Молот Люцифера

Нивен Ларри

Полумрак бара поглотил Гарви, двигавшегося, как усталый старик. Когда глаза привыкли к сумраку, он увидел Марка Ческу, сидящего на табурете. Он протолкался поближе к Ческу и оперся локтями о стойку.

Ческу было тридцать с лишним, но по-сути, он возраста не имел. Вечно молодой человек в начале своей карьеры. Гарви было известно, что Марк прослужил четыре года в военно-морском флоте, поступал в несколько колледжей, начал было учиться в Лос-Анджелесском Университете, а сейчас работал в общежитии студентов младших курсов. Он иногда даже называл себя студентом, но никто не верил, что ему удастся когда-нибудь окончить хотя бы колледж. Одет он был в старые джинсы, тенниску, велосипедные тапки и измятую шляпу землекопа.

У него были длинные черные волосы и запущенная борода. Под ногтями — грязь и на джинсах — свежие полосы грязи. Но вообще-то заметно, что недавно он мыл руки, и одежда его также недавно стирана. Просто у него не было патологического желания отскребывать себя дочиста.

Когда Марк не улыбался, вид у него был угрожающим, несмотря на респектабельный пивной живот. Однако, улыбался он часто. Но к некоторым вещам он относился слишком серьезно и примыкал иногда к буянящей толпе. Это было частью выработанного им для себя образа. А еще Марк Ческу может — если захочет — посоревноваться с профессиональными мотогонщиками, но обычно ему не хочется.

Он обеспокоенно посмотрел на Гарви и сказал:

— Вы неважно выглядите.

— У меня такое состояние, что я хочу убить кое-кого, — сказал Гарви.

— Если это так, я могу подыскать подходящего для этого человека, — сказал Марк и замолчал, позволяя обдумать сказанное.

— Нет. Я имел в виду своих боссов. Если я кого и хочу убить, так это своих боссов, да будут прокляты их бессмертные души.

Отказавшись таким образом от предложения Марка, Гарви заказал банку и два стакана. Он знал, что Марк на самом деле не пойдет на убийство. Просто это была часть выбранного им для себя образа — всегда знать обо всем больше других. Гарви обычно забавляло это, но сейчас настроение у него было совсем не игривое.

— Мне надо добиться от них кое-чего, — сказал Гарви. — И они прекрасно знают, что придется пойти мне навстречу. Да и как они, черт бы их побрал, могут об этом не знать? Есть даже надежный заказчик! Но эти сукины дети хотят играть по-своему… Но если один из них свалится завтра с балкона, на убеждение нового мне придется угрохать не меньше месяца, а я не могу позволить себе тратить время впустую. — Сказанное не нанесет ущерба юмору Ческу. Парень может оказаться полезным. При общении с ним настроение улучшается и, возможно, он и в самом деле может организовать убийство. Никогда нельзя знать наверняка.

— Так для чего им придется пойти вам навстречу?

— Для кометы. Я собираюсь сделать серию документальных фильмов о новой комете. Открывший ее парень — уж так случайно получилось — владеет семьюдесятью процентами акций компании, заказавшей фильм.

Ческу хихикнул и кивнул.

— Это весьма неплохое дельце. Мне давно хотелось сделать фильм такого рода. И, к тому же, это было бы весьма познавательно. Не то, что последнее мое кинодерьмо — интервью с предсказателями гибели Земли. Причем у каждого — своя версия конца света. Первый из них тогда еще не закончил свой рассказ, а мне уже захотелось перерезать себе глотку и покончить со всем этим.

— Так почему дела идут вкривь и вкось?

Гарви вздохнул и отпил пива.

