Монголия в XIII–XIV веках

В длительной истории монгольского народа XIII–XIV века вошли как период бурных, сложных и подчас противоречивых по своей значимости событий, оказавших большое влияние на исторические судьбы не только самой Монголии и сопредельных с ней государств Азии, но и отдаленных стран Европы.

Одним из главных событий явилось объединение монгольских племен и создание Чингис-ханом в самом начале XIII в. единого и сильного государства, а затем мировой монгольской империи. Несмотря на то что Чингис-хан был выразителем прежде всего интересов монгольских феодалов, объединение им монгольских племен способствовало укреплению мира в степях Монголии и открыло возможность для ее экономического и культурного подъема. В то же время это наносило удар по захватнической политике китайских императоров и чиновников, постоянно стремившихся к угнетению кочевых народов, в том числе монголов. Однако завоевательная политика Чингис-хана, как и политика его преемников, превратившая в конце концов монгольский народ в воинов, а Монголию — в военный лагерь, помешала, по мнению монгольских историков-марксистов, прогрессивному развитию монгольского феодального общества, не принесла простым монголам ничего, кроме страданий и лишений. Еще более тяжелые жертвы понесли тогда

Монголами в ходе многолетних кровопролитных войн постепенно был завоеван соседний Китай. Основанная Чингис-ханом монгольская династия получила название Юань при монгольском великом хане Хубилае (1260–1294), который был внуком основателя империи. Как считают монгольские историки-марксисты, это был период угнетения и порабощения китайского народа чужеземными феодалами-захватчиками и их союзниками из китайской военно-феодальной бюрократической верхушки, которая перешла на службу к Хубилаю. Такого же мнения недавно придерживались и многие видные китайские историки — Фань Вэньлань, У Хань, Мэн Сымин, Ван Чунъу, Шан Юэ, Юй Юань-ань и др.

Хотя еще далеко не все аспекты истории собственно Монголии XIII–XIV вв. достаточно глубоко и всесторонне исследованы, можно, однако, со всей определенностью сказать, что эта страна (с центром в г. Каракоруме) оставалась на особом положении как колыбель зарождения монгольского государства и его опорная база. Она находилась под управлением наследника императорского престола, а ее обширные пастбища продолжали по-прежнему использоваться для разведения и выпаса скота императора и крупнейших монгольских феодалов. Там же размещался основной контингент монгольских войск и проводилось их обучение для подготовки к новым завоевательным походам и усмирения завоеванных государств. Наконец, Монголия сохраняла особое военное и административное устройство, отличное от китайского.

События, связанные с именем Чингис-хана и его преемников, уже давно привлекают к себе внимание историков КНР. Некоторые из них с начала 60-х годов стали превратно освещать прошлое монголов. Они прежде всего отказывают монгольскому народу в праве на самостоятельное национально-государственное существование, уверяя будто бы по отношению к Китаю Монголию «в историческом аспекте нельзя считать иностранным государством», ибо ее народ, мол, издавна жил на «китайской земле» [1] . Затем, вслед за реакционными гоминьдановскими идеологами, они вообще рассматривают монголов лишь как «национальное меньшинство Китая». Отсюда Чингис-хан для них — лишь хан одного из «национальных меньшинств Китая». Хубилай и другие великие ханы в связи с этим объявляются «китайскими императорами» [2] .

Столь нелепый вывод имеет свою историю. Он основывается на абсурдной версии о существовании некоего «родства» между монголами и китайцами (ханьцами), сочиненной ранее в духе пресловутой концепции «единой китайской нации». Она утверждает, что такая одна-единственная нация, ядром и. собирателем которой были ханьцы, существует в Китае уже несколько тысячелетий, а все другие народности страны являются лишь ее ветвями [3] . Эта концепция позаимствована у реакционных гоминьдановских идеологов, именно-они в свое время начали искать «родство» с Чингис-ханом и его преемниками. Иронизируя над такого рода нелепыми попытками, великий китайский писатель-демократ Лу Синь еще в 30-е годы замечал: «В двадцать лет я услышал, что когда "наш" Чингис-хан покорил Европу, то был "наш" золотой век. Лишь когда мне исполнилось 25 лет, я узнал, что на самом деле в так называемый "наш" золотой век монголы покорили Китай и мы стали рабами. В августе сего года я перелистал три книги по истории Монголии, чтобы уточнить некоторые исторические факты, и только тогда уяснил, что прежде чем покорить весь Китай, монголы покорили Русь, вторглись в Венгрию и Австрию. Тогда Чингис-хан еще не был "нашим" ханом. Ведь русские раньше нас были порабощены, это они должны были сказать: "Когда наш Чингис-хан покорил Китай, наступил наш золотой век"» [4] .

