Mon AGENT или История забывшего прошлое шпиона

Мелехов Андрей Михайлович

— А как?

— То-то и оно! Никто пока не знает! Прямо мистика! Но считается, что уж если будут помалкивать, и то хорошо!

Подумав, Полковник изрёк:

— Всю жизнь мечтал быть «наоборот». Представляешь, Дознаватель, у тебя всегда есть возможность всё бросить и вернуться на землю предков! Это многого стоит!

— Ну, нас-то с нашей профессией всё равно бы не выпустили!

Полковник на секунду оторвался от огромного фотоаппарата на солидном штативе и с сомнением посмотрел на своего соратника. С его-то физиогномическим типом в любом случае было бы проблематично доказать, что родная мать происходила из семьи потомственных раввинов. Но он не стал вслух разочаровывать Дознавателя и говорить ему о том, что того — с его-то крестьянской рожей! — было бы трудно назвать врачом или юристом, даже если бы он надел очки с толстыми стёклами, костюм с жилеткой, отрастил бородку а laТроцкий и накануне сутки напролёт читал Фейхтвангера.

— Вот он! — вдруг негромко воскликнул Дознаватель и приник к фотоаппарату.

«Он» был одной из двух потенциальных жертв, предварительно намеченных к дальнейшей «разработке». Первым кандидатом оказался слегка

отмытый хиппи с явными признаками употребления запрещённых субстанций и собакой-компаньоном такого же подозрительного и неухоженного вида. Военные разведчики, тихо посмеиваясь, сошлись во мнении, что и патлатый, и его нечёсаный пёс вполне могли злоупотреблять одним и тем же наркотиком. И хиппи, и его четвероногий собутыльник читали журнал «Плэйбой», волочили при ходьбе ноги и общались с большим количеством антиглобалистов с потревоженным разумом. Из числа тех, что бьют стёкла в «Макдональдсе», прилюдно писают в бутылки из-под кока-колы и швыряют помидоры в королей и президентов. Можно было только удивляться, как подобная пара могла попасть на режимный объект. Второй кандидат был явным «знайкой» — худосочным гением с горящим взором на молочно-белом лице, никогда не видящим солнечного света. Посмотрев впервые на его фото, Десантник предсказуемо определил с интонацией, выдававшей унаследованную неприязнь бесконечных поколений пролетариата к не менее долгим линиям работников умственного фронта: «Ничего, что грудь впалая — зато спина колесом!» Действительно, «знайка» не отличался статной фигурой. Зато парковал свой скромный автомобиль в одном из самых престижных мест — возле входа в контору. А когда он — обычно поздно вечером — уезжал с работы, один из внушительно выглядевших охранников неизменно и с подчёркнутым уважением выходил из помещения проходной, чтобы помочь ему выехать. В общем, дохлый или нет, но этот кандидат совершенно очевидно являлся не самым последним насекомым в данном муравейнике.

Вдобавок с помощью хитроумного и дорогого оборудования российские разведчики смогли перехватить пару занятнейших разговоров по сотовому телефону, которые состоялись у очкатого хлюпика с феминой, обладавшей томным грудным голосом и нездешним акцентом. Учёный — как, не сговариваясь, определили его двое шпионов — был явно влюблён. Во всяком случае, его хорошо поставленный голос со снобистским прононсом становился просто медовым при каждом новом случае общения со сразившей его обольстительницей. Полковник и Дознаватель каждый раз давились от смеха, внимая мурлыканьям умника, которому, по их просвещённому мнению, нужно было не тратить время на реверансы, а давно проинспектировать нижнее бельё своей «шоколадки». Причём осуществить эту инспекцию вполне конкретным образом — по самые костлявые локти! Но смех смехом, а у шпионов слюнявая любовь всегда считается одним из наиболее предпочтительных направлений для решающего удара, а потому Учёного решили разрабатывать первым. Сегодня вечером, судя по перехваченному накануне очередному разговору голубков, они должны были вместе поужинать. Полковник спешно спустился к своему автомобилю, чтобы наконец лично увидеть подругу Учёного и подумать о том, как помочь ему приобрести побольше решительности и потерять часть «джентльменства» в отношениях со слабым полом.

