Молния над океаном
Шрифт:
Поцеловав ребенка, она передала его Эллен, а затем, развернувшись, поспешила в дом.
— Прости, Джефри, ты не мог бы зайти завтра? Что-то я сегодня не в форме…
— Конечно, Симона! Ты в порядке?
Она хотела подняться к себе в спальню, но ее остановила Эллен.
— Скажи, Симона, что-то стряслось? Вы поссорились с Бенджамином?
— Нет, но по-моему произошла страшная глупость. Он увидел меня с Ришаром и подумал, что все это время я скрывала от него рождение сына! А еще явился
— Вот почему он вылетел как угорелый и чуть не сбил меня с ног! Но Симона, его нужно срочно разыскать.
— Послушай, Эллен, он начал с того, что стал на меня кричать и обвинять Бог знает в чем! Да и где я буду бегать, мало ли куда он пошел…
Бенджамин сидел на самом гребне дюны и смотрел на волны. Он даже не повернул головы, когда она подошла и расположилась рядом.
— Я бы хотел сказать в свое оправдание, что принял желаемое за действительное… Все это время я думал, что ты ждешь меня и, возможно, любишь. Теперь вижу, что у тебя семья и ты, должно быть, вполне счастлива.
— Ты можешь говорить все, что угодно.
Бенджамин взглянул на ее легкий румянец и загар.
— Видишь ли, ребенок — твоя копия.
— Он мой племянник.
Бенджамин опешил. Он помолчал, затем осторожно сказал:
— Я не специалист по детям, но мальчик примерно в том же возрасте, что и… Просто слишком много деталей сошлось — и то, что ты дома в будний день…
— Где же мне еще быть во время каникул?
Эллен попросила меня присмотреть за ребенком, я это и сделала.
— А Джефри? Это тот самый, о котором ты мне рассказывала? Ты вышла за него замуж?
— Джефри?! — Симона рассмеялась. — Господи, Бен, да мало ли на свете людей с таким именем! Этот милый молодой человек решил освоить азы музыкальной грамоты, чтоб покорить сердце любимой девушки. Она, видишь ли, сказала ему, что он дилетант, а она любит профессионалов.
— Извини, получилось как-то глупо! Я… иначе представлял себе сцену нашего примирения. Может быть, нам начать сначала? Я хочу попросить разрешения все тебе объяснить.
— Если ты пришел сказать мне о том, что из-за чувства вины передо мной или чего-то подобного насильно отрываешь себя от жизни, которую любишь…
— Нет, это не так!
— Но что еще может тобою двигать, если в глубине сердца ты считаешь меня упрямой ослицей и неисправимой гордячкой? — Она повернулась к нему, раздраженная и не верящая ни одному его слову.
— Прости, Симона, но это не так. И, кроме того, в моей жизни многое изменилось. Дело в том, что мне пришлось срочно подключиться к одной кампании, набирающей ход.
— К компании бизонов и китов? — коротко поинтересовалась она.
Бенджамин чуть улыбнулся,
— Нет, речь идет почти о военной кампании. Приходится отбивать от своры шакалов дело отца и всю империю Роков. Мне вдруг пришло в голову, что я не могу более делать вид, что дела семьи меня не касаются, и в то же время — не могу бросить то, что я люблю больше всего — снимать фильмы.
— Ты же говорил, что путешествия у тебя в крови? — напомнила она.
Бенджамин усмехнулся.
— Мне так казалось. Но теперь я знаю, что у меня в крови только Симона Шарне, и, если ты не будешь моей, все остальное лишается для меня всякого смысла.
— Если все это правда… Если…
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — остановил он ее. — То, что я долго приходил к решению? По правде сказать, недовольство собственной жизнью исподволь прокралось в сердце задолго до моего возвращения в Канаду, но я еще раньше подписал два контракта, которые необходимо было выполнить. И, кроме того, я подумал, что не могу вернуться к тебе, не предложив что-то конкретное.
— А что бы ты сделал, если в этот промежуток я бы взяла и вышла замуж за кого-нибудь другого?
Бенджамин поколебался, затем сказал:
— В этом случае Антуан заранее поставил бы меня в известность.
— Не может быть? И ты примчался бы, чтоб этому помешать?
— Дорогая моя, — сказал он сдержанно, — именно ты настояла на том, чтобы я уехал.
— Да, но…
— Именно ты, — продолжал он непреклонно, — попрощалась со мной без всякой жалости и сожаления. Ты каждое свое движение души держала под контролем, отгородившись от меня великой китайской стеной и пребывая в мире фантазий!
— Неправда! — взорвалась она. — Что ты сказал Антуану?
— Что я не знаю, подходящая ли я для тебя пара, но однажды я еще раз рискну и попытаю свою судьбу.
— Он мне об этом ничего не говорил! — ее голос слегка срывался от волнения. — Ты хочешь сказать, мой брат знал, что ты должен вернуться? Я понимаю, он не хотел меня обнадеживать, мало ли что могло произойти! Кроме того, он был занят устройством своей жизни. Тогда, когда все еще решался вопрос о сроках свадьбы, по иронии судьбы, Эллен оказалась беременной…
Она отвела глаза в сторону, затем лихорадочно поднялась, оправляя платье.
— Я изнывала без тебя и стремилась к тебе, Бенджамин! Я не могла поверить в то, что ты ушел навсегда, и тому, что я своими руками сделала все это. Я спрашивала у самой себя, не совершила ли непоправимую ошибку, уверившись в том, что смогу прожить без тебя. Но…
— Милая моя Симона! Если бы ты знала, как важно для меня слышать от тебя такие слова!
— Но… Не надо, Бенджамин, пожалуйста!