— Понимаете ли… Есть, скажем, четыре деятеля, которые имеют право сказать мне «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». На самом деле все даже гораздо сложнее. И вот эти нью-йоркцы не желают мириться с производством заказных серий. Но при этом никто не может гарантировать, что они не скажут затем «нет»— после того, как, не колеблясь, потребовали, чтобы я подписал соглашение и представил им смету. Пользы от этого дерьма нет ни малейшей, однако у них право решающего голоса. Четыре чертовых воротилы, держащие в руках подлинную власть. Ну, да ладно, с этими-то я еще могу поладить. Но остается еще пара дюжин тех, кто не может помешать выходу в эфир даже самых идиотских программ, но хочет показать, что он —

тоже важная персона. И чтобы это доказать друг другу они могут — если захотят — действительно остановить съемки фильма. Возражений будет выдвинуто столько, сколько они смогут придумать. И при всем этом — интересы заказчика прежде всего, не так ли? Не понадобится долго добиваться, когда же «Кальва» взбеленится. Куча дерьма. И мне приходится всегда действовать в таких условиях. — Гарви внезапно осознал, что у него словесный понос. — Слушай, давай сменим тему.

— Хорошо. Вы обратили внимание, как это место называется?

— Гарантированный первый федеральный бар. Остроумно, оно украдено у Джорджа Кирлина.

— Точно. Люди очень часто пользуются чужими идеями. А знаете, что такое «страхование у Безумного Эдди»?

— А как же. Машины, купленные у свихнутого Мунтца. А что насчет «раковой клиники Жирного Джека»?

— Раковая клиника, она же покойницкая, Жирного Джека, — ответил Ческу.

Петля, давившая на горло Гарви, постепенно расслаблялась. Он отпил еще пива, затем прошел в освободившуюся кабинку: там можно было откинуться, опираясь спиной на стенку. Марк последовал за ним и занял место напротив.

— Эй, Гарви, когда мы снова отправимся путешествовать? Ваш мотоцикл еще на ходу?

— Да. — Год назад… нет, черт возьми, уже два с половиной года… он послал все к дьяволу и позволил Марку утащить себя в поездку по побережью. Они пили в маленьких барах, беседовали с другими путешественниками и останавливались на привалы там, где им хотелось. Ческу заботился о мотоциклах, а Гарви оплачивал счета. Счета, впрочем, были невелики. То были совершенно безмятежные дни. — Мотоцикл на ходу, но шанса воспользоваться им у меня нет. А когда эта серия пойдет в работу, времени не останется совершенно.

— Я могу помочь в этой работе?

Гарви пожал плечами. — Почему бы и нет? — Марк часто работал с Гарви — таскал камеры и оборудование, а то и просто был в роли мальчика на побегушках. — Если вам удастся хоть ненадолго удерживать язык за зубами.

— Такова уж у меня натура. Я меланхолик-всезнайка.

Бар потихоньку уже заполнился народом. Проигрыватель перестал играть и Марк встал. «Для всех вас»— сказал он, извлек из-за стойки двенадцатиструнную гитару и разместился на стуле в дальнем конце помещения. Это тоже было частью обычая — Ческу пел во всех барах за еду и за выпивку. Во время той поездки по побережью в каждом втором баре между Лос-Анджелесом и Кармелем они получали за счет пения Марка по бесплатному бифштексу. Пел Марк хорошо, он мог стать и профессионалом, но для этого ему не хватало выдержки и терпения. Ни на одном месте работы ему не удавалось продержаться более недели. Марку казалось, что люди, имеющие постоянный заработок — чародеи, обладающие неким непостижимым для него секретом.

Марк взял пробный аккорд, сыграл вступление. Мелодия — старой ковбойской песни «Чистая прохладная вода».

Целый день подряд — в телевизор взгляд.Телевизор вместо культуры,культуры…Мыльных опер водоворот,Фильмы целые дни напролет —Чтобы забыл о культуре,О… самом сладчайшем — культуре.

Гарви одобрительно хохотнул. Толстяк бармен поставил перед Марком банку пива и тот выразил признательность, мотнув головой.

Солнышко село и города телоВопит — вопит о культуре,культуре…Судью и мента разбирает смех:Они растоптали культуры грех.Самой сладчайшей… культуры.