Монастырские утехи
Шрифт:
куда она вползает и откуда выползает, с какими именно знаками появляется, уж не
приносит ли она на голове или на хвосте ниточку золота из гнезда, где она прячется?
Ибо постоянно тварь кралась к келье игумена и там исчезала. Евтихий раскрыл
причину: настоятель держал в сундуках груды золота, на которые не только что
церковь — целую лавру можно построить.
— Но, с другой стороны, золото губит людей,— замял этот разговор блаженный, глядя
на ученика.—
обычно берут странников и бесплатно.
На святого Георгия отец Евтихий решил постричь сына в монахи окончательно. Не
знал он только, какое дать ему имя. И колебался между Геронтием, Геннадием и
Германом. Потом выбрал имя Гедеона, великого судьи Израилева и мужа, угодного
господу. Он с волнением ожидал этого события, как высокой ступени на трудном пути
восхождения обоих, учителя и ученика, к спасению. Он был безжалостен и не избегал
тяжких испытаний приготовления: бессонных ночей, полного поста, мучений и молитв,
которыми истязал и себя и ученика.
— После этого мы отправимся сперва на Святую гору, куда дойти легче; потом в
Иерусалим, а затем двинемся в пустыню Египта, где нашли себе пристанище отцы
наши Антоний, Макарий и Пахомий. Стар я становлюсь и не хочу оставить свои кости
здесь, во Власии, гнить рядом с костями игумена. Ты похоронишь меня рядом с ними в
песках, освященных их шагами. И быть может, ты сам обоснуешься там,— говорил он
просительно.
Георге загадочно улыбался, и мысли его были далеко.
Но игумен не разрешил постриг ученика.
— Слишком рано, отец Евтихий, для этого он ещё не созрел: сколько времени он
проходит послух?
— Почти девять месяцев, ваше высокопреподобие.
— Вот видишь, даже меньше, чем находится плод во чреве матери. А это взрослый
человек и к тому же разбойник.
— Ну и что ж? — вопросительно поднял брови Евтихий.
— Значит, он должен ещё побыть во чреве твоего послуха по меньшей мере в девять раз
больше. Иначе получится выкидыш.
— Какое отношение имеет женская утроба к благодати и духовному спасению? —
рассердился Евтихий.
— Очень даже имеет... потому что это тоже рождение, как говорит господь в Евангелии:
«Если вы не возродитесь вновь» и так далее...
— Это ошибочное толкование вашего высокопреподобия,— возмутился Евтихий.—
Разбойнику, которому бог разверз небеса и которого взял в рай, надо было всего лишь
одно мгновение, дабы покаяться.
— А ты что, Спаситель? — гневался игумен.
— Нет,— сердился порицаемый.— Но и мы идем следом за ним. И не дал ли
своим апостолам, власть соединять и разъединять землю, и небо, и все, что мы найдем
нужным?
— С тобой не сговоришься,— нахмурился игумен.— Теперь ты произвёл себя в
апостолы!.. Вот тебе моё решение: ты хорошо знаешь, что не слишком держишься за
мой монастырь. Ты здесь только добровольный гость. Твой дом — у митрополита, где
ты принял постриг. Отправляйся туда и попроси разрешения. Или ещё лучше: пусть
твой ученик пострижется там, ибо для вас обоих это родной дом.
Евтихий уже не гневался. Напротив, он возрадовался.
— Все это козни сатаны. Это он ставит препятствия. Рогатый не хочет добром
выпускать из своих когтей душу Георге... Но я одолею и на этот раз.
И он предстал перед митрополитом, держа за руку свою живую жалобу — Георге.
— Нет, вы только послушайте, — разъярился митрополит.— Отнеси этому дураку
от меня приказ постричь его. Если не подчинится, я сниму с него игуменский сан и
сошлю в лес, в скит Баламуки.
И он послал указ, чтобы воля блаженного Евтихия выполнялась в точности и
беспрекословно. Игумену делать было нечего, и он подчинился.
Между тем у весны окрепли крылья. Великий пост уже кончался. Пасха в тот год была
поздняя, после Георгия Победоносца. Кукушка в полнолистном лесу уже выкрикивала
своё имя. В небесах белыми косынками колыхались аисты. Пролетали, жалуясь,
журавли. Под крышами келий хозяйничали ласточки... И тёплый ветерок дул с юга, где,
по словам отца Евтихия, простиралось то синее море, которое опоясывает стан земли...
Однажды утром, когда блаженный вместе с учеником отправлялись в церковь, кукушка
прокуковала трижды как раз за его кельей.
— Кукушка прокуковала у нас за спиной,— заметил Евтихий.
Георге только навострил уши.
В полдень кукушка прокуковала снова, как раз когда они с мисками отправлялись за
едою. Но у ученика вдруг схватило живот, и он ушёл в кустарник, где обыкновенно
справлял нужду... Евтихий ждал. Ученик не задержался, а вернувшись, спокойно
принялся за дело. Птица замолчала.
Монахи готовились встретить молитвами, псалмами и хвалами господу богу праздник
Георгия Победоносца. Сердце блаженного учащённо билось. Завтра ученик, которого
вверил ему бог, будет отцом Гедеоном, монахом.
После ранней обедни он благословил его отдохнуть с тем, чтобы на другой день тот
был бодр и силён. Сам он положил голову на жёсткое изголовье и впал в мучительное