Романтический ужин состоялся на уличной террасе одного из ресторанов в квартале, примыкающем к Оксфорд-стрит. Мысленно пошелестев страницами файлов в обритом черепе, Полковник даже вспомнил статистику среднего чека в ресторанах этого бойкого места и заранее посочувствовал гению в связи с суммой, которую ему придётся заплатить за скромные по качеству еду и выпивку. Скажем, мясо в данном конкретном месте подавали такого вкуса и консистенции, что оно могло превратить в заядлых вегетарианцев даже людоедов из «Робинзона Крузо». С другой стороны, пассия борца за научный прогресс превзошла все самые оптимистические ожидания. Немного поразмыслив, Полковник всё же признал, что, возможно, она и заслуживала дополнительной дыры в бюджете любого мужчины. К бледному доходяге с приличным опозданием явилась мулатка светло-кофейного цвета с красивым лицом, полными губами и пышными формами. Умник, который сегодня был в гораздо более, чем обычно, возбуждённом состоянии, засуетился, пододвигая пластиковый стул. Он периодически нагибался через стол, чтобы рассказать анекдот, и нервно сучил худыми ногами по мостовой то ли от волнения, то ли от подавляемого сексуального возбуждения. Разумеется, офицер ГРУ не мог знать о том, что накануне его «клиент» очень интересно пообщался с говорящим крысом. А это, согласитесь, могло вывести из равновесия любого. Мулатка принимала знаки внимания с лёгким налётом нетерпения, и Полковник мысленно отметил, что они с Дознавателем не ошиблись в своём прочтении ситуации. Когда очередной скучноватый ужин подошёл к концу, офицер ГРУ решил, что пора действовать.

Пока дама ходила в туалет освежиться, он непринуждённо подсел к Учёному и после комментариев насчёт лондонской погоды — действительно, непривычно сухой и тёплой — перешёл к делу:

— Сэр, я не мог не обратить внимания на вашу собеседницу!

— Да? — Учёный не знал, как именно реагировать на подобные комплименты: обрадоваться или, как и подобает выпускнику Кембриджа, по-английски корректно предложить сразиться в честном боксёрском бою. Поскольку его новый знакомый производил впечатление человека, хорошо владеющего своими кулаками, он вполне благоразумно не стал горячиться.

— К сожалению, вон за тем столиком, — Полковник даже показал на недавно освободившийся стол, — находился мужчина чрезвычайно подозрительного вида, разглядывавший вашу очаровательную спутницу в нескромной и, не побоюсь выразить моё мнение бывшего сотрудника Скотланд-Ярда, агрессивной манере.

В ходе последовавшего короткого обмена мнениями Полковник убедил Учёного, что ввиду грозившей его пассии несомненной опасности, тот был просто обязан не только довести её до самого дома, но и проверить, не ожидает ли возможный маньяк свою соблазнительную жертву непосредственно в клозете спальни. На прощание они обменялись визитками. На полковничьей значились название и адрес небольшой

фирмы по предоставлению детективных услуг. Фирма принадлежала ГРУ и часто использовалась в качестве легального прикрытия для слежки как за британскими гражданами, так и за гостями Туманного Альбиона. Мулатка лишь мельком поздоровалась с уже уходившим дядькой, на лице которого было большими буквами написано, что он имел какое-то отношение к органам правопорядка. Она не знала, о чём он говорил с её несмелым вздыхателем, но её приятно удивила непривычная настойчивость Учёного. Тот — не прошло и полгода! — всё же попал в её квартирку. За поиском маньяка в шкафу последовала просьба напуганной фемины остаться выпить рюмку-другую. За рюмками последовало душевное общение на тесном диванчике, куда медсестра-стоматолог пригласила своего вздыхателя повелительным и плавным жестом пухлой руки осознающей свою первобытную власть красивой женщины. После передислокации на диван завершение ритуала обольщения стало делом техники. Не было ещё и одиннадцати, когда из окон квартирки донеслись вокальные проявления интимного общения представителей двух полов давно не виданной Полковником интенсивности. Учёный на время забыл не только беседу с крысом Альфредом и протеин N, но и свои манеры, аристократический акцент и год рождения.

Прогуливавшийся неподалеку российский разведчик улыбнулся. Против ожиданий, у костлявого парня хватило здоровья и смелости для создания первого впечатления — как известно, самого важного. И, что отнюдь немаловажно, этот счастливейший момент жизни неопытного самца должен был теперь прочно ассоциироваться со встречей с одним задушевным дядькой — то есть Полковником. Ещё раз оглядев профессиональным оком окрестности любовного гнезда, наш старый знакомый поехал на конспиративную квартиру. Проходя по дороге от подземного гаража к подвальной квартире, Полковник вдруг вздрогнул и обернулся. Ему показалось, что он уже когда-то слышал голос молодого мужчины, заходившего в дорогую гостиницу в компании очень привлекательной блондинки. Разведчик внимательно посмотрел на заинтересовавшего его человека, но так и не смог узнать его. Тот засмеялся и сказал своей спутнице на хорошем английском языке с непонятным акцентом (на самом деле акцента просто не было), продолжая какой-то спор:

— Ты уже должна была понять, что самые лучшие китайские рестораны находятся не в Пекине, а в Лондоне!

