Молодежь США. От нигилизма к политике
Шрифт:
Последующие события подтвердили глубину анализа, данного «новому левому» движению на XVIII съезде Компартии США. Многие из отмеченных тенденций стали наиболее характерными в деятельности массовых леворадикальных молодежных и студенческих организаций.
Необходимость расшатывания и сокрушения устоев капиталистического общества — таков был основной вывод, к которому пришло подавляющее большинство «новых левых» в результате развития движения в первой половине 60-х годов. Однако только что начавшие интересоваться отдельными сторонами марксизма и все еще в массе своей отрицавшие исторический опыт борьбы за социализм лидеры и идеологи «новых левых» были не в состоянии выработать позитивную альтернативу революционной замены капитализма новым общественным устройством. Разочарование в революционных потенциях беднейших слоев населения и неверие в революционно-преобразующую
Таким образом, начавшееся на университетской социальной базе, но первоначально в большей степени обращенное на решение таких социальных проблем, как расовая несправедливость, бедность, безработица ит. п., студенческое движение, обогащенное практическим опытом борьбы, вернулось к проблемам высшей школы.
Правда, теперь борьба за академические свободы, за демократизацию университета рассматривалась руководителями «новых левых» не как самоцель, а как средство развернуть вокруг них массовое движение студентов, дать им возможность на собственном опыте почувствовать, что в условиях США борьба может и должна вестись не только за облегчение участи обездоленных (негров, бедных, безработных и т. п.), но и за социальное освобождение «среднего класса», наиболее широко по сравнению с другими слоями населения представленного среди американского студенчества. Лидеры «нового левого» движения понимали, что подавляющее большинство студентов усматривало причину существующих как в университете, так и в обществе в целом кризисных явлений не в самой политической структуре, а в лучшем случае в чрезмерном влиянии на нее отдельных корпораций и военных, преследующих свои корыстные цели. Критика университета и других общественных институтов сводилась главным образом к тому, что они не выполняют своих официально провозглашенных целей. Даже многие из тех студентов, которые участвовали в актах гражданского неповиновения, в основном принимали ценности и нормы американского политического устройства, и их действия редко выходили за рамки установившихся академических традиций.
Они были еще весьма далеки от борьбы за глубокие социальные преобразования не только в обществе в целом, но и в самом университете. Они не могли включиться в борьбу под лозунгами отрицания самих устоев американского общества.
Именно с этим было связано новое толкование провозглашенного во время забастовки в Беркли лозунга «власть студентам», под которым лидеры движения намеревались повести массы учащейся молодежи не только на борьбу за их равноправное участие в решении университетских проблем, но и за коренные общественные преобразования, в осуществлении которых университету отводилась роль «основного критического центра», способного революционизировать широкие слои населения.
В середине 60-х годов руководители СДО интерпретируют лозунг «власть студентам» в довольно узком академическом, зачастую чисто синдикалистском смысле. Основные идеи «студенческого синдикализма» они позаимствовали из европейского студенческого движения.
В американских высших учебных заведениях эти идеи нашли выражение в выступлениях за отмену ученых степеней, сокращение учебных групп, большее участие студентов в разработке учебных программ. Борьба велась против бюрократизма в университетах, за ликвидацию патерналистского отношения к студентам, в котором большинство из них видело главный источник своей неудовлетворенности. Руководители СДО и других демократических студенческих организаций не могли не учитывать в той или иной степени подобные умонастроения студентов. В частности, в СДО была создана мобильная группа так называемых разъездных активистов, задача которых состояла в том, чтобы создавать в различных университетах и колледжах свои отделения, пробуждать у студенческих масс интерес к общественной деятельности. Уже через год во многих кэмпусах лидеры СДО, выступавшие с платформы интерпретируемого в синдикалистском смысле лозунга «власть студентам», были избраны президентами органов студенческого самоуправления.
Синдикалистская деятельность активизировала студенческие массы. Выступления за академические требования принимают все более широкий размах и все чаще выливаются в забастовки, мощные манифестации и митинги, против которых университетская администрация и власти используют полицию и национальную гвардию. Массы студентов теперь уже на собственном опыте убеждались в иллюзорности надежд на решение проблем университета в результате осуществления реформ. Напротив, они видели, что университет является учреждением, исполняющим функции, прямо противоположные нуждам и интересам студентов. В такой обстановке находит благоприятную почву пропагандировавшаяся лидерами «новых левых» организаций, и в первую очередь СДО, идея о том, что реформа университета неосуществима в необходимом объеме до тех пор, пока не будут достигнуты фундаментальные изменения в самом обществе.
