Молодинская битва. Куликово поле Грозного Царя
Шрифт:
Читала Елена Васильевна послания своего супруга державного и казалось ей, что он здесь, рядом…
«…А ты бы ко мне и вперёд о своём здоровье отписывала, и о своём здоровье без вести меня не держала, и о своей болезни отписывала, как тебя там Бог милует, чтобы мне про то было ведомо».
И, конечно, в каждом письме о наследнике престола, о маленьком Иоанне. С тревогой сообщала Елена Васильевна, что у него «появился на шее веред».
Василий Третий отвечал с большой тревогой:
«Ты мне прежде об этом, зачем не писала? И ты бы теперь ко мне отписала, как Иоанна сына Бог милует, и что у него такое на шее явилось, и каким образом явилось, и как
Наконец «веред прорвался» и малыш выздоровел.
Но Василий Иоаннович продолжал беспокоиться, понимая, видно, что Наследник Престола находится под прицелом у врагов России и его, Великого Князя, лютых врагов. Он просил:
«И ты бы ко мне отписала теперь, что идёт у сына Иоанна из больного места, или ничего не идёт? И каково у него это больное место, поопало, или ещё не опало, и каково теперь? Да и о том ко мне отпиши, как тебя Бог милует, и как Бог милует сына Иоанна? Да побаливает у тебя полголовы, и ухо, и сторона: так ты бы ко мне отписала, как тебя Бог миловал, не баливало ли у тебя полголовы, и ухо, и сторона, и как тебя ныне Бог милует? Обо всём этом отпиши ко мне подлинно… Да и о кушанье сына Иоанна вперёд ко мне отписывай: что Иоанн сын покушал, чтобы мне было ведомо».
Всякого рода болячки и язвы появлялись не случайно. Они были следствием постепенного отравления членов царствующего дома сулемой, ядом, приготовляемым на ртутной основе. Именно значительное превышение содержание ртути в останках Великих Князей и Великих Княгинь установлено при химическом анализе уже в наше время.
В счастье родившийся будущий государь Грозный, не долго пользовался этим счастьем, столь необходимым каждому на свет появившемуся, особенно к годы младенческие и годы детские.
Тяжела была доля маленького Иоанна, сиротской оказалась она. Когда ему едва исполнилось три года и три месяца, при странных обстоятельствах от странной болезни умер отец государь Василий Иванович. Иоанн был ещё слишком мал, чтобы до конца осознать всю глубину и тяжесть потери, но он видел, как горевала мать, как буквально убивалась она…
Рыдающей Елене Васильевне государь Василий Иоаннович говорил:
– Жена! Перестань, не плачь, мне легче, не болит у меня ничего, благодарю Бога!
Великая Княгиня понимала, что это не так, и, едва сдерживая рыдания, отвечала:
– Государь Великий! На кого меня оставляешь? Кому детей приказываешь?
Что мог ответить светлый государь? Не в его власти собственная жизнь и смерть. Только и сказал великой княгине:
– Благословил я сына своего Иоанна Государством и Великим Княжением, а тебе написал в духовной грамоте, как писалось в прежних грамотах отцов наших и прародителей по достоянию, как прежним Великим Княгиням.
А великая княгиня уже не могла сдержать рыданий. Государь крепко поцеловал её и велел вывести из комнаты. Он спешил исполнить то, что считал теперь важнейшим – принять постриг в свой смертный час…
Ещё пять лет оставалось маленькому Иоанну жить, хоть и без отца, но с лаской материнской и не чувствовать себя брошенным, позабытым и униженным. Отравили её и покинула она сей мир 4 апреля 1538 года, когда Иоанну не исполнилось и восьми лет.
Как
Поначалу то хоть опекал его князь, воевода, окольничий Иван Фёдорович Овчина Телепнев-Оболенский, боярин ко двору близкий, родной брат мамки малолетнего Иоанна Агриппины Челядниной, сын воеводы князя Фёдора Васильевича Телепня Оболенского, геройски павшего в 1508 году во время осады Мстиславля, да ведь только закрылись очи матери Елены Васильевны, тут же схватили его, несмотря на слёзные протесты юного государя, заковали в кандалы и бросили в темницу, где и убили спустя несколько дней 9 апреля 1538 года. Заточили в темницу и мамку Иоанна Агриппину, презрев просьбы государя-отрока.
Подняла голову крамола, и повисла жизнь государя-отрока на тоненькой ниточке, которую бояре-изменники не обрывали только лишь потому, что нужда была с помощью него решать свои дела и громить своих противников. И не было почти средь всех этих крамольников таковых, чтобы искренне и нелицемерно служили государю и государству Московскому. Кто напрямую Западу поддался, кто думал лишь о том, чтобы откусить себя кусок пожирнее от Москвы. Вольница нужна была всей этой жадной своре, вольница ради того, чтобы, взгромоздившись на шею народа русского, втоптать его в рабство и жить припеваючи.
И началось жестокое сиротство будущего грозного государя, номинально уже государем ставшего. Они с братом Юрием, родившимся 30 октября 1532 года – глухонемым под действием ядов, даваемых матери – испытали не царское к себе отношение.
Князья Иван и Василий Шуйские, захватившие полную власть при государе-отроке, тут же устранили верных правящей династии бояр, убрали подальше и митрополита Даниила с дьяком Фёдором Мищуриным, как приверженцев Василия Третьего и Елены Глинской. Они были немедленно отстранены от управления государством, причём, если митрополита Даниила заточили в Иосифо-Волоцкий монастырь, то Мищурина просто казнили без суда и следствия. Сами же «самовольно навязались … в опекуны и таким образом воцарились».
Началась тяжёлая, полная лишения жизнь. Маленьких братьев не кормили, не давали даже воды вдоволь напиться. Так, чтоб не умерли от жажды, да от голода подкармливали.
Приходил к ним Шуйский, усаживался возле кровати родительской и клал ногу в грязном сапоге на покрывало и подушки. Глядел злобно, говорил, сдабривая речь бранью, наставляя, что сказывать надобно на том или ином мероприятии. Дивился маленький Иоанн тому, что происходило. Прилюдно ему почести оказывали те же омерзительные и жестокие Шуйские, а как оставался он один или с братом, то и тумаков отведать иной раз доводилось.
Так жили они на правах не то пленников, не то и вовсе, кого неведомо. А борьба возле престола Московского не прекращалась. Сильна была в те годы и церковь Русская Православная, истинно православная вплоть до раскола Никонианского. Сильны были и её деятели.
Ещё в период правления Василия Третьего, в 1523 году, игуменом Лужецкого Богородицкого монастыря в Можайске стал митрополит Макарий, прошедший к тому времени выдающуюся школу послушника Пафнутиево-Боровский монастыря Рождества Богородицы. Ещё при постриге взял он имя православного аскета-пустынника преподобного Макария Египетского. В монастыре том жили славные традиции, заложенные «светилом Православия» Иосифом Волоцким. Там сохранялся его несгибаемый дух, хотя он покинул сей мир ещё в 1515 году. А вскоре, в 1526 году Макарий был рукоположён во архиепископа Новгородского и Псковского.