Монастырские утехи
Шрифт:
монастыре братия и игумен, как бы я ни клялся, мне не поверят. Скажут, что я
припрятал деньги, а вину свалил на грабителей. А потому придется мне поехать в
Бухарест в аджию, где меня заставят признаться в том, что я знаю и чего не знаю.
Воры вопросительно на него посмотрели, не поняв, куда он клонит.
— Потому я прошу вас, сделайте милость, прострелите мою рясу: пробитая
пулями, она будет лучшим доказательством.
— Ну и молодчина, поп, умник,
Он встал, но сильно пошатнулся. Он еле держался на ногах.
Монах — точно это была игра — повесил рясу на деревцо, которое подальше, растянув
полы, как крылья, в разные стороны.
— Погоди немного, сейчас стукнем эти пустые бутылки,—сказал Георге.
И два штофа были брошены с силой, ударились о деревья и разлетелись вдребезги.
Потом бандиты повернулись к рясе.
— Пожалуйста, постарайтесь попасть в полы,— просил Евтихий,— чтобы спина у
меня осталась целая — зимой носить.
Разбойники с грехом пополам расставили ноги, приложили ружья к плечу,
прицелились и выстрелили. Залп взорвал глухоту леса... Свинцовый дождь изрешетил
всю рясу и забарабанил по листве.
— Добро! — подбадривал их монах.— Ловко же вы стреляете! Ой-ой-ой, клобук-то
у меня целый...— И он положил клобук на пень.— Сделайте милость, прострелите и
его!..
Верзилы, помирая со смеху, вытащили из-за пояса пистолеты — по пистолету в каждой
руке. Четыре выстрела, слившись в один, прокатились по тишине леса. Клобук упал,
как простреленная чёрная птица.
— Ну, теперь ты доволен? — ухмыльнулся главарь, пытаясь снова всунуть за пояс
разряженные пистолеты.
— Весьма доволен... А сейчас посмотрим, будете ли вы довольны,— произнес Евтихий.
Он нагнулся и, мгновенно вытащив из ботфортов пистолеты, приставил их к груди
бандитов. Они не успели опомниться. И прежде чем бандиты потянулись за ножами,
монах предупредил:
— Не двигайтесь, стрелять буду...
Разбойники застыли; они смотрели на него с испугом - он весь переменился:
святость, отрешённость исчезли, уступив место страшной силе...
— Отстегните ремни...
Всё ещё не осознав этого превращения, они заколебались.
— А ну, живо! Дважды повторять не стану, уложу на месте...
Деваться было некуда — они расстегнули ремни.
— Теперь штаны вниз!
Воры не поняли и растерянно на него смотрели.
— Расстегните ремни брюк!
Разбойники, всё более теряясь, подчинились.
— Спустите штаны.
Бандиты вытаращили глаза. Они снова не поняли.
— Как вы делаете, когда выходите по нужде.
Воры подчинились —
— Не так... Ниже, спустите их ниже, до пяток! — кричал неумолимый Евтихий.
Только тут они поняли: штаны стягивали лодыжки, как кандалы... Теперь не убежишь.
Разбойники едва передвигали ноги; и то только вбок, как закованные в цепи.
— Теперь вынимайте мушкеты, ножи, пистолеты, бросайте их сюда, в кучу... Ты,
Думитру, береги кошель, как зеницу ока... Куда ты его спрятал?
И мою мелочь тоже, Георге! — приказал блаженный.
Разбойник вытаращил глаза, удивляясь, откуда монах знает его имя...
— Связывай Думитру руки за спиной да хорошенько стяни,— приказывал он,
наблюдая за работой,— не жалей: он всё равно не дал бы тебе ни
гроша из украденных денег.
Атаман был связан по рукам и ногам.
— Ой, батюшка, мы тебе поклонимся в ноги, мы деньги тебе назад отдадим, всё отдадим,
что есть — мушкеты, пистолеты, одежду, — только отпусти нас, хотя голыми.
— А, черномазый, скулишь теперь?!— бранил его монах.
— Ой, не веди ты нас в аджию, в Бухарест - нас повесят,— плакался Георге.
— Зачем мне аджия? — спокойно сказал монах.— Я поведу вас в монастырь: вы будете
монастырскими рабами. Пошли, пошевеливайтесь! И не пытайтесь свернуть с
тропинки, не то уложу вас на месте.
И он повёл их к Чернику, приставив пистолеты им к спинам. Шли медленно. Воры еле
двигались, кандалы штанов не давали им шагать шире. Они тащились по тропинке,
едва переступая ногами, как стреноженные животные, и не могли не только убежать, но
даже сойти с тропинки.
К вечеру процессия, которую возглавлял Георге и заключал Евтихий, вошла в ворота
монастыря.
Привратник ударил в сполошный колокол. Рой монахов окружил их. Пришёл и игумен.
Блаженный рассказал о своем подвиге, развязал руки Думитру и приказал вручить отцу
игумену кошель, взял назад свои деньги и передал разбойников под надзор настоятеля,
уговорившись, что на другой день кто-нибудь доставит оружие, брошенное в лесу.
IV
Разбойники были заперты в погреб, куда обычно заключали цыган, осуждённых за
побег или неповиновение. Три дня и три ночи без воды и без пищи они просидели тихо,
отыскивая дыру, через которую можно было бы убежать. Потом, подстрекаемые
голодом, начали волноваться, выть, кричать.
— Так укрощают диких зверей,— объяснил игумен.— Льва и тигра ничто другое не
сломит и не подчинит, только голод и жажда. Теперь ступай к ним, отец Евтихий,—