешним. Купчихе Хвостовой принадлежал, Аграфене Павловне, царствие ей небесное, в осьмнадцатом году померла, как большевики пароходство отняли – удар случился. А пароходы были у-у-у… Перила начищены, блестят – глазам больно – в каютах ковры персидские, рояли, в буфете пиво, водочка, да коньячок шустовский не переводился… Не как сейчас… Увы.
– Совестно мне, Васильич, – вдруг признался Иван. – Хотелось бы тебя угостить, да денег нет… Хотя, – он бросил многозначительный взгляд на колонтарь и саблю и, понизив голос, спросил: – Не знаешь, где по пути можно инвентарь сбагрить?
Капитан вздрогнул:
– Да найдем… Вон, через плес обычно в это время табор стоит, там и сбагрим. А не попадет тебе от начальства? Чай, казенное имущество.
– А, не попадет, – отмахнулся Раничев. – Вот они где у меня все! – он сжал руку в кулак. – Худрук по струнке ходит! Ежели что, брошу я их к чертовой бабушке, да в Большой перейду, давно уж меня туда зазывают на главные роли. Давай, Васильич, сведи меня с твоими цыганами, толкнем инвентарь, коньячку купим, да прибарахлиться мне б не мешало.