Монах
Шрифт:
– Кровожадный убийца из далекого прошлого. Колдун, сводивший людей с ума, и верховенствующий над ордами дикарей.
– Пелес презрительно сплюнул и с ненавистью посмотрел на мужчину.
– Видишь, как разодет!
– Кровожадный убийца?
– шепотом произнес Клемент, не спуская завороженного взгляда с изображения.
– Великий Свет! Это не так!
– он медленно покачал головой.
– Неужели вы не видите?.. Как же можно быть такими слепыми?
– Что ты мелешь?
– Пелес подошел к Клементу ближе.
– Зачем
– спросил монах.
– Какой от вас толк? Вот оно счастье, так близко…
Он не сводил с картины глаз. Зрачки Клемента расширились, и он протянул руку к нарисованному на полотне мужчине. В ответ тот задумчиво взглянул на него и, повернувшись, пошел прочь.
– Не уходи!
– простонал Клемент.
– Не оставляй меня одного!
Пелес дал знак охраннику, и тот ударил Клемента по затылку. Монах рухнул как подрубленное дерево.
– Он жив?
– Смотрящий, критически качая головой, обошел вокруг него.
– Да. Скоро очнется.
– Хорошо. Картину доставьте обратно в хранилище, а его - к мастеру Ленцу. Он же сейчас свободен?
– Это так.
– Вот и пусть выяснит, где находиться девчонка, которой сей ненормальный помог бежать. И отправьте несколько человек обойти улицы вокруг храма. Она может быть неподалеку. Пусть ищут девочку лет десяти-двенадцати лет, светловолосую.
– Пелес на секунду задумался.
– Худощавую. Спросите ее, как куда-нибудь пройти, и если не ответит, то хватайте и ведите ко мне. Ясно?
– Да.
– Свет и покой вам. Ступайте.
Картину снова завернули в покрывало и вынесли из комнаты. Клемента подхватили под руки и потащили в подвал храма. Пелес подождал их ухода, и склонился над теплыми углями. Он грел руки.
Что мы делаем, когда вдруг что-то начинает идти совсем не так, как мы рассчитывали? Берем ситуацию под контроль или спокойно покоряемся судьбе, надеясь, что она жестока только к строптивым? У тебя совсем небольшой выбор, если ты связан по рукам и ногам. Вернее сказать, у тебя совсем нет выбора.
Головная боль мешает ему думать, мешает дышать. Он не знает, что происходит.
Его лицо мокрое. На грудь стекает вода.
– Очнулся, наконец, - сказал невысокий лысый толстяк, с грохотом ставя пустое жестяное ведро на пол.
– Я не могу работать с теми, кто ничего не чувствует.
– Я чувствую. И мне больно…
– Да разве же это больно?
– толстяк фыркнул и нацепил на себя красный кожаный передник, закрывающий всю грудь и ноги до щиколоток.
– Я ведь за тебя еще не брался, а значит, ты не знаешь, что такое боль. Ты по недоразумению принимаешь за нее легкий дискомфорт.
– Кто вы?
– спросил Клемент, борясь с непослушными губами.
– Давай знакомиться. Я бы протянул тебе руку, но боюсь, ты не сможешь ее пожать.
– Толстяк тихонько рассмеялся.
– Мое имя Ленц. Но все называют меня мастер Ленц, исключительно из уважения к моей профессии. Это ничего, что я много болтаю?
– Он с вздохом покачал головой.
– Так редко выпадает возможность поговорить. Или еще не с кем или уже не с кем. Поэтому обычно приходиться разговаривать самим с собой.
– Мастер чего?
– Клемент пытался сфокусировать зрение, чтобы понять, где он находиться, но коварное пространство расплывалось перед его глазами.
– Пыточных дел мастер, а ты как думал? Иногда я занимаюсь казнями, иногда ограничиваюсь одними пытками. Да, моя работа нелегка, но я не жалуюсь. Ведь ее все равно должен кто-то делать? Я вижу, ты хочешь что-то спросить? Спрашивай, у тебя есть немного времени, пока я подготовлюсь.
Он подошел к широкому столу, накрытому черной тканью, и резким движением сдернул ее. Под ней оказался большой поднос, на котором лежали блистающие чистотой инструменты. Ленц занес над ними руку и задумался, не зная, какой выбрать.
– Ну, что же ты молчишь?
– он повернулся к Клементу.
– Ты будешь меня пытать?
– спросил монах, не веря в происходящее. Для него все это было как дурной сон.
– Подумай сам: это, - Ленц развел руки, - пыточная. Кстати, она, если тебе интересно, размещена в подвале Вечного Храма. Раньше здесь была библиотека. Забавно, правда? Я - мастер пыток. Ты раздет и привязан к столу. Какие отсюда можно сделать выводы?
– Но зачем?! Ты же, как и я, монах? А мы не пытаем людей. Причинять боль ближнему - значит становиться на сторону зла.
– Не согласен с этим утверждением, но спорить с тобой я не буду. Это моя работа, я отношусь к ней философски. Меня попросили, и я ее выполняю. А монах ты или нет, меня это не интересует. Для меня все равны. Этот стол, знаешь ли, лишает всех привилегий и оставляет только человека и его мягкое чувствительное тело. Даже окажись на твоем месте сам император, я бы не делал ему никаких поблажек. Кстати, может, ты все-таки облегчишь мне задачу и сразу скажешь, где девочка, с которой ты пустился в бега?
В голове Клемента промелькнули возможные картины расправы над Миррой. Они были настолько яркие, что монах закрыл глаза, но это вовсе не оградило его от мучительных видений. Он может разрушить свою жизнь, но не может так поступить с ней. Он должен молчать любой ценой.
– Это нужно Пелесу, да?
– надтреснутым голосом спросил он.
– Чтобы он нашел ее и отдал тебе! Как бы не так, я не скажу и не стану предателем! Лучше убей сразу.
– Ох, - вздохнул мастер, - все в начале такие… Гордые. Не скажу, не скажу… Скажешь, когда время придет.
– Он выбрал небольшой загнутый ножик с коротким, но острым лезвием.
– И насчет смерти не все так просто… Ее еще надо заслужить.