Молния
Шрифт:
– Весь ноябрь и декабрь - это просто чудо, - сказала Рут.
– Верно, - подтвердила Тельма.
– Праздники - хорошее время, благодетели вспоминают, что у них всего навалом, а мы, бедные, нищие, бездомные сиротки, носим пальто на рыбьем меху, туфли на картонной подошве и питаемся вчерашней кашей. Вот тогда они присылают кучу всяких вкусных вещей, водят в магазины за покупками и в кино, правда, всегда на дрянные фильмы.
– Не такие уж и дрянные, - поправила Рут.
– Знаешь, такие фильмы, где никто никогда не напивается. Ну а чтобы там какие-нибудь чувства, так это ни-ни. И чтобы какой-нибудь тип лапал девушку, это тоже исключено. Семейные фильмы. Да от них сдохнешь.
– Не обращай внимания на мою сестру, - посоветовала Рут.
– Она воображает, что находится в периоде полового созревания.
– Так оно и есть! Меня душит желание!
– Тельма худенькой рукой схватилась за горло, показывая, как оно ее душит.
Рут продолжала:
– Отсутствие родительского надзора тяжело сказалось на ней. Она до сих пор не свыклась со своим положением сироты.
– Не обращай внимания на мою сестру, - посоветовала на этот раз Тельма.
– Она решила пропустить период половой зрелости и прямо из девочки превратиться в старуху.
Лора спросила:
– А кто такой Вилли Шинер?
Близнецы Аккерсон обменялись понимающими взглядами и хором без промедления дали ему характеристику.
– У него не все дома, - сказала Рут, а Тельма добавила:
– Это подонок.
– Его надо лечить, - сказала Рут, а Тельма добавила:
– Его надо пару раз хорошенько огреть по голове палкой и еще добавить, а потом навсегда запереть в психушку, Лора поведала им о посещении Шинера.
– И он ничего не сказал?
– спросила Рут.
– Странно. Обычно он говорит: "Какая ты хорошенькая маленькая девочка" или...
– Или угощает конфетами.
– Тельма скорчила гримасу.
– Представляешь себе? Конфеты! У него нет ни капли воображения! Можно подумать, что этот гад учится на брошюрках, которые раздает детям полиция, чтобы предупредить об извращенцах.
– Нет, конфет не предлагал.
– Лора вздрогнула, вспомнив вдруг изменившийся цвет глаз Шинера и его тяжелое равномерное дыхание.
Тельма наклонилась вперед и театральным шепотом спросила:
– Похоже, что Бледный Угорь проглотил язык, так зажегся, что позабыл свой репертуар. Может, у него к тебе особая страсть?
– Бледный Угорь?
– Вот именно, - подтвердила Рут.
– А для краткости просто Угорь.
– Это прозвище ему подходит, он такой бледный и скользкий, - сказала Тельма.
– Могу поклясться, у него к тебе особая страсть. Знаешь, девочка, ты просто обалденная.
– Ты ошибаешься, - сказала Лора.
– Не прикидывайся, - отрезала Рут.
– Посмотри, какие у тебя волосы, а глазищи...
Лора покраснела и хотела было запротестовать, но вмешалась Тельма:
– Послушай, Шейн, блестящий дуэт сестер Аккерсон в составе Рут и Тельмы не страдает ложной скромностью, но и не терпит хвастовства. Мы режем правду в лицо. Мы знаем свои достоинства и гордимся ими. Мы знаем, что нам не выиграть титул "Мисс Америка", но мы умные, и даже очень, мы этого не отрицаем. А ты потрясающая, и нечего притворяться.
– Моя сестра иногда слишком прямолинейна и чересчур красочна в своих выражениях, - извинилась Рут.
– А моя сестра, - продолжала Тельма, - пробуется на роль Мелани в "Унесенных ветром".
– Она заговорила с преувеличенным южным акцентом и наигранным сочувствием.
– Скарлетт у нас добрая. Говорю вам, Скарлетт очень хорошая. Ретт в душе тоже хороший человек, и солдаты-янки тоже хорошие, даже те, что разграбили Тару, сожгли урожай на полях и сшили сапоги из кожи наших младенцев.
Лора не могла удержаться от смеха.
– Так что брось прикидываться скромницей, Шейн! Ты потрясающая, и все тут.
– Ладно, ладно. Я знаю, что я... хорошенькая.
– Шутишь. Бледный Угорь свихнулся, когда тебя увидел.
– Верно, - поддержала Рут, - ты его просто ошарашила. Он даже позабыл о конфетах.
– Подумаешь, конфеты!
– подхватила Тельма.
– Пакетики леденцов, шоколадки!
– Ты, Лора, будь поосторожней, - предупредила Рут.
– Он больной человек...
– Он ублюдок!
– крикнула Тельма.
– Помойная крыса!
– Он не такой уж плохой, - тихо сказала Тамми из своего угла.
Белокурая девочка была такой молчаливой, застенчивой и неприметной, что Лора забыла о ее присутствии. Лора увидела, что Тамми отложила в сторону книгу и сидит на постели, подтянув к груди худые коленки и обхватив их руками. Ей было десять, она была на два года младше остальных и маленькой для своего возраста. В белой ночной рубашке и носках она казалась привидением.
– Он и пальцем никого не тронет, - продолжала она неуверенным, дрожащим голосом, как будто высказывать мнение о Шинере было так же опасно, как идти по проволоке без страхующей сетки внизу.
– Еще как тронет, да только боится, - сказала Рут.
– Он просто...
– Тамми кусала губы.
– Он просто... одинокий человек.
– Нет, милочка, - отозвалась Тельма, - он совсем не одинокий. Он такой самовлюбленный, что ему достаточно своего общества.
Тамми отвернулась. Поднялась, сунула ноги в разношенные тапочки и пробормотала:
– Скоро отбой.
Она взяла с тумбочки косметичку, шаркая, вышла из комнаты и, затворив дверь, направилась к умывальной в конце коридора.
– Тамми берет конфеты, - пояснила Рут. Волна отвращения захлестнула Лору.
– Не правда.
– Нет, правда, - сказала Тельма.
– И не потому, что ей хочется сладкого. Она... она запуталась. Ей нужна опора, пусть даже это Угорь.
– Но почему?
– настаивала Лора. Рут и Тельма вновь обменялись одним из тех взглядов, что позволял им мгновенно и без слов обсудить вопрос и принять решение. Рут сказала со вздохом:
– Видишь ли, Тамми нуждается в такой опоре, потому что... потому что этому ее научил отец.