Моно-но аварэ
Шрифт:
Поздней осенью.
Я кивнул, пытаясь понять, что случилось. Папа быстро и крепко обнял меня.
– Помни, что ты – японец.
И они ушли…
***
– …Что-то продырявило парус, – говорит доктор Гамильтон.
В тесной комнате был только старший командный состав и мы с Минди, потому что уже были в курсе. Не стоило сеять панику среди команды и пассажиров.
– Эта прореха сбивает корабль с курса. Если не заделать её, дыра будет расширяться,
– Мы можем как-то заделать её? – спрашивает капитан.
Доктор Гамильтон, который всё это время был мне как отец, качает седой копной волос. Я ни разу не видел его таким подавленным.
– Прореха в нескольких сотнях километров от центра паруса. Понадобится много дней, чтобы кто-то добрался до неё. Двигаться слишком быстро опасно, очень велик риск повредить парус. А к тому моменту, когда этот человек доберётся до дыры, она станет уже слишком большой, чтобы заделать её.
Так получилось. Всё преходяще. Я закрываю глаза и представляю парус. Плёнка такая тонкая, что любое неосторожное прикосновение может проткнуть её. Но она крепится на сложной системе планок и распорок, которая обеспечивает жёсткость и натяжение всей конструкции. Когда я был ребёнком, я видел, как её раскладывают в космосе, это напоминало фигурки оригами, которые складывала мама.
Я представляю, как прикрепляя и открепляя трос к планкам и распоркам, двигаюсь вдоль паруса, это чем-то похоже на то, как водомерка скользит по поверхности пруда.
– Я могу сделать это за семьдесят два часа, – наконец произношу я. Все поворачиваются ко мне. Я объясняю задумку: – Я знаю, по какой системе соединены распорки, я наблюдал за ними большую часть жизни. И я могу найти самый короткий путь.
Доктор Гамильтон в сомнении.
– Эти распорки не предназначены для таких манёвров. Я не планировал, что их будут использовать таким образом.
– Тогда будем импровизировать, – говорит Минди. – Чёрт побери, мы же американцы! Мы никогда не сдаёмся.
Доктор Гамильтон с уважением смотрит на неё:
– Спасибо, Минди.
Мы планируем, мы спорим, мы кричим друг на друга, мы работаем ночь напролёт.
***
Добраться по тросу от жилого модуля до солнечного паруса – трудное и долгое дело. Я затратил на него почти двенадцать часов.
Я был живой иллюстрацией ко второму слогу моего имени:
Он означает «парить». Видите, что-то поднимается слева? Это я, пристёгнутый к тросу. Из шлема торчит пара антенн, а на спине у меня крылья – что, в данном случае, означает ракетные двигатели и дополнительные топливные баки, которые поднимают меня всё выше и выше к огромному и тонкому как шёлк зеркальному куполу солнечного паруса, закрывающего всё небо.
Минди болтает со мной по рации. Мы шутим, делимся секретами, обсуждаем вещи, которые сделаем в будущем. Когда мы уже не можем ни о чём говорить, она поёт мне. Её задача не дать мне заснуть.
– Вареваре ха, зоси но айда ни каику ни ките...
***
Но подъём – это самая простая часть путешествия. Добираться через сеть распорок паруса к прорехе будет гораздо тяжелее.
Я покинул корабль тридцать шесть часов назад. Сейчас голос Минди звучит уже устало. Она зевает.
– Спи, детка, – шепчу я в микрофон. Я настолько вымотался, что мне хочется закрыть глаза хотя бы на секундочку…
…Летний вечер, я иду по дороге с папой.
– Мы живём в краю вулканов и землетрясений, тайфунов и цунами, Хирото. Каждый день мы сталкиваемся с тем, как ненадёжна наша жизнь на узкой полоске поверхности этой планеты между подземным жаром и ледяным вакуумом сверху…
…И я снова в скафандре, и снова один. Секундная потеря концентрации чуть не стоила мне одного из топливных баков, я почти потерял его, когда стукнулся рюкзаком об одну из балок паруса. Я вовремя успел подхватить бак. Чтобы двигаться быстрее, в моём снаряжении нет ни грамма лишнего, и я не позволю себе потерять хоть что-то. У меня нет права на ошибку.
Я пытаюсь отогнать дрёму и продолжаю двигаться…
– …Но именно это осознание близости смерти, бесконечной красоты каждого мгновения, позволило нам выжить. Моно-но аварэ, сынок, это эмпатия со вселенной. Это душа нашей нации. Благодаря этому мы пережили Хиросиму, оккупацию, все лишения и угрозу полного уничтожения, не теряя силу духа…
– Хирото, проснись!
Голос отчаявшейся Минди звучит уже умоляюще. Я резко проснулся. Как долго я не спал? Два дня? Три? Четыре?
Чтобы преодