Момент бури
Шрифт:
– А когда ты выучила язык Чужих?
– спросил я, отставляя бокал.
– У меня было достаточно времени, - пожала она обнаженными плечиками.
Множеством искр засверкало на ее очаровательной шейке драгоценное колье из особо крупного и редкого голубого стрин-камня. За самую маленькую подвеску из этого колье можно было купить все номера Айровой гостиницы в максимальной конфигурации на половину года вперед.
– Слушай, Ниэра, - меня осенила идея.
– А что такое "Олми нашьес сэла"?
Она хихикнула.
– Это говорят провинившимся детям. Дословно: "ни на одно мгновение невозможно оставить тебя без присмотра!"
– А что такое "панафиостан"?
– Панафиостан? Хм. Не знаю. Но довольно близко к слову "панфессан", так принято обращаться к любовнику…
– Уже успела проверить!
– Не будь ханжой, Фредди, - насмешливо сказала Ниэра.
– Надо брать от жизни все! Если бы твои родители не брали от жизни все, как бы ты тогда появился на свет?
Я появился на свет путем искусственного зачатия в репликаторной колбе в рамках дорогостоящего генетического проекта, и не моя вина, что этот проект провалился. Вряд ли моя мать до своего исчезновения знала хоть одного мужчину. Там, где мы жили, их просто не было. Впрочем, Ниэре знать о том было необязательно.
– Кроме того, - невозмутимо продолжила она, - чтобы выяснить значение интимных слов вовсе не обязательно спать с кем-либо. Для этого существуют виртуальные библиотеки.
– Ага. И ты ограничилась простыми файлами, вот я так и поверил! А что там ты говорила насчет непредсказуемости Орнари Ми-Грайона?
– Ревнуешь, глупый?
– снисходительно осведомилась она.
– Мы просто мило побеседовали.
Знаю я эти милые беседы, за которыми следует обязательное приглашение в номер… ну и прочее, в зависимости от обстоятельств и настроения.
– В номер он меня пригласил, это да, - эм-фон Ниэры окрасился оранжевыми тонами досады и затаенной злости.
– Ты не поверишь, он начал мне лекции читать на тему неправедного образа жизни и бесцельного растрачивания генофонда нации! Совсем как ты, когда надерешься, - она нервно раскурила тонкую сигарету и погрузилась в клубы голубовато-сизого дыма.
– И что?
– невинно полюбопытствовал я.
– И ничего! Когда я потеряла терпение и прямо попросила его прекратить нести ерунду и начать заниматься делом, он мне заявил, что противоестественные сексуальные контакты с представителями иных рас его не интересуют! Каково?!
– Нормально. Вполне в духе Орнари Ми-Грайона, - отсмеявшись, проговорил я.
– Ты и с ним уже успел познакомиться?
– Было дело…
Мы немного поболтали о том, о сем. Говорила, в основном, Ниэра, я же старался больше слушать. Да и не о чем мне было рассказывать. Разве можно было поставить в один ряд мрачные воспоминания о курорте в лабораториях Ольмезовского со светскими сплетнями, щедро сдобренными остроумными анекдотами о Чужих? Жизнь Ниэры была куда более легкой и беззаботной, нежели моя. Конечно, у нее тоже случалось всякое… Но она относилась к неприятностям с безмятежной легкостью ребенка, в жизни не видевшего ничего страшнее дохлой мыши. Я так не умел. Может быть, именно поэтому мои неприятности, в отличие от Ниэриных, выглядели более неприятными?…
– Может, пригласишь даму на танец, Манфред?
– прошептала Ниэра.
Пригласить на танец? Почему бы и нет. Ниэра была единственной женщиной, на которую мне не приходилось смотреть снизу вверх.
Под звуки красивой, смутно знакомой мелодии мы закружились в медленном танце. Ниэра положила украшенную драгоценностями головку мне на плечо. Исходивший от нее горьковато-пряный аромат дорогих духов кружил голову сильнее вина.
Я вспомнил, как невообразимо давно, целую вечность тому назад, смешно даже выговорить - полтора года!
– мы точно так же танцевали под эту же самую мелодию. В раскрытые окна врывался свежий ветер с Керивийского моря, сияли в небе яркие звезды, а внизу, под ажурными решетками балкона, сверкал огнями огромный город Кавинтайн, столица поверженного Содатума. Волшебная ночь, подарившая нас друг другу, пролетела слишком быстро, слившись в одно наполненное нежной радостью мгновение. Мы хранили его в памяти, оберегая и лелея, как редкую драгоценность, как невесомые крупинки счастья, готовые в любой момент потускнеть и растаять без внимания и заботы…
– Ниэра… скажи, какой у тебя ранг?
Она отстранилась, заглянула мне в глаза. С тревогой? С досадой? С сожалением?
– А почему ты спрашиваешь?
– Потому, что ты не узнала меня с первого взгляда. Я точно знаю: моя внешность мало изменилась за последние полтора года. Но вы, телепаты, смотрите на внешность в последнюю очередь, не так ли?
– Ты изменился, Манфред, - нехотя подтвердила Ниэра.
– Ты уже далеко не тот наивный юноша, каким мы все знали тебя раньше. Что случилось с тобой за Малым Провалом?
– Какой у тебя ранг, Ниэра?
– повторил я свой вопрос.
– Пока никакого, - поджав губы ответила она.- Да тебе-то что, Манфред? Ладно, ты и раньше не слишком любил телепатов. Но теперь… Откуда в тебе столько злости? Столько ненависти? Я не могу поверить, что вижу именно тебя. Мои глаза говорят одно, а чувства - совсем другое. В теле моего друга, веселого паренька, никогда не упускавшего случая пошутить и посмеяться, поселился хладнокровный убийца, жесткий и беспринципный.
– Мне довелось сражаться за свою жизнь и жизни тех, кто был мне дорог, - горько прошептал я.
– Мало счастья вспоминать об этих мгновениях. Они не делают мне чести.
– В твоих глазах больше нет радости. Ты разучился улыбаться. Откуда в тебе столько боли?
– Мне довелось терять друзей.
– Откуда в тебе столько мрачного отчаяния?! Вспомни, как ты радовался жизни, каждому ее мгновению! Ты сейчас совсем не такой, каким был прежде.
– Мне уже никогда не быть прежним, Ниэра…
Ниэра чуть отвернулась, стараясь незаметно стереть пальчиком проступившие слезы. Взглянула искоса, проверяя, заметил ли я. Я сделал вид, что ничего не видел. Она совершенно искренне жалела меня, сочувствовала, хотела помочь…
Но меньше всего я нуждался сейчас в чьей-нибудь жалости.
Музыка закончилась. Я отступил от Ниэры, одновременно отгораживаясь от нее простейшим и оттого наиболее действенным зеркалом эм-барьера.
Мы вернулись к бару и долго-долго молчали. Я потягивал слабое вино, мой любимый сорт - рубиновое марсианское. Я уже почти позабыл его восхитительный вкус…
– Интересно, - медленно проговорил я, - что ты думаешь о профессоре Ольмезовском? Я знаю, он иногда общается с богемой. Во всяком случае, на Содатуме время для светских вечеринок находил.