Молот Тора
Шрифт:
Когда мы останавливались на ночевку, наш норвежец иногда забирался на деревья и внимательно обозревал окрестности в надежде заметить следы пребывания древних скандинавов. Но повсюду до самого горизонта расстилались лишь нетронутые цивилизацией лесистые холмы и водоемы.
Мы начали смотреть на мир с меньшей тревогой, поскольку уже много дней не видели никаких признаков погони. Я почти не сомневался, что ранил или убил Сесила Сомерсета, и, возможно, этот жестокий удар охладил мстительный пыл Авроры, а Пьеру удалось обескрылить кровожадного индейского вождя. Может быть, эти раны их успокоят. Между тем благодаря нашим женщинам первозданная глушь стала для нас рогом изобилия, моя винтовка била без промаха, а наши дамы
Лягушечке пришлось отказаться от попыток сблизиться с Магнусом, он оставался непоколебимо равнодушен к женским чарам. Зато она быстро сошлась с Пьером, который привлек ее внимание не только как наш спаситель, но и как верный спутник. Он не пытался изображать из себя влюбленного, но с ходу начал налаживать те легкие и свободные интимные отношения, что считались очень удобными среди торговцев пушниной.
Без всяких просьб и уговоров Намида сама проявила инициативу к нашему сближению, хотя, возможно, учитывая простоту индейских обычаев, уже считала себя моей невестой. Я понимал, какая пропасть веков разделяет нас, но надеялся, что мы перекинули через нее мостик. Темы наших разговоров были весьма ограниченны — она понятия не имела о существовании городов или королей, но начала приобщать меня к науке выживания в ее мире, показывая, как находить съедобные корни или сооружать незатейливые укрытия.
Что до любовных отношений, то поначалу она обращалась со мной с дружеской сдержанностью, но в итоге, очевидно, приняла иное решение, и однажды вечером, когда небосклон окрасился заревом заката, она вдруг подошла к бревну, где я сидел, начищая винтовку.
— Пойдем со мной собирать хворост, — предложила она.
Брови Пьера удивленно взлетели. Однажды он рассказывал мне, что собирание хвороста было излюбленным предлогом для молодых парочек, которые стремились ускользнуть в лес и заняться любовью, скрывшись от неодобрительных родительских взглядов.
— Точно, — поддержал он. — Давай-ка, Итан, отправляйся за топливом.
— Отличная мысль. А то что-то становится холодновато!
Легкая как лань, она быстро провела меня по тропе. Намида слегка косолапила, как все индейцы — обычно при ходьбе они ставили ногу прямо или слегка развернув носок внутрь, похоже, это обеспечивало бесшумность и быстроту передвижения, — и чувствовала себя в лесу так же уверенно, как филадельфийская матрона на рыночной площади. Разумеется, никто из нас не поднял с земли даже ветку для костра, и я следовал за моей проводницей, питая самые радужные надежды.
В уютной, покрытой мягким мхом расселине она вдруг обернулась и, улыбнувшись, обвила руками мою шею. Я прижал ее к себе, восхитившись гладкостью женских щек, потрясающей синевой глаз и медным отливом волос. Из-за умопомрачительного расового смешения она походила на какую-то чужеземную богиню. Наконец мы поцеловались, сначала легко, едва соприкоснувшись носами, а потом более страстно.
— Ты спасла меня, — ласково пробормотал я, когда мы разъединились. — Вы поступили очень смело, потребовав нас в мужья. Благодаря вам Пьер успел незаметно подготовить наше спасение.
— Ты же пришел, чтобы спасти меня, — сказала она, — и теперь ведешь меня домой.
— Насколько мне известно, Намида, некоторые женщины верят в судьбу. А индейцы верят?
— Я не знаю такого слова.
— Маниту или божественная высшая сила захотела, чтобы мы встретились и помогли друг другу. То есть нашему союзу суждено было случиться.
