Молодые Боги
Шрифт:
– Встань, скотина! – пнул его в бедро Павел, несмотря на то, что раб уже поднимался сам.
– Триста сестерциев? – поинтересовалась девушка, пощупав мускулы невольника и неожиданно для меня заглянула ему в рот, бесцеремонно оттянув губу.
– Крепкий, хороший раб, – раздался за ее спиной голос, тоже говорящий по-английски.
К нам подошел патриций лет сорока в тоге – был он высок, широкоплеч, с красивым, породистым и волевым лицом. Вот только все это было несколько обрюзгшим и носило отпечаток разгульной жизни. Девушка лишь коротко глянула на добровольного советчика и снова обратилась к работорговцу.
– Мне нужен раб для работы в поле – а этот хоть и выглядит сильным, но быстро сдохнет. За триста сестерциев я лучше куплю негра, – качнула головой юная незнакомка. – Двести, – посмотрела она на Павла.
– Госпожа не найдет здесь негров за такую цену, – поклонился Павел, – в Африке и Киренаике сейчас неспокойно, рабов оттуда везти невыгодно и опасно. А этот, – ткнул он жирным пальцем в щеку моего соседа по веревке, – больше подойдет на роль охранника дома или гладиатора. К тому же он может быть выносливым совсем в других делах… – Павел замялся, и они с патрицием обменялись быстрыми понимающими взглядами.
– Откуда юная госпожа разбирается в рабах? – поинтересовался патриций, жадно пялясь на аппетитную грудь, лишь чуть-чуть скрытую невесомой тканью.
– Юная госпожа много в чем разбирается, – высокомерно хмыкнула незнакомка и перевела взгляд на меня. – Тогда я хочу взять этого. Сколько?
Сенатор едва сдержал улыбку. Я, увидев мельком брошенный взгляд Павла, поднялся, сгорая от стыда и неловкости.
– Госпожа, это аркадианец, – осторожно произнес Павел.
– Аркадианец? И что из этого? Сколько?
– Госпожа, вы давно в Империи? – поинтересовался патриций.
– Достаточно, – отрезала незнакомка. – Сколько он стоит? – едва не топнув ножкой по пыльной мостовой, вновь обратилась она к работорговцу.
Патриций, наконец, оторвав взгляд от вызывающе торчащих под туникой сосков, шагнул ко мне. Пока покупательница пыталась выяснить цену, он с интересом заглянул мне в глаза, потрепал за щеку, заставил развернуться. Я стоял, еле сдерживаясь, краем глаза видя, что за мной пристально наблюдает татуированный Гармунд.
– Госпожа, только для вас – три миллиона сестерциев, – склонился едва не до земли Павел.
– Это шутка? – оторопела девушка. – Три миллиона?
– Только для вас, моя госпожа. Для других я продам его за пять или даже…
– Да его никто не купит за три миллиона, – звонко рассмеялась девушка. – За такие деньги я могу купить виллу на Палатинском холме!
– Я его куплю за три миллиона, – произнес патриций и неожиданно задрал на мне набедренную повязку. Оторопев на мгновение, я оттолкнул его, отпрянув, но тут же свистнул кнут – и руки ожгло болью.
– Да как ты смеешь, животное?! – взъярился Павел, набирая воздуха для тирады, но был остановлен повелительным взмахом сенатора.
– Достаточно. Три миллиона за него, я согласен. И триста за этого, – кивнул он на моего соседа.
Когда работорговец и патриций били по рукам, скрепляя сделку, незнакомка вдруг ойкнула – она выронила изукрашенный гребень. Подняв его, она оказалась совсем рядом – по плечам моим мазнуло дыхание воздуха и мягкое касание взметнувшихся от резкого движения локонов.
– Прорвемся, – услышал я ее шепот.
Сказано было по-русски.
Огромные голубые глаза оказались на краткий миг совсем рядом, но почти сразу незнакомка отошла, больше не обращая на меня внимания – оставив после себя стойкий аромат цитруса и жасмина.
– Госпожа, позвольте пригласить вас сегодня на ужин, – патриций тоже больше на меня не смотрел.
Юная покупательница же после совершенной на ее глазах сделки приняла вид настолько удивленный, что, смущенная собственным невежеством в делах работорговли, двинулась прочь – даже не отвечая патрицию. Телохранители и рабыня с корзиной поспешили следом.
– Ты знаешь, кто эта леди? – поинтересовался патриций у Павла.
Работорговец лишь замотал головой и развел руками. Видел я это краем глаза, пристально наблюдая за уходящей незнакомкой. Вдруг она обернулась и, скользнув взглядом по увлеченным разговором Павлу и патрицию, посмотрела мне прямо в глаза. Высунув язычок, она манящим жестом быстро облизнула губы, а после задорно подмигнула. Резкий разворот, взмах локонов – и вот она уже вновь удаляется. Еще миг – и белоснежная туника затерялась в толпе.
«Да что же здесь все-таки происходит?»
Голова раскалывалась от метавшихся мыслей – я даже не заметил, как меня отвязали от общей вереницы. Шея болезненно дернулась, и слуги нового хозяина повели меня прочь. Вдруг перед глазами из ниоткуда вновь появилась объемная надпись:
«Поздравляем с изменением социального статуса!»
«Вы теперь раб Квинта Остория Джонса!»
Критерий оптимальности
Неуклюже перебирая ногами, повинуясь рывкам веревки, я обреченно шел вперед. Слуги Джонса вели меня через толпу – но двигался я машинально, с трудом ориентируясь в пространстве, стараясь держаться за спиной впередиидущего варвара. И во все глаза рассматривал материализовавшуюся передо мной из ниоткуда надпись.
Я студент. Был, услужливо подсказало подсознание. Первый курс СФУ, в Красноярск приехал из вымирающего и стремительно деградирующего брошенного судьбой и государством поселка. В одиннадцатом классе школы был единственным учеником – и провожали меня в Красноярск, когда уезжал поступать, как героя на войну.