Монета встанет на ребро
Шрифт:
Я обиженно поморщилась, но спорить не стала. Поднялась с его кровати и умостилась рядом на полу. Опасливо покосилась на бесстрастный невозмутимый профиль. Тяжело вздохнула, вспомнив смеющегося черного Роджера на черных же шелковых парусах. Парусах, приближающихся с каждой минутой…
– И что теперь будет?
Капитан неопределенно пожал плечами:
– Едва ли что-то хорошее.
– Я молчала, ожидая продолжения, и Фрель покорно пустился в красочное описание малооптимистичных перспектив.
– Сейчас, конечно, никто Голландца в темноте не разглядит, так что ночь мы можем спать
– Ха, куда уж там!
Рулевого, умудрившегося бездарно атаковать меня в самый неподходящий для этого момент, когда собравшаяся в протянутых ладонях аура как раз вживалась в плоть заклинания, мы заперли где-то внизу, мало заботясь его участью до утра. Фрель вообще в плане дисциплины был строг до неприличия, а я слишком сильно злилась на дурака, из-за которого лишилась ни за что ни про что ауры на ближайшие день-два и не сумела открыть портал. Проще говоря - угробила единственный план спасения с обреченного корабля.
– Ну а утром, - не обращая внимания на мои комментарии, продолжал Фрель, - пираты, разумеется, увидят Голландца, опознают и начнется… Паника, суета, истерия… Словом, после этого надеяться будет уже не на что: обезумевшую от страха команду даже я не сумею призвать к порядку.
Я промолчала. А что тут можно сказать?
Темнота причудливыми извивами скользила в воздухе, клубами заползая в углы и клочьями отшатываясь от яркого шэрита. За дверью уверенно, не таясь прогрохотали тяжелые шаги и чья-то рука решительно замолотила в косяк:
– Капитан?
Фрель страдальчески поморщился.
– Чего там?
– Капитан, там, наверху… это…
Я взвилась на ноги и рывком распахнула дверь. Стучавший пират рефлекторно отшатнулся.
– Ну, чего там такое "это"?
– рыкнула я, за шиворот втаскивая беднягу в каюту. Если эти дурни приметили Голландца, то наше дело труба: спокойная ночь отменяется. Впрочем, последняя моя спокойная ночь была в Храме, причем до знакомства с Фрелем, так что терять особо нечего.
– Земля, кажись, какая-то… - растерянно пролепетал пират, ошарашенный нежданным натиском со стороны совершенно, казалось бы, не имеющей никакого отношения к делу ведьмы.
Мы с Фрелем резко переглянулись. Земля?!
Капитан мгновенно поднялся на ноги, жестко глянул на подчиненного:
– Что там? Рифы? Скалы?
Пират конвульсивно замотал головой:
– Нет-нет! Просто берег, но незнакомый и яркие точки на нем. Люди с факелами, что ли…
Фрель отвернулся от пирата и вопросительно уставился на меня:
– Мираж? Иллюзия? Морок?
Я, подумав, отрицательно покачала головой и убийственно обронила:
– Ветка.
– Какая Ветка?!
– хором удивились флибустьеры.
Велир только ехидно каркнул с моего плеча, высмеивая пиратскую непонятливость. Я загадочно улыбнулась и решительно направилась к двери. Фрель молниеносно преградил мне путь и для верности схватил за плечи:
– Иньярра, что за фокусы?
– А ты случайно не помнишь, куда нас отправляла Ларинга?
Капитан покаянно стукнул себя кулаком по лбу и пропустил меня в дверях вперед. Шэрит послушно скользнул за моим поманившим светящийся шарик пальцем.
Огненные точки на темнеющем в трехстах саженях берегу суетливо перетекали с места на место, сбиваясь в небольшие светящиеся водовороты. С земли веяло опаской, выжидательной злобой и… магией. Не нагроможденными друг на друга охранными или атакующими заклинаниями, а чистой природной магией, неотъемлемо живущей в причастных к ней существах.
Фрель напряженно застыл рядом со мной, в темноте незаметно для пиратов кусая губы. Ещё бы: лишенная управления Лирта была совершенно беззащитна перед лицом неизвестных, но, судя по рассказу Ларинги, весьма неприветливых существ. Мы не сможем даже уйти от обстрела, буде такой откроется.
Велир на моем плече довольно каркал, словно узнал в копошащихся на суше точках своих добрых друзей. Дурная птица. Вот как грянет сейчас оттуда ядро - и полетят твои перья над морем. Покаркаешь тогда…
Точки вдруг застыли, прекратив хаотичное и непонятное непривычному взгляду движение. Яркое скопление как раз прямо по курсу судорожно дрогнуло, встрепенулось - и навстречу Лирте в темноте полетело огромное, растянутое, словно ловчая сеть, пышущее жаром жидкого пламени облако…
Пираты завопили, попадав ничком на палубу, Фрель грязно выругался у меня под ухом, а я в инстинктивном, отработанном до бесчувствия за годы обучения защитном жесте вскинула правую руку - и только тут вспомнила, что энергии на создание защитного купола у меня нет. И не будет.
Запястье чуть заметно нагрелось, словно я разминала кисть, само повернулось внутренней стороной вверх - и золотая инкрустированная змея, вживленная в кожу в Храме Змия и мирно дремлющая на моей руке вот уже несколько месяцев, сонно раззявила клыкастую пасть, впитывая огненное облако. До конца, до последней капли. А потом воссияла нестерпимым желтым светом, превратив всю кисть руки в единый сгусток светящегося золота. На берегу раздались восторженные вопли, яркие точки снова засуетились туда-сюда. Пираты злобно ругались на полу. Фрель непонимающе вскинул черную бровь:
– Это ещё что за кворрь?
– Да чтоб я знала…
"О Змий, ну за что мне ещё и это?!"
Жрец обреченно зевнул в ладонь, поддернул подол длинного багрового одеяния и, с трудом напустив на себя серьёзный представительный вид, распахнул двустворчатые двери. В глаза ударил подозрительно яркий для пяти расставленных по полу канделябров свет. Приглядевшись повнимательней, он различил под потолком несколько неподвижно зависших в строгом рисунке пентаграммы сияющих шариков.
Чрезмерное, по мнению жреца, освещение позволяло увидеть не только обшитые волнисто спускающимися вниз тканями стены, стройный мраморный алтарь и таинственно поблескивающую серебром статую Змия, но и трещины на потолке, облупившуюся краску пола и обветшалость всей внутренней обстановки. Священный зал, куда неизменно приводили тех, на кого стоило произвести неизгладимое впечатление, утерял всю свою мистическую прелесть и власть.
Зато ринда, невозмутимо сидевшая на кресле для посетителей, её обрела, скептически разглядывая потрепанный бархат вишневых портьер. М-да, он ожидал чего-то совсем иного… и, пожалуй, лучшего.