Мона Цамбик
Шрифт:
Их жилище находилось на 3-ем нижнем ярусе бесчисленных подвалов вокзала. Имелись даже старый трубопровод и мраморные раковины для мытья, возможно оставшиеся от некогда работающей прачечной.
Из прошлых времен еще сохранился лифт с кованными бортами и зеркалом, окислившимся по краям… Причем, никто из посторонних им не пользовался.
Энтони нравилось кататься в старинном лифте станции. Каждый этаж представлялся ему некой квинтесенцией определенной эпохи. Интуитивно вербализировались детали. Вот мрачный 16-й век, а вот наивный 19-й. Темно-зеленый флер стен, заправленный
На самом перроне вокзала нелепо висели старинные часы, будто часовщики прошлого забыли их забрать с собой…
Была у них и своя галерея искусства, состоящая из Британских плакатов, на тему авиации и цирка первой половины 20 века. Частично эспонаты были обнаружены Феликсом в куче старого хлама прямо на станции, остальные добавились с той же помойки. Плакаты были сочными с забавными сюжетами. Например, плакат авиакомпании P.S.& I.O.W.A. "Воздушное такси до Портсмута" 1932 года, где показано преимущество авиации над морским транспортом. Много плакатов с указанием африканских туристических маршрутов.
Феликс, как заправский гид, не преминул ознакомить Энтони со своей коллекцией. Было видно, что процесс анонсирования ему нравился. Особенно приглянулись Энтони наглядные пособия самолетов в разрезе. На них очень детально была показана вся функциональность салонов, включая сортиры… По сути многие плакаты отражали жизнь колониальной Англии того времени. Чартеры на сафари, туристы в пробковых шлемах и негры с их поклажей в руках. Эдакий Speciol charter word.
С утра Энтони решил немного разомнуться. Пробегая возле небольшого пруда, он заметил сидящего на камне Штефана…
Очевидно, Штефан пытался "щучить". Легкая странность была в том, что при этом он не использовал никаких рыболовных приспособлений. Штефан скорее напоминал роденовского Мыслителя, который гипнабельно пытается заставить некое млекопитающее "самостоятельно" покинуть пруд и благородно принести себя в жертву. На его груди блестели капли пота, как выпавшая роса, и в целом – вид был глуповатый…
– Тише, не спугни! – зашептал за спиной, незнамо откуда появившийся Пилсудский, – есть ловля на живца, а это на ШтеФца!
Энтони не понял, есть в его словаx стеб или нет. И только собирался спросить у Феликса, "Каким образом – это работает?", как вода возле Штефана внезапно забурлила, и из неё начали выпрыгивать небольшие рыбки. Штефан подхватил полы своего халата и стал использовать их, как сачок. Через 15-ть минут он уже поймал довольно приличное количество рыбок. Штефан пересыпал их в пакет и удовлетворенно потряс, повернувшись к Энтони.
При этом вода возле него перестала бурлить, а рыбки выпрыгивать…
– Вот чему нужно учить в университетах! – пафасно сказал он и смачно выпустил сигарное кольцо…
Энтони не очень понимал, что происходит, но было занятно… Он повернулся, ища глазами Феликса, но того не было…
Позднее, Энтони объяснили, в чем фокус… В этом месте, под водой располагался воздуховод горячего пара. Недалеко был и вентиль. Когда Феликс открывал его, под водой случалась "жаровня". Рыбехи, ища спасения, буквально выпрыгивали из воды. Штефан называл эту рыбалку – fried fish in London…
На заре знакомства Пилсудский пытался выявить степень невежества Энтони.
– Ты читал Пруста, Конрада, Голсуорси, может О'Кейси? – Пилсудский строчил авторами, словно бы хотел прошить ими собеседника.
– Кое-что! – ответил смущенный Энтони. Пилсудский не унимался:
– Кое-что, кое-где! Правильно, так и отвечай, тем более, если не читал – неопределенность – твой спасательный круг!
– Вот Штефан, к примеру, вообще не читает книги и не слушает. И что примечательно – его нельзя назвать невеждой, он в курсе многих вещей. Потому что Штефан – книжный медиум, – перешел на шепот Пилсудский. – Удивительно, он кладет книгу под подушку и спит с ней. Таким образом, ему удается проникать в самую суть книги и выдавать неплохие рецензии…
Феликс и Энтони посмотрели на Штефана. Тот, как раз вертел в руках какую-то книгу, словно кусок пирога, как бы примериваясь с какого края откусить… Затем он поднес её к своему крупному носу, словно пытался втянуть её содержимое ноздрями. Наконец, Штефан произнес:
– Хорошая книга, содержательная… Очень похоже на модерн с вкраплениями викторианских элементов. Энтони зачарованно смотрел на Штефана.
– Если захочешь я и тебя научу этому, – сказал Штефан и бросил книгу в кучу других.
Штефан и Пилсудский переглянулись и заулыбались, а Энтони понял, что они стебутся… В итоге Энтони отнесли к "молекулярным собеседникам". Это было определение уровня интеллекта, некогда выведенная Штефаном в отношении многих сограждан.
Глава / Ужин
Феликс, Штефан и Энтони собирались вечером за столом и ужинали при этом, общаясь на разные темы. По комнате плыли пурпурные блики от светильника, висящего над столом. Светильник походил формой на большое чайное ситечко и видимо принадлежал какому-нибудь модному пабу в 70-х. Штефан раскачивался в любимом кресле "кончалке" из ротанга стиля "шебби-шик".
Феликс кашеварил на кухне, небольшой комнате ярусом выше их жилища с винтовой лестницей и окнами под потолком. На кухне стояла вполне профессиональная плита для готовки, добытая вездесущим Феликсом. Множество всевозможных кастрюль, сковородок и другой гарнитуры. Имелась даже вентиляция. Среди многих талантов Феликса, имелся и – кулинарный. Готовил он самозабвенно, частенько импровизируя. Ко всему в его арсенале имелись блюда французской кухни, взятые из старинных манускриптов. Скорее всего, Феликс бы не потерялся, будучи сушефом какого-нибудь ресторана. Свои блюда он оттачивал на Штефане. Тот, как и положено трутню, был серьезным гурманом и педантично относился к трапезе. Включая сибарита, он частенько занудствовал, критикуя стряпню Феликса. В целом, Штефану и Энтони очень повезло с отличным поваром, трудившимся идейно…