Монета встанет на ребро
Шрифт:
Впрочем, мне туда лезть смысла не было: приставная лестница, которой, надо думать, воспользовался не летающий пока Кирн, валялась на третьем этаже. Сквозь дыры в полу (точнее - зияющие пропасти между тонкими балками) полюбовавшись на её красноречивые обломки, я зло сплюнула и, пробравшись к окну, спрыгнула на улицу, чуть не обеспечив инфаркт случайно оказавшимся поблизости прохожим.
– Ничего, ребят, всё нормально, - приветливо улыбнулась я, одергивая задравшуюся сзади юбку.
– Сейчас пойду и набью морду этому козлу, что меня скинул!
Горожан как корова
Кое-как протиснувшись в щель между стеной дома и высоченным забором, я пробралась во внутренний дворик. В принципе, забор можно было и перелезть или перепрыгнуть, но… Как бы выглядела девушка, вполне пока приличного вида, нагло залезающая в чужой двор посреди бела дня?!
Как ведьма.
О, какой симпатичный кустик! Просто чудо!
Опасливо кидая взгляды по сторонам, я быстро разделась и спрятала одежду под куст. Осторожно встала на четвереньки, прикрыла глаза. Вдох…
Мырм…
С трудом переборов желание шаловливо сцапать кончик собственного пояса, украшенный бисером и бусинами, я встряхнулась, качнулась пару раз вперед-назад, привыкая к новому телу - и помчалась вперед, прижимаясь к траве. Словно черный ветер всколыхнул изумрудные нити…
В этот раз на дерево я взобралась почти профессионально: с первого раза и бесшумно. Правда, прыгать пришлось дальше, чем в прошлый раз, но вид стоящего у края крыши Кирна здорово придал мне прыгучести!
Я крадучись подошла со спины, лихорадочно размышляя, что бы сделать.
Идиот.
Во-первых, четыре этажа - для Версара, конечно, высоко - но вот гарантии, что разобьёшься насмерть, никакой, а месяц в постели - не лучшая перспектива.
Во-вторых, пытаться покончить с собой в нескольких саженях от собственной ингры - глупейшая затея. Даже если эти сажени идут в высоту.
А в-третьих… Да просто идиот!!!!!!!
Осторожно перекинувшись, я набросила на себя морок какой-то одежки, чтобы не шокировать парня лишний раз, и молча встала рядом.
Помолчала.
– Страшно?
Он только усмехнулся. Качнул головой:
– Не знаю.
Я обреченно вздохнула. Парой оплеух тут не отделаешься.
– Знаешь, я всегда мечтала быть птицей…
– Почему?
– безразлично отозвался он. То ли хотел оттянуть решающий момент, то ли вправду было интересно…
Я отрешенно вгляделась в небо.
– Распахнуть плащ крыльев - и распластаться в безудержном порыве ветра. Прочертить серебряную нить, пронзая колкую синеву сорвавшейся в гибельный полет стрелой. Вывязать узор бездумного полета, расколоть луну черным силуэтом смоляных острых крыльев - и кинуться грудью на острые утесы стального моря… Выкупаться в ледяном вихре облаков, со свистом разорвав рассвет гулким страшным хлопаньем отчаянно забившихся крыльев - и медленными сполохами раствориться за горизонтом… Раскричаться рыдающей вороной над полем битвы, ласково защебетать малиновкой, рассмеяться чайкой над свинцовой океанской гладью… Парить над миром, нигде не оставаясь, но везде будучи желанной…
– Это невозможно.
– Жестко. Жестоко. Категорично. Безжалостно.
Я горько усмехнулась. Как всегда.
Невозможно. Нельзя. Бессмысленно.
Как всегда.
Знаю. Но… хочу…
– Ну и что? Разве нельзя мечтать?
– Можно. Но глупо.
– Почему?
– Потому что это никогда не сбудется.
– Не сбудется, - спокойно подтвердила я.
– Если будешь постоянно себе об этом напоминать.
– А если не будешь напоминать, то однажды дойдешь до грани - и прыгнешь вниз, надеясь, что тебя подхватит вожделенный ветер - и разобьешься насмерть.
Не разобьюсь. Опущусь на четыре кошачьи лапы, мягко перекатившись по земле. Обман? Или - дар, призванный объяснить, кто ты такая на самом деле?
Не знаю.
Только знаю, что стою на чужой грани, сомневаясь, схватить за рукав - или отдать на волю провиденья?
– Зачем ты здесь?
– он в первый раз отвел глаза от горизонта, уставившись мне в лицо.
– Тебе правда интересно?
– Нет…
Я помолчала, кусая губы и ища слова. Не просто общие фразы "жизнь прекрасна!", а те слова, которые поймет он. Искренние. Ясные. Простые. Терпкие. Как сама жизнь.
– Знаешь, у воинов есть такой прием: поймать своим лезвием клинок врага, задержав на несколько мгновений, - и выхватить меч, разрубив противника инерцией завершенного круга.
– Ну и что?
– Когда на твой меч обрушивается сила удара - кажется, что руки не выдержат и сломаются, клинок выворачивается из холодеющих пальцев, в висках бьётся огнем кровь, и весь разум заполняет только одно желание: бросить. Бросить, чтобы не чувствовать этой раздирающей запястья боли. Бросить - и будь что будет.
– Но ведь воин знает, что это скоро кончится, причем победой.
– Знает. Но не всегда.
…Я впервые отбила вражеский меч по наитию…
Кирн тяжело вздохнул:
– Зачем ты здесь? Зачем ты мне всё это говоришь?
Я с грустной и немножко виноватой улыбкой пожала плечами:
– Ну, вдруг хоть что-нибудь из всей той лабуды, что я наплела, тебе чуточку поможет?
Он качнулся туда-сюда на носках и, резко развернувшись, схватил меня за плечи:
– Я - подлец, понимаешь?!!!!!!! Подлец, предавший единственного человека, который так или иначе о нем заботился! Я мерзавец и трус, решивший проявить свою "взрослость" самым лучшим образом!!!!! Выпендриться перед самим собой: великий и ужасный йыр, трать-тарарать!!!!!!!! Показуха! Даже волки раздирают жертву молча - с дурным сявканьем по улицам только шавки носятся!!!
Я спокойно выслушала, ни словом, ни жестом не пытаясь перебить или исправить. Задумчиво хмыкнула.
– А тебе не кажется, что ты сейчас занимаешься тем же самым? Говоришь красивые слова, стоя на краю крыши. Кроешь себя всевозможной руганью, скрипящей пафосным картоном на зубах.
Кирн горько рассмеялся.
– Вот именно. Что такое жизнь? Разве я знаю? Я знаю только пачку книг про героев, выражавшихся именно таким языком, режущим слух патетичностью. И сам, как дурак, решил пойти по их пути. Приблизив его к обстоятельствам собственной жизни. А вышел…