— А что в этом хорошего? — Она помотала головой. — Тогда наш личный выбор ничего не значит. Нет, я сама выбрала тебя. Я решила, что ты добрый и хороший человек.
— И почему же ты так решила?
Сам-то я, конечно, именно таким себя и считал, но кому же не хочется лишний раз услышать похвальные слова в свой адрес.
— Ты никому не подчиняешься. Никого не боишься.
Не всякую красотку соблазнит образ своенравного храбреца, но Намиду, очевидно, он устроил.
— В общем-то, я приятный в общении человек, — добавил я и вновь поцеловал ее.
Ее губы откликнулись, сначала робко, потом более страстно. Прижавшись ко мне, она обвила мое тело руками и ногами, и мы плавно опустились на ложе, устланное мягким душистым мхом, прогретым теплом дневного солнца. Я помог ей снять рубашку через голову, обнажив изумительное тело медового оттенка, и она, приподняв бедра, подложила под себя замшевую одежду. Если мы направлялись в Эдем, то ей, безусловно, принадлежала роль Евы. Приподнявшись, она развязала шнурки на моей рубахе и панталонах. Мое желание уже достигло апогея.
— Пьер сказал, что ты приворожила меня, — сообщил ей. — Что ты угостила меня особым приворотным снадобьем.
— Неужели ты думаешь, что мне нужны такие снадобья? — спросила она, сгибая ноги в коленях.
— Нет, конечно.
— Но он прав, я могу колдовать. Женщины должны уметь пробудить в мужчине чувства. Теперь мы поделимся друг с другом сокровенными дарами.
Она улыбнулась, ее голубые глаза озарились волшебным сиянием, и меня вдруг так потрясла ее очаровательная мягкая непосредственность, что я невольно затаил дыхание.
Поделимся! Настолько далеки от таких даров были жадные объятия Полины или Авроры. Несмотря на все мои заблуждения, я вдруг нашел женщину, которая воспринимала меня как равного. Я был готов влюбиться.
И мы сплелись в нежных объятиях, совершенно забыв о том, что друзья тщетно ждут собранного нами топлива.
К тому времени, когда мы вернулись, они уже сами все собрали.
Глава 35
Наше каноэ неуклонно придерживалось западного направления, реки выносили нас на просторы озер, вновь сменявшиеся новыми протоками, окруженными лесными равнинами, неизменными в своей первозданной красоте. По утрам над зарослями тростника клубилась туманная дымка, пока солнечные лучи не превращали ее в испаряющиеся бриллианты росы, дневное тепло приятно согревало наши уставшие от гребли мышцы. Поблескивающие небесной синевой прозрачные озера дарили нам чистейшую питьевую воду, и рыба в зримом изобилии играла у самого берега. Спасаясь от насекомых, мы намазывались жиром убитой дичи, а из ее шкур делали заплаты для прохудившейся одежды. Челнок наш был тесноватым, но порой, скользя по течению и отдыхая от гребли, мы устраивались поудобнее, Намида приваливалась ко мне, а Лягушечка к Пьеру. Вместо перекуров мы предпочитали вылезти на зеленые островки и поваляться на травке под лениво плывущими облаками. Поторапливал нас только Магнус. Дни становились короче.
Когда река сузилась до размера ручья, ее русло повернуло на юг, и Пьер счел, что пора нам брать прямой курс на запад. Мы встретили еще один охотничий отряд оджибве — эти гибкие и уверенные в себе индейцы отличались от тех бедолаг, которых мы видели в Огайо и Детройте, так же как заимодавцы от порабощенных ими должников, и вновь они проявили дружелюбие, совершенно не вязавшееся с враждебностью банды Красного Мундира. Великолепно чувствуя себя в диких краях, эти побронзовевшие под жарким солнцем, мускулистые люди обладали завидным естественным благодушием, причину которого я поначалу не мог понять. Почему они так разительно отличались от подавляющего большинства цивилизованных людей?