Уже стало почти закономерным для некоторых китайских историков-, рассматривать историю монгольского народа как одну из составных частей истории Китая наряду с другими землями, отторгнутыми в свое время Чингис-ханом и его преемниками от различных государств. Пренебрегая фактами, они заявляют, что «Чингис-хан является выдающимся политическим и военным деятелем Китая», так как он и его преемники «завершили объединение Китая, заложили базис стабильности китайских границ на 600 с лишним лет для последующих династий — Юань, Мин и Цин» [5] . Некоторые китайские историки без всяких оснований причисляют династию Юань к обычным императорским династиям, каких было много в Китае. Они утверждают, что Хубилай обеспечил «мир» и «единение» ханьских и неханьских народов страны… Огромные размеры Юаньской империи, частью которой был Китай, в представлении китайского историка Бай Гана, да и других китайских авторов, оправдывают все бесчинства монгольских завоевателей на китайской земле [6] . Наконец, безудержно восхваляя деятельность Чингис-хана, китайские историки утверждают, что созданное им «единое многонациональное государство» было якобы не феодальным, а рабовладельческим [7] . Это объясняется не недостаточным знанием исторических фактов, а скорее намеренным умалением степени социально-экономического развития Монголии в XIII–XIV вв.

Советские и монгольские ученые в ряде своих монографических исследований и обобщающих трудов, на основе неопровержимых фактов показывают несостоятельность, такого рода утверждений некоторых китайских историков, в том числе их попытки отрицания различных этапов политической и экономической самостоятельности монгольского народа, идеализации правления Хубилая в Китае, стремление принизить вклад монголов в развитие мировой культуры [8] . Одним из таких трудов является вышедшая в 1973 г. в Улан-Баторе книга монгольского историка Чулууны Далая «Монголия в эпоху империи Юань» [9] . Помимо этого исследования его перу принадлежит монография «Краткая история шаманства у монголов» [10] , некоторые разделы упомянутой выше трехтомной «Истории Монгольской Народной Республики», а также несколько фундаментальных научных статей по средневековой истории Монголии и Китая, в том числе «Некоторые вопросы истории монголов в период Юань» [11] , «Борьба за великоханьский престол при Хубилае и его преемниках» [12] и «Монголо-китайские отношения (XIII–XIV вв.)» [13] . Он — автор ряда монографий и статей, посвященных актуальным вопросам монголо-китайских отношений и истории КНР.

Настоящая работа Ч. Далая о Монголии XIII–XIV вв. представляет большой интерес прежде всего в силу того, что история собственно Монголии в период господства в Китае империи Юань (1260–1368), как отмечалось уже выше, оставалась до последнего времени сравнительно мало исследованной. Зачастую в монголоведческой литературе смешивались монгольские и китайские исторические события, а если речь заходила о Монголии, то главное внимание уделялось жизни и деятельности монгольских ханов, ноянов и их завоеваниям, в то время как деятельность самого народа, широких трудящихся масс, оставалась вне поля зрения.

Широко используя китайские и монгольские источники, глубоким знатоком которых он является, а также обширную литературу на русском, монгольском, китайском, английском и японском языках, Ч. Далай воссоздает наряду с общей политической обстановкой, сложившейся в монгольской империи после смерти Чингис-хана, жизнь самого монгольского феодального общества на исконных землях монголов во всем ее многообразии — их хозяйство, политические, социальные и правовые институты, культуру. Особый раздел занимает анализ внешней политики монгольских великих ханов из рода Чингис-хана, перенесших свою столицу в Пекин, названный по-монгольски Ханбалгасун (Ханский город).

Ч. Далай, скрупулезно следуя за источниками, делает глубокий социальный срез, вскрывает причину кризиса в среде самих монгольских феодалов, которые в период правления династии чингисидов Юань установили свое господство не только над Китаем, но и за его пределами. Он показывает тяжелую участь трудящихся масс самого монгольского народа и особенно покоренных чужеземными завоевателями народов, вскрывает причины падения империи Юань.

Свой главный вывод об обособленном существовании Монголии в XIII–XIV вв. и позднее Ч. Далай вполне подтверждает также событиями, последовавшими за падением Юаньской империи в 1368 г. и воцарением в Китае новой, теперь уже китайской, династии Мин (1368–1644). Это, как видно из монографии, вовсе не означало крушения государственности в Монголии. Династия монгольских великих ханов не была уничтожена. Они лишь потеряли часть территории и переместились в собственно Монголию. Общеизвестно, что минским императорам не удалось подавить свободолюбивый дух монгольского народа и расширить свои владения за счет монгольских земель. В результате они должны были смириться с фактически существующей традиционной границей между Китаем и Монголией по линии Великой китайской стены. Сама же Монголия осталась одним из значительных государств Азии, военные силы которого не уступали силам Минов. Только после маньчжурского нашествия монгольский народ потерял свою независимость и Монголия оказалась под властью Цинской империи.