Молодой Ленинград 1981
Шрифт:
— Да я еще с той женой не развелся… И старше ее на двенадцать лет почти…
— Это не беда, — успокоил Корнева парторг. — Главное, чтобы вот тут все было хорошо, — и он ткнул себя в грудь.
— Тут-то как раз все хорошо, — вздохнул Корнев, — да как родители посмотрят на это?
— Главное, как она смотрит на это, а не ее родители. Ну-ну, не терзай себя! Хороший у тебя чаек. Может, нальешь?
Корнев наполнил стакан чаем и опять вздохнул.
— Успокойся, — сказал Николай Иванович. — Может быть, тебе надо к той жене съездить — тогда дело быстрее
— Надо бы.
— Как надумаешь — скажи. Я тебя отпущу. — Он наскоро допил чай и ушел со спокойным лицом.
«Ведь знал про Ольгу! — подумал Корнев. — А сделал вид, будто ничего не слыхивал…»
В квартире теперь был порядок. Василий Петрович прилаживал на кухне газовый баллон, когда хлопнула дверь. Он вышел навстречу и увидел Калюжного.
— Привет! — воскликнул он. — Слышь, под подушкой нашел сорок рублей и теперь не могу спокойно спать. Мои или не мои?
— Твои, твои, — поспешил успокоить его Борис Валентинович. — Мне надо было срочно в Москву, а денег в обрез. Вот ты мне и дал… Ты тогда еще на монтаже работал.
— Черт знает, — неуверенно пожал плечами Корнев. — А может быть, ты не у меня брал?
— Я ж помню!.. Так ты теперь покинул свою мастерскую?
— Как видишь. Ну а ты?
— Я — в кабинете… Черт! Приехали американцы по поводу литейного завода. С фирмой «Суинделл Дресслер» заключили контракт. Сумма-то плевая, а возни! Не оберешься. Все специалисты. Всем подай жилье…
— А ты-то при чем? Как я знаю, ты немного другим занимаешься, — заметил Василий Петрович.
— Сейчас все при чем, — вздохнул Калюжный. — Вон даже Дэвид Рокфеллер и тот проявляет пламенный интерес к КамАЗу. Из ФРГ Фридерихс, министр хозяйства, — туда же. Ну, с ними у нас соглашение все-таки на четыреста миллионов марок… Господи! Не верится даже, что когда-нибудь будет автомобиль!
— Как это не верится?
— Конечно, верится, но представить себе не могу.
— Просто ты устал.
— Черт! Откуда на кровати платье? Что это значит? — удивился Калюжный, заметив Ольгино платье на спинке кровати.
— Ж-женюсь, — не совсем уверенно брякнул Корнев.
— А кто хоть твоя невеста?
— Приходи вечером — посмотришь.
— Нет уж. Прийти не могу… Знаешь, приглашаю вас в ресторан «Кама» к семи. Идет?
— Идет, — пожал плечами Василий Петрович.
Перед тем как поехать за Ольгой, Корнев заскочил в мастерскую. У входа, на ящике из-под болтов, сидел Федя Некрасов.
— Ну, что не заходишь? — спросил Корнев. — Не закрыто же.
— Да неудобно без хозяина. — Он глубоко вздохнул. — Только было я смирился и стали мы жить нормально, как приехал Рустам, разбудил тещу, жену, вывел их на кухню, и стали они кричать так, что невозможно было читать. Потом остался у нас ночевать. Потом поехал со мной на работу, заставил уволиться… Теперь я — монтажник. Как залез первый раз наверх — у меня в животе затряслось. Люди по земле — как тараканы! А он грозит.
— А ко мне жаловаться на Рустама приехал? — прервал
— Нет. Это я к слову. Мне нужны рабочие ботинки сорок пятого размера. У нас на складе нет. Ты у себя на складе не обменяешь?
— Нет, разумеется. Езжай к Бочкаревой — все-таки кладовщица. Подберет тебе что-нибудь…
Василий Петрович поехал за Ольгой. Некрасов ушел. До конца смены было еще далеко. В прорабке он встретил бригадира монтажников и спросил у него:
— Где Ольга?
— У нее заболела голова, и она уехала домой, — ответил тот.
Корнев ринулся в поселок Гидростроителей. Мигом влетел в квартиру — Ольга пила чай! Корнев был похож на сумасшедшего, поэтому она вскочила и бросилась навстречу. Они обнялись, прижались друг к другу, и он радостно забормотал:
— Ольга, милая…
Она, видимо, решила, что с ним что-то стряслось, заплакала и принялась успокаивать:
— Не надо, все пройдет…
— А сильно болит? — насторожился он.
— Что болит? — переспросила она.
— Голова твоя сильно болит?
— Какая голова? — отпрянула она. — А с тобой что?
— Я из-за тебя расстроился.
— А я — из-за тебя. Я думала, что с тобой что-то…
— Это мне сказали, что ты заболела и уехала.
— Не-ет! — Она радостно рассмеялась. — Я просто рассердилась и сказала: «У меня от вас голова болит!» — и пошла. Они и спрашивают: «Вы куда?» — я со злости и крикнула, что домой…
Поняв, что ничего не произошло, и застеснявшись своих чувств, Корнев сказал:
— Нас сегодня в ресторан пригласили.
— Я никогда в жизни не была в ресторане, — обрадовалась Ольга.
За свою жизнь Корневу довелось побывать во всяких ресторанах, и ему трудно было понять ее, когда она в каком-то порыве принялась копаться в шкафу, накручивать бигуди, греть утюг…
В седьмом часу, когда они, почти готовые к выходу, сдували друг с друга пылинки, хлопнула дверь.
Перед ними стояла Бочкарева.
На ней был светлый брючный костюм, туфли. Разбитые гаечными ключами ногти были выкрашены перламутровым лаком.
— Здравствуйте! — вымолвила она накрашенными губами. — Проходи, — недовольно сказал Корнев.
Она прошла в центр комнаты, вытащила пачку «Казбека» и закурила. Вероятно, ей хотелось произвести фурор…
— Я вам не помешала? Кажись, вы куда-то намылились?
— Да, — ответил Корнев, — меня пригласил товарищ…
— С Ольгой? — почти удивилась она.
— С ней.
Некоторое время все молчали, потом Корнев не выдержал паузы и сказал:
— Извини, но нам надо уже идти.
Она нехотя ткнула окурок в кашпо и вышла.
Музыканты уже возились на крошечной сцене, когда Корнев и Ольга ступили на алый ковер ресторана. Он поискал глазами Калюжного и нашел его за крайним столиком. Тот сидел на фоне бежевых портьер. Завидев их, Калюжный сделал изумленное лицо.
Они степенно пересекли зал. Василий Петрович представил Ольгу. Когда они сели, Калюжный склонил к ней голову и с иронией спросил: