Монголия в XIII–XIV веках
Шрифт:
Необходимо отметить, что Джагджид и Ч. Бауден подробно осветили вопросы, связанные с официальной политикой монгольских хаганов в области коневодства на территории Китая, разведением лошадей в Монголии в период Юань, ролью коня в жизни монгола и др.
В Монголии во второй половине XIII и в XIV в. выращивались также верблюды, которые служили средством передвижения на караванных путях в дальние страны. Существуют предания о том, что верблюдов разводили с древних времен в полупустынных районах Монголии. Однако Б. Я. Владимирцов замечает, что монголы получили верблюдов из Тангута (Си-ся) в начале XIII в.
По имеющимся в источниках сведениям, монголы тогда разводили верблюдов и мулов, но последних, очевидно, было очень мало. В сунских и юаньских источниках обычно встречаются сообщения, подобные следующим: «Монголы, выращивающие верблюдов, ездят на них верхом»; «верблюд проходит 50 ли в день не уставая»; «монголы перекочевывают
319
Чэнь Юаньцзин. Му янь цзи. Шанхай, 1935, с. 27.
В рассматриваемый период у монголов хозяйственная роль охоты намного уменьшилась, и она уже перестала быть основным источником существования. Но охота пока еще целиком не была вытеснена из числа отраслей хозяйства страны. В то время из всех монгольских племен, занимавшихся кочевым скотоводством, лишь небольшая часть их, состоящая из немногочисленных лесных урянхайцев, постоянно жила охотой.
Ивамура Синобу отметил, что никак нельзя недооценивать значения охоты в хозяйственной жизни монголов XIII–XIV вв. [320] . Вполне вероятно, он имел в виду не тех, которые постоянно жили охотой, а аратов-скотоводов, занимавшихся охотой, чтобы иметь дополнительный источник питания. Значительная часть урянхайцев и ойратские племена сильно пострадали в период войн между Хубилаем, с одной стороны, и Хайду и другими монгольскими феодалами — с другой, и были вынуждены перекочевать из лесных и таежных районов в степные. Но основная причина ухода их из тайги объяснялась тем, что выращивание скота у них стало главным средством к существованию и исчезла возможность жить и разводить скот в лесах, где глубокий снег и наличие множества хищных зверей мешали этому занятию. Одновременно они уже потеряли интерес к тому образу жизни, когда охота является единственным способом добывания средств. Все эти обстоятельства и стали причинами переезда их из лесов в степь. Таким образом, охота приобрела качество только дополнительного источника существования монголов.
320
Ивамура Синобу. Монгору сякай кэйдзайси но кэнкю, с. 33.
Охоту у монголов в то время можно подразделить на два вида, которые следует назвать «большие облавные охоты» хаганов и ноянов и «охота за дичью», служившая подспорьем в хозяйстве простых аратов.
Простые монгольские араты стремились с помощью охоты лишь дополнить свои средства существования. Всюду араты, имевшие скот, одновременно промышляли дичью, увеличивая свой рацион повседневного питания. Неясен лишь вопрос о том, какие орудия применялись для добычи того или иного вида дичи. Из источников стало известно, что в тот период охотники использовали на охоте собак и ловчих птиц. По сообщениям В. Рубрука и Марко Поло, зверя окружали, загоняли в круг и убивали из луков. Некоторые сведения создают впечатление, будто монголы также ставили капканы на тарбаганов, лисиц и зайцев. В источниках юаньского периода иногда встречаются короткие, не очень ясные фразы об охоте монгольских аратов. Например, такие:
«Татары охотились за дичью с луками и стрелами. Кроме того, они использовали на охоте собак» [321] .
«У них (т. е. монголов. — Ч. Д.) мужчины охотятся за соколами и хищными зверями» [322] .
В источниках содержится очень много сообщений об облавных охотах, организовывавшихся хаганами и ноянами. Эти облавы иногда продолжались месяцами. Места охоты были заранее распределены между хаганами и ноянами, простым аратам запрещалось охотиться там.
321
Сюань-лань-тан цун-шу сюй-цзи. Гл. 89.
322
Книга Марко Поло, с. 88.
При чтении источников создается впечатление, что у монгольских правителей
323
Там же, с. 88–89.
Начиная с правления Хубилай-хагана на территории Монголии и Северного Китая были отведены специальные районы, где устраивались хаганские облавные охоты. Такие обширные угодья, как, например, Желтая степь в пров. Шаньдун и Большая орхонская долина, были особенно прославленными районами хаганских облавных охот.
В тот период охота в качестве придатка к основной отрасли хозяйства, скотоводству, продолжала быть для населения значительным подспорьем в повседневной жизни.
Путешественники и ученые отмечали, что в XIII–XIV вв. в Монголии занимались также ловлей рыбы.
Как видно из «Тайной истории монголов», записок Чан-чуня, Рубрука и других работ, монголы ловили рыбу в оз. Далайнор с помощью крючков или рыболовных сетей. Рыбу употребляли в пищу в районе Каракорума. Дархаты и урянхайцы едят уху для восстановления сил после болезни или истощения по другим причинам. Кроме того, среди них имеет хождение предание о том, что белая рыба из оз. Цаган-нор (в переводе «Белое озеро») — «чистая» еда, завещанная предками. Из этого следовало, что в некоторых частях Монголии издревле жили люди, которые ловили рыбу. Но рыболовство не было распространено повсеместно, и большинство населения страны не занималось им. Правдивые высказывания по этому вопросу содержатся у В. Рубрука: «В Монголии много чистых рек, изобилующих рыбой. Но мы не видели, чтобы там люди ловили рыбу» [324] .
324
Цит. по: W. W. Rockhill. The Journey of William of Rubruck, c. 197.
Во второй половине XIII и в XIV в. в Монголии получило некоторое развитие и земледелие. Хлебопашество в казенных пахотных поселениях было начато еще при Чингис-хане.
Во время существования единого монгольского государства Чан-чунь, приехавший в Монголию через район оз. Буир-нор, наблюдал посевы злаковых и огороды у аратов, живших в этом районе.
В «Тун-чжи тяо-гэ» и других источниках того времени неоднократно упоминаются указы, изданные императорами о поощрении развития земледелия, запрещении скармливания и вытаптывания посевов и садов скотом, выгнанным без пастуха, и т. д. Но это относится главным образом к земледелию на территории Китая.
В XIII–XIV вв. на территории современного Гоби-Алтайского аймака, в районе Улясутая, развивалось земледелие, которому было положено начало еще во времена Чингис-хана.
Существуют сообщения о том, что по приказу Чингис-хана чиновник Чинхай [325] занимался вопросами земледелия в районе Улясутая. Он выбрал пригодную для хлебопашества целину западнее Улясутая и, осев там, построил город Чинхай-балгасун.
Юаньский литератор Сюй Южэнь [326] писал: «У Чинхая помимо местного народа многочисленные уйгуры, кидани и чжурчжэни рыли канавы и сеяли хлеб». Так называемые «Поля Чинхая», возможно, находились в нынешней долине Гундзэн-Тэл вблизи горы Хасагту-Джаргалан на территории Гоби-Алтайского аймака. Там до сих пор сохранились расколовшиеся каменные жернова конной мельницы, котлы, остатки колодцев на склонах горы и русла канав. Как показывает обследование, это — памятники, оставшиеся от пахотного поселения второй половины XIII и в XIV в.
325
Чинхай в китайских источниках передается как Чжэньхай. Вероятно, он был монголом из кэрэитов.
326
Сюй Южэнь был литератором, состоявшим на службе в периоды правлений Буянту-хагана, Гэгэн-хагана, Есун-Тэмур-хагана, Хошила-хагана и Туг-Тэмур-хагана. Собрание его сочинений является важным источником по истории монголов.