Его спутница улыбнулась и сказала что-то по поводу выдающихся успехов, которых англичане добились в гастрономии за последнее десятилетие. Если бы Полковник находился ближе, то он смог бы понять, что на самом деле она всего лишь порадовалась тому, что обитатели Альбиона наконец отказались от вековой традиции превращать вполне хорошие и качественные продукты в отвратительную и несъедобную дрянь. Зато, ещё раз услышав голос незнакомца, офицер ГРУ с облегчением решил, что всё же ошибся. Полковник было принял его за своего пропавшего подчинённого Аналитика только потому, что в последнее время частенько думал и о нём, и о возможном месте его нынешнего пребывания.

Глава 4

Вот уже несколько дней в главном соборе Лондона творилось нечто странное. Поначалу странности оставались незамеченными, поскольку их некому было замечать. Ведь после событий в день явления человека из шара верующие перестали ходить на службы, которые заставляли Иисуса на каменных, металлических и деревянных распятиях истекать самой настоящей человеческой кровью. Да, некоторые из них по-прежнему забредали в храмы, но теперь уже скорее для того, чтобы привычно посидеть на жёсткой скамейке под огромным сводом циклопического архитектурного сооружения да пообщаться со знакомым священником. Миллиарды верующих так и не смогли оправиться от шока, вызванного неожиданным посланием Всевышнего. В умах их по-прежнему царили смущение, соблазн и тревога, а потому многие продолжали искать успокоения и душевного мира не в самих себе, а в беседах с религиозными брокерами — служителями культов. Так или иначе, поначалу никто из посетителей и прелатов не заметил, что лица нескольких ангелов чудесной мозаики на сводах Собора претерпели некоторые изменения.

Лишь два-три человека с глубокой любовью и профессиональным интересом к прекрасному, которые, в отличие от непосвящённых, знали каждую морщину и трещинку на ликах небожителей, смогли отметить странный факт. По-византийски яркие лица мозаик почему-то стали гораздо менее ангельскими. У четверых из них одинаково женоподобные — как у античных статуй — постные и скорбные физиономии вдруг получили широкие носы, толстые губы и густые кучерявые бороды. А у святого Петра, изображённого на одной из фресок под куполом карающим кусачую змеюку на острове Мальта, борода, наоборот, исчезла, зато выросли длинные светлые волосы и клыки, а сам он стал похож скорее на исчадие Преисподней, чем на основателя Церкви. Поэтому и прочие персонажи фрески, изображавшей высадку Основоположника на указанный остров после кораблекрушения, казалось, застыли в испуганно-изумлённых позах отнюдь не из-за неудачливой рептилии, а обнаружив внезапную трансформацию основного фигуранта. Они как будто кричали: «Чур меня!» и пытались унести ноги подальше от неведомо откуда взявшегося вампира. Конечно, фрески находились достаточно высоко, а освещение в Соборе никогда не было чересчур ярким. Поэтому у заметивших неладное специалистов оставались естественные сомнения, которыми они, понятное дело, не спешили делиться с окружающими. Но один из наблюдательных посетителей всё же решил сделать следующий, вполне логичный шаг и принёс с собою дорогой цифровой фотоаппарат с мощным увеличением. Тайком пронеся его в Собор — фотографирование внутри запрещалось, — он улучил момент и навёл прибор на одно из подозрительных мозаичных изображений. Оно действительно напоминало не привычный ангельский лик, а бородатого мужика-хамита из древнего Междуречья. Но настоящий шок любитель церковной живописи испытал в следующую секунду, когда толстогубая рожа осклабилась в дурашливой улыбке и показала ему длинный и красный, с виду абсолютно живой язык. С невольным криком он выронил свою чудо-камеру, и та с грохотом упала на каменный пол. Но самым обидным для зоркоглазого эстета оказалось то, что, хотя он и успел нажать на спуск, изображение на цифровом носителе не удалось и оказалось всего лишь расплывчатым радужным пятном.