Монах. Северная башня
Шрифт:
Запах, конечно, стоял ужасный, но Егерю было плевать. Гораздо больше его волновало другое.
Первые пару дней он залечивал раны, не обращая внимания на окрестности: горы и горы, что с них взять? Но когда бывший проводник набрался достаточно сил, чтобы отправиться на разведку, его ждал неприятный сюрприз.
Из окружённого скалами ущелья не было выхода. Только если научиться летать или ползать по практически отвесным скалам. Но ни первого, ни второго Егерь не умел. И если насчёт первого он не переживал, то второе его существенно раздражало и даже выбешивало. Особенно когда смотрел на горных козлов и баранов, умудряющихся находить микроскопические трещинки и идти по скале, как по лужайке!
Он попробовал было вскарабкаться до того места, откуда появлялись бараны, но неправильно сросшиеся кости и связки, чёрт бы их побрал, не давали ему ни малейшего шанса выбраться из ущелья.
Всё, что оставалось делать Егерю – караулить баранов, есть сырое мясо и заниматься выделкой шкур. Ну, и наблюдать за чертовщиной, творящейся в центре ущелья.
Он с неприязнью покосился на чёрную проплешину диаметром в несколько километров, грузно спрыгнул на землю и вытащил из ножен свой нож.
Раз в несколько дней с восходом солнца по ущелью прокатывалась невидимая волна, оставляя после себя то древние руины, то пшеничное поле с выкошенными кругами и символами, то чёрную мрачную башню, то сосновый бор…
Волну Егерь ощущал только благодаря своему звериному чутью и, благодаря ему же, не совался в эти сменяющиеся локации. Как бы ему ни было интересно, какие бы запахи ни улавливал его чувствительный нос, он не смел даже близко подойти к чёртову месту.
Вот и сейчас поднимающееся солнце выглянуло из-за гор, воздух едва заметно задрожал, и по ущелью прокатилась Волна.
«Лес, – безошибочно определил Егерь, привычным движением укладывая барана между двух камней так, чтобы передняя часть туловища свешивалась вниз. – Хм, лучше, чем башня, но хуже, чем руины. От последних хотя бы не тянет угрозой и могильным холодом. Хотя, стоп!»
Мужчина настороженно втянул в себя морозный воздух и нахмурился. Что-то было не так.
Он принюхался и, к своему удивлению, не ощутил запаха угрозы. Наоборот, пахло чем-то… знакомым.
«Интересно, что могло произойти с этим чёртовым лесом?» – подумал Егерь и перерезал парнокопытному горло. – Хотя… какая разница? Главное, что теперь я могу набрать дров и пожарить себе мяса!
Чем больше он прокручивал мысль про шашлыки, тем больше она ему нравилась. Оставалось только раздобыть где-то огонь.
«Гляну, – хмуро подумал Егерь, не переставая, впрочем, свежевать барана. – Прямо сейчас и гляну».
Он вспорол барану брюхо, вывалил на снег требуху и задумчиво уставился на появившийся лес. Если раньше при появлении соснового бора он забивался в свою нору, то сейчас Егерь не ощущал опасности. А вместо затхлого запаха смерти пахло… взрывчаткой?!
Закинув разделанного барана на левое плечо, он сунул нож в ножны и уверенно зашагал в сторону леса.
Добравшись до деревьев, он опытным взглядом бывшего лесника разглядел сразу три лесных тропки, но остановил своё внимание на центральной. Очень уж его заинтересовали оставленные на снегу следы трекинговых ботинок.
В груди вспыхнул погасший было охотничий азарт, и Егерь пошёл по следу. Он мог точно сказать, что на сотню метров вокруг него нет ни единого живого существа, но расслабляться не спешил. А когда увидел цепочку следов кошачьих лап, и вовсе обнажил клинок. Егерь, будучи в прошлом лесником, не понаслышке знал, на что способна рысь, следы которой то выходили на тропу, то терялись за деревьями.
– Хм, – задумался мужчина, замирая на месте.
Раньше ему не приходилось видеть совместных следов человека и рыси. Причём, судя по следам, человек от кого-то или чего-то убегал. Логично было бы предположить, что от рыси, но нет. Егерь отчётливо видел: человек следовал за рысью!
Впервые за долгое время внутри вспыхнуло что-то, помимо злости, ненависти и – чего уж греха таить – жалости к себе.
– Хм, – повторно протянул Егерь, чувствуя, как в груди загорается интерес к неразгаданной загадке. Совсем как в молодости, когда он ловил браконьеров и серийных маньяков.
Двигаясь по следу, мужчина добрался до центральной опушки. Точнее, того, что от неё осталось.
– Хм, – в какой уже раз за последние несколько минут промычал Егерь.
Увиденное не просто не давало ответа на разгадываемую им задачку, а, наоборот, поднимало ещё больше вопросов.
Перед ним находился самый настоящий снежный ад.
Окружающие поляну деревья были сплошь и рядом засыпаны обломками дома и снегом. Взорванным снегом. Егерь сбросил тушку барана на землю и присел на корточки.
Он смотрел на трёхметровый котлован, на дне которого до сих пор что-то горело. По центру ямины чернел фундамент разнесённого дома, а округа была усыпана его обломками. Судя по количеству этих самых обломков, дом был двух-, а то и трёхэтажный.
За домом чернел матовый обелиск, больше всего похожий на сужающийся к вершине четырёхгранный штык, который торчал из-под земли.
По периметру котлована Егерь заметил давным-давно сгнившие… турели? По крайней мере, в облике этого ржавого металлолома угадывались оружейные стволы.
Егерь бесстрашно спрыгнул на дно котлована и принялся спешно собирать разбросанные брёвна и доски. Он не знал, каким образом огонь до сих пор пляшет на снегу, и какая химия позволила добиться такого качества напалма, но упускать возможность сделать шашлык не собирался.
Десять минут напряжённой работы – и сложенный колодцем костёр неохотно трещит полусгнившими досками и целенаправленно подбирается к здоровенному бревну.
Наскоро устроив себе обеденную зону – два бревна между разгорающимся костром и склоном котлована – Егерь взялся за барана. При помощи ножа и такой-то матери он срезал с десяток веток и выстругал из них самодельные шампуры. Затем нанизал на них ещё тёплые куски мяса. Часть шашлыков отправилась на огонь. Часть – на сооружённый из сосновых веток настил.