Как отмечалось на XVIII съезде Компартии США, к 1966 году в «новом левом» студенческом движении усиливаются чувства неприятия существующих институтов «американского образа жизни», политических структур и общественного устройства в целом.
Искры недовольства, брошенные в начале 60-х годов незначительной группой передовых американских студентов, разгорелись к середине 60-х годов ярким пламенем. Прав оказался один из популяризаторов «нового левого» движения, Джек Ньюфилд, когда писал в своей книге «Пророческое меньшинство» о том, что всегда несколько вроде бы нетипичных для своего времени людей «располагают отвагой и энергией первыми заявить о том, что является типичным для их времени». «Например, в 30-е годы, — продолжает Ньюфилд, — студенты — коммунисты и социалисты составляли относительно незначительный процент студентов». Но они определяли лицо студенческого движения. «Те, кто шел в цехи помогать в организации КПП [6] , сражался в Испании, стоял в антивоенных линиях пикетов, — именно они говорят истории о том, какими были те времена». Нечто подобное произошло и в 60-е годы. Незначительное меньшинство сумело раскрыть глаза студенческой массе на острейшие социально-политические проблемы современной Америки. Вполне понятно, что политизация студенческих масс проходила постепенно, по мере того как они на примере событий, в которых участвовала или на которые указывала лишь незначительная часть студентов, убеждались в необходимости активно включаться в демократическое движение.
6
КПП — Конгресс производственных профсоюзов.
К числу таких событий относилась, в частности, провозглашенная президентом Л. Б. Джонсоном «война против бедности», обернувшаяся чистейшей демагогией. Первоначально включившиеся в эту кампанию молодые люди увидели, что она используется лишь в интересах господствующих классов, а отнюдь не для облегчения участи бедняков, которые, несмотря на широковещательные заявления, так и не были допущены к участию в распределении даже тех мизерных фондов, которые выделялись на «войну против бедности».
Участившиеся стычки с полицией, вводившейся на территорию университетских городков, были для многих студентов первым непосредственным знакомством с жестокостью, что вполне естественно вызывало их негодование и толкало на дальнейшую борьбу. Американский социолог Даниел Белл, в свое время проповедовавший концепцию о деидеологизации молодежи, говоря о действиях полиции во время событий в Колумбийском университете в 1968 году, не без основания отмечал: «В течение нескольких часов благодаря департаменту нью-йоркской городской полиции была радикализирована значительная часть кэмпуса Колумбийского университета».
Громадное воздействие на повышение политической активности американского студенчества оказало усиление боевого характера выступлений негритянской молодежи, подвергавшейся жесточайшим репрессиям. Передовые американские студенты все больше убеждались в том, что их моральная и политическая обязанность — всесторонне поддерживать борьбу за свободу и равноправие негритянского населения.
Несомненно, сильнейшим катализатором роста политической активности американского студенчества явилась дальнейшая эскалация войны во Вьетнаме, ее воздействие на положение различных слоев населения, в том числе на положение молодежи и студенчества, на усиление господства военно-промышленного комплекса в высших учебных заведениях США.
Если первоначальный протест студентов против войны во Вьетнаме основывался преимущественно на морально-этических соображениях, на сомнениях в истинности правительственных заявлений, рассчитанных на оправдание своей политики в Юго-Восточной Азии в глазах общественного мнения, то очень скоро с развитием антивоенных выступлений им стали известны и другие факты. Многие студенты были поражены, узнав о масштабах сотрудничества высших учебных заведений с военными ведомствами и работающими на войну корпорациями. Постепенно выяснялось, что, например, Мичиганский университет активно сотрудничал с американскими разведывательными органами в Южном Вьетнаме, что в Пенсильванском университете проводились широкие исследовательские работы по созданию бактериологического оружия, что многие ведущие университеты находятся в финансовой зависимости от министерства обороны и других военных ведомств. Эти факты окончательно развеивали мифы об «интеллектуальной независимости» университетов, указывали на новые весьма уязвимые объекты, на которые мог быть направлен политический по своему содержанию протест широких студенческих масс.