Молодость
Шрифт:
Фред подходит, присаживается на край лежака, стоящего рядом с Джимми. Тот протягивает ему чашку:
– Я тайком подлил джина в чай. Не хотите, мистер Баллинджер?
– Нет, спасибо. Мне бы джину, в который подлили травяного чая.
Оба улыбаются.
Фред достает носовой платок, быстро высмаркивается, ловко складывает платок и привычным жестом, который он повторял миллионы раз, четырежды вытирает нос и убирает платок в карман пиджака.
Джимми Три с величайшим вниманием, замаскированным неотразимой улыбкой, наблюдает за манипуляциями
– Сегодня я размышлял о том, что у нас с вами похожие трудности, – говорит он.
– Ну-ка, ну-ка.
– Из-за того, что мы однажды поддались искушению легкости, нас всю жизнь принимают за кого-то другого.
– Может быть. Но сопротивляться искушению легкости невозможно.
– Я работал с самыми великими европейскими и американскими режиссерами, а зрители будут помнить меня как мистера Кью – тупого железного робота. Между прочим, во время съемок я таскал на себе девяносто килограммов железа, моего лица даже не было видно. Каждые полчаса кто-нибудь обязательно напоминает мне о том, что я сыграл мистера Кью, как вам напоминают о “Приятных песенках”. При этом они забывают, что вы сочинили “Черную призму”, “Жизнь Адриана” и все остальное.
Фред Баллинджер улыбается. Джимми тоже улыбается. Как заговорщики.
– Дело в том, что легкость – своего рода извращение, – говорит Фред. – Какими судьбами вы оказались в Европе?
– Через месяц у меня начинаются съемки в Германии. Готовлюсь к роли.
– К легкой?
– Как посмотреть.
– Получается?
– Поживем – увидим.
Марк Козелек допевает Onward. Приятели вяло хлопают. Фред к ним не присоединяется. С трудом поднявшись, он прощается с Джимми:
– Для меня уже поздно.
– А для меня нет.
Фред улыбается. Джимми шутливо отдает ему честь по-военному, приложив пальцы к виску.
Фред уходит неуверенной стариковской походкой. Джимми попивает чай, глядя на медленно удаляющегося Фреда.
Глава 4
В вестибюле отеля, напротив стойки администрации, Фред Баллинджер стоит неподвижно и ждет лифта.
Молоденький ночной портье зачарованно глядит в экран маленького телевизора с выключенным звуком.
В двери отеля звонит миниатюрная, полная достоинства женщина. Ей шестьдесят, выглядит она немолодо. Не отрывая взгляда от экрана, портье привычным жестом нажимает на кнопку, дверь открывается. Женщина заходит и усаживается на банкетку. С грустным и безнадежным видом смотрит в пустоту.
Фред Баллинджер невозмутимо наблюдает за происходящим. Наконец приезжает лифт. Старинный, с решетчатыми стенами. Фред заходит. Поднимается.
Он приезжает на этаж. Сталкивается с девушкой лет двадцати – пухленькой, далеко не красавицей. Она ждет лифта, чтобы спуститься вниз. Лицо девушки усыпано прыщиками, которые никак не вяжутся с ее вызывающим и агрессивным внешним видом. Можно предположить, что это эскорт-модель, но не вполне обычная.
Фред
Баллинджер медленно, короткими шажками, одиноко идет вперед. Рядом с дверьми красуются трекинговые ботинки, которые постояльцы выставили проветриться.
В ночной тишине Фреда обгоняет пожилой мужчина на электрической инвалидной коляске. Мужчина исчезает за поворотом коридора.
Фреда останавливают звуки, доносящиеся из какого-то номера: кто-то упражняется в игре на скрипке. Фред поворачивается, пытаясь понять, откуда доносится звук. Скрипач все время начинает сначала, звучат только две ноты, которые никак не выходят, – так и есть, это упражнение, причем весьма утомительное.
Фред делает шаг по направлению к источнику звука, но скрипач уже закончил.
Фред собирается двинуться дальше, как вдруг видит свое отражение в зеркале. Без эмоций, просто констатируя факт, он проводит пальцем по новому темному пятну у виска.
Глава 5
Далекие звуки скрипки складываются в тихую, немного печальную мелодию.
Мы в номере, где царит беспорядок: повсюду бумаги, заметки, ноутбуки, которые забыли выключить.
Пятеро ребят (четверо парней и одна девушка), все не старше тридцати, спят в креслах и на кровати, свернувшись калачиком. Спят сном праведников.
Посредине комнаты стоят Фред Баллинджер и другой пожилой мужчина, тоже лет восьмидесяти, еще красивый: чуть длинноватые волосы, светлые, сияющие глаза – всеядные, полные жизни. Его зовут Мик Бойл.
Старики молча глядят на спящих ребят. Через некоторое время скрипка замолкает.
– Ты сегодня мочился? – спрашивает Фред.
– Два раза. Полторы капли. А ты?
– То же самое. Более или менее.
– Более или менее?
– Менее.
– Смотри, какие они красивые! – говорит Мик.
– Да, красивые.
– Знал бы ты, до чего они трогательные, когда пишут сценарий. Так увлечены своим делом.
– Это ты их заразил.
– А ты больше не увлечен?
Фред пожимает плечами.
Мик привычным жестом приглаживает правой рукой волосы на лбу, потом переводит разговор на другое:
– Видишь этих двоих?
Он показывает Фреду на девушку и одного из парней, спящих в противоположных углах комнаты.
– Конечно, вижу.
– Они начинают влюбляться друг в друга, хотя сами об этом не догадываются.
Приятели не видят, как девушка, не открывая глаз, улыбается. Она не спит.
– Откуда ты знаешь?
Мик Бойл задумывается:
– Я о любви знаю все.
– Тогда рано или поздно тебе придется прочесть мне лекцию.
– Тебе уже поздно. Слышал новость? Сюда едет Джойс Оуэнс, то бишь Мисс Вселенная. Среди положенных ей наград – неделя в этом отеле.
– Да, мне говорили. По-моему, это не награда, а наказание.
– Так ей и надо. Иногда красоту надо наказывать, чтобы нам, простым людям, было легче жить.