Молот Эдема
Шрифт:
Он так хорошо ее знает.
– А что, если сделать так: какой-нибудь журналист берет у тебя интервью в Сан-Франциско, в штабе по руководству операцией, ты ему рассказываешь о том, как нам помогаешь… а на заднем плане Дасти?
– Тогда она узнает, что он в Сан-Франциско.
– И что она сделает?
– Думаю, позвонит мне и будет вопить как ненормальная.
– А если она не сможет до тебя дозвониться?
– Насмерть перепугается.
– Она сможет помешать Грейнджеру запустить вибратор?
– Возможно, если сумеет.
– Как ты думаешь, стоит попробовать?
– Разве у нас есть выбор?
У Пастора появилось ощущение смертельной опасности. А вдруг губернатор и президент не пойдут на уступки даже после того, что произошло в Фелиситасе? Но сегодня вечером будет еще одно землетрясение. Тогда он позвонит Джону Правдолюбу и скажет: «Меня ничто не остановит! В следующий раз ждите землетрясения в Лос-Анджелесе, Сан-Бернардино или Сан-Хосе. Я могу устроить землетрясение столько раз, сколько пожелаю. И не остановлюсь, пока вы не сдадитесь. Вам выбирать!»
Центр Сан-Франциско напоминал город призраков. Никто не глазел на достопримечательности, магазины опустели, впрочем, многие люди спешили в церкви. Ресторан оказался полупустым. Пастор заказал яйца и выпил три «Кровавых Мэри». Мелани молчала, она ужасно беспокоилась за Дасти. Пастор считал, что с малышом все будет в порядке, ведь он же с отцом.
– Я тебе когда-нибудь рассказывал, почему меня зовут Грейнджер? – сказал он Мелани.
– А разве не так звали твоих родителей?
– Моя мать называла себя Вероника Найтингейл. Она сказала, что моего отца звали Стюарт Грейнджер. Он уехал очень далеко, так она говорила, но однажды вернется в огромном лимузине, забитом подарками – духами и конфетами для нее, и обязательно привезет велосипед для меня. В дождливые дни, когда я не мог играть на улице, я сидел у окна и часами ждал его появления.
Казалось, Мелани на мгновение забыла о своих собственных проблемах.
– Бедняжка, – сказала она.
– Мне было около двенадцати, когда я узнал, что Стюарт Грейнджер – знаменитая кинозвезда. Он играл Аллана Квотермейна в «Копях царя Соломона» примерно тогда, когда я родился. Думаю, он стал кумиром матери. Признаюсь, это разбило мне сердце. Сколько же часов я потратил, глядя в окно!
Пастор улыбнулся, хотя воспоминания причинили ему боль.
– Кто знает? – проговорила Мелани. – А вдруг он и в самом деле был твоим отцом? Кинозвезды иногда ходят к проституткам.
– Наверное, нужно у него спросить.
– Он умер.
– Правда? Я не знал.
– Да, я прочитала в журнале «Пипл» пару лет назад.
Пастор ощутил боль утраты. Стюарт Грейнджер стал для него чем-то вроде образа отца.
– Ну, значит, теперь я не узнаю правды.
Он пожал плечами и попросил принести счет.
Когда они вышли из ресторана, Пастор не хотел возвращаться на склад. В коммуне он мог без проблем просто сидеть и ничего не делать, но знал, что в душном помещении, расположенном в заброшенном промышленном районе, начнет задыхаться. Двадцать пять лет, которые он прожил в долине Серебряной реки, отучили его от города, поэтому они с Мелани отправились прогуляться по Рыбачьей пристани [11] , изображая туристов и наслаждаясь соленым ветерком, дующим с залива.
11
Участок набережной Залива Сан-Франциско, одна из наиболее посещаемых достопримечательностей города, где расположены дорогие магазины и рестораны.
В качестве меры предосторожности они изменили внешность. Мелани подняла наверх свои слишком заметные рыжие волосы, спрятала их под шляпой и надела темные очки. Пастор смазал жиром волосы и зачесал их назад. Его щеки украшала трехдневная щетина, так что он стал похож на бабника-латиноамериканца, а не стареющего хиппи, как в обычной жизни.
Никто не обращал на них внимания.
Пастор прислушивался к разговорам людей, гулявших по набережной. У каждого из них имелась причина, по которой они не уехали.
– Я не боюсь, наш дом защищен от землетрясений…
– Наш тоже, но в семь часов я буду в парке…
– Я фаталистка, либо землетрясение меня прикончит, либо нет…
– Вот именно. Можно поехать в Вегас и погибнуть в автомобильной катастрофе по дороге…
– Мой дом выстоит, я принял все меры предосторожности…
– Человек не может вызвать землетрясение, это простое совпадение…
Они вернулись в машину в начале пятого.
Пастор заметил полицейского в самый последний момент.
Благодаря выпитым коктейлям на него снизошло удивительное спокойствие, и появилось ощущение неуязвимости, поэтому он даже не стал проверять, нет ли поблизости полиции. Он был всего в восьми или десяти футах от пикапа, когда увидел парня в форме полиции Сан-Франциско, который изучал номер их машины и что-то говорил в портативную рацию.
Он понял, что они должны пройти мимо – другого выхода у них нет. Но опоздал.
Полицейский поднял голову и встретился с ним глазами.
Пастор взглянул на Мелани. Она не видела полицейского, и он чуть не сказал: «Не смотри на машину», но успел вовремя сдержаться – она автоматически сделала бы то, чего делать не следовало. Он сказал первое, что пришло ему в голову:
– Кажется, у меня что-то с рукой.
И перевернул руку ладонью вверх.
Мелани несколько секунд разглядывала его ладонь, а потом подняла глаза:
– И что я должна увидеть?
– Смотри на мою руку, а я тебе объясню.
Она молча повиновалась.
– Мы пройдем мимо машины. Там стоит полицейский, который записывает номер. Он нас заметил. Я его вижу краем глаза.
Она подняла голову и посмотрела Пастору в глаза. Затем влепила ему пощечину, чем страшно его удивила.
Было больно, и Пастор вскрикнул.
– Можешь возвращаться к своей блондиночке! – взвизгнула Мелани.
– Что? – сердито спросил Пастор.
Она пошла вперед.
Пастор удивленно уставился ей вслед. Мелани совершенно спокойно прошла мимо пикапа.
Полицейский взглянул на Пастора и усмехнулся.
Тот помчался за Мелани, бормоча на ходу:
– Послушай, ну, пожалуйста, подожди минутку!
Полицейский снова занялся изучением номера их машины.
Пастор догнал Мелани, и они завернули за угол.
– Умница! – похвалил ее Пастор. – Только зачем же так больно бить?