Молот и крест. Крест и король. Король и император
Шрифт:
Он чувствовал, что если определенным образом прищурить глаза – единственный глаз, – то можно сосредоточиться на чем угодно, читать по губам командиров и всадников, воспринимать слова греческого императора или татарского хана в тот самый миг, когда они произносились.
Он осознал, что между ним и нижним миром парили огромные птицы, ни разу не ударившие крылом, лишь чуть подрагивали перья. Две пролетели вблизи, глядя яркими желтыми бусинами умных глаз. Их блестящие перья были черны, а грозные клювы – замараны: вороны. Вороны, явившиеся выклевать глаза у повешенных. Он смотрел на них
Гвоздь, засевший в глазу. Это что же, только он и держит на высоте? Похоже, так и есть. Но чем объяснить, что Шеф при этом жив? С гвоздем, забитым в дерево через череп и мозг? Прижатый к коре, он ощущал биение сока, устойчивый ток жидкости от невообразимо глубоких корней к далеким – человеку нипочем не добраться – ветвям.
Глаз снова пронзила боль, и Шеф скорчился; его руки по-прежнему висели, как у покойника. Вернулись вороны – любопытные, жадные, трусливые, хитрые, дожидающиеся малейшего признака слабости. Они устремились к человеку, хлопая крыльями; внезапно подлетели и тяжело приземлились на плечи. Однако он знал, что сейчас не нужно бояться клювов. Птицы льнут к нему в поисках защиты. Король на подходе.
Перед Шефом вдруг появилась человеческая фигура, вознеслась над земной поверхностью, от которой он отвел взор. Подлинное чудовище: обнаженное, с кровоточащими чреслами, с искаженным страшной мукой лицом. Разъятая спина вздыбилась, как вороновы крылья; грудная клетка съежилась и втянулась, с сосков свисало что-то губчатое. В руке это существо держало собственный хребет.
На миг они зависли лицом к лицу. Шеф сообразил, что существо узнало его. Узнало – и прониклось жалостью. Но оно направлялось за пределы девяти миров, чтобы исполнить какое-то новое предназначение, и вряд ли кто-нибудь мог последовать за ним. Почерневший рот дрогнул.
– Помни, – изрек несчастный. – Помни стих, которому я тебя научил.
Боль в глазу усилилась вдвое, и Шеф истошно крикнул и дернулся на своем гвозде, в путах, не позволявших ему шевельнуться, – мягких, заботливых, неподвижных руках. Он открыл глаз и увидел не девять миров, что лицезрел миг назад с огромного ясеня, а лицо Хунда, который держал иглу. Шеф снова взвыл, вскинул руку, и та подчинилась, с отчаянной силой вцепившись Хунду в плечо.
– Тише, тише, – сказал Хунд. – Все позади. Никто тебя не тронет. Теперь ты карл и зачислен в войско, в команду Бранда из Холугаланда, а прошлое забыто.
– Но я должен вспомнить! – воскликнул Шеф.
– Вспомнить что?
Оба глаза наполнились влагой – здоровый и пустая глазница.
– Я не помню, – прошептал Шеф. – Я забыл слова короля.
Книга 2
Карл
Глава 1
Тракт тянулся по плоской, хорошо осушенной земле на много миль, уходя от хамберских болот и пересекая южную половину обширной Йоркской равнины. Но Великая армия все равно продвигалась с трудом, ибо насчитывала восемь тысяч воинов, столько же лошадей, а еще были сотни обозников: ездовых, шлюх, торговцев да рабов на продажу. После них даже знаменитые каменные дороги римлян превращались в топкие тропы, где лошади по брюхо проваливались в грязь. Что до обычных
Бранд, славный из мужей Холугаланда, поднял забинтованную руку, и его отряд – длинная сотня и еще пятеро, три корабельные команды – ослабил поводья. Замыкающие – самые плохие воины в армии – немедленно обернулись и всмотрелись в серую влажную хморь, которую уже покидал свет осеннего дня.
Двое, что ехали в авангарде, разглядывали то, что открывалось впереди: вконец размытую дорогу шириной в четыре маховые сажени, которая сворачивала, должно быть, к очередной речушке. В нескольких сотнях ярдов опять начиналась возвышенность с неогороженным трактом. Но в промежутке, вдоль русла, тянулся густой лес, где мощные дубы и каштаны, подступившие к самой обочине, шумели на крепчающем ветру бурой листвой.
– Что думаешь, юный воевода? – осведомился Бранд, сграбастав бороду здоровой рукой. – Ты видишь одним глазом дальше, чем большинство – двумя.
– Колчерукий, я и половиной глаза вижу, – парировал Шеф, – что конский навоз на обочине уже не дымится. Основное войско уходит. Мы слишком медленно ползем. У йоркширцев полно времени, чтобы зайти и сзади, и спереди.
– И как бы ты поступил, малолетний обидчик Ивара?
– Я бы перестроился правее и дальше так и ехал. Они, возможно, ждут, что мы подадимся влево, щитами к деревьям, за которыми может быть засада. Едем к ручью. Когда доберемся – трубить во все рога и мчаться, как на приступ. Если там никого нет, мы будем выглядеть глупо. Если засада, то мы ее снесем. В любом случае надо пошевеливаться.
Бранд с некоторым раздражением покачал массивной головой:
– Ты, малый, не дурак. Правильный ответ. Но это ответ слуги твоего одноглазого покровителя Одина, Предателя Воинов, а не карла Великой армии. Наша задача – подбирать отставших, чтобы никто не угодил в руки англичан. Змеиному Глазу плевать, что в лагерь каждое утро бросают головы. Зато обеспокоены люди. Они считают, что важен каждый из них – плохо, когда кого-то убивают случайно, а не в бою. Если сойдем с дороги, то можем иного и потерять, а его товарищи потом обязательно хватятся и спросят. Придется рискнуть – будем ехать, как ехали.
Шеф кивнул, снял со спины щит, продел руку под ремень и стиснул рукоять за умбоном. Сзади донесся шорох и лязг: сто двадцать пять человек взяли оружие на изготовку и тронули коней. Шеф понимал, что Бранд натаскивает его и приучает мыслить, как подобает вождю. Он не огорчился из-за отвергнутого совета.
Но в глубине души он боролся с мыслью, что эти мудрые мужи, эти великие и опытные воины ошибаются – и славный Бранд, и Ивар Бескостный, и даже непревзойденный Змеиный Глаз. Они поступают неправильно. Эта неправильность сокрушила не только крохотную Восточную Англию, но и все королевства, против которых выступили норманны.
Однако Шеф, бывший некогда трэллом, прикончивший двух человек и ни разу не стоявший на линии боя дольше десяти ударов сердца, все равно был уверен, что лучше знает, как выстроить армию.
Открылось ли это в видениях? Было ли это знание, как постоянно намекал ему Бранд, послано из Валгаллы Богом Отцом, Изменником Одином, Богом Повешенных, Предателем Воинов?
«Какой бы ни была причина, – подумал Шеф, – будь я воеводой, то устраивал бы привал по шесть раз на дню и трубил, чтобы на флангах и в тылу знали, где я нахожусь. И с места бы не сошел, пока не услышал бы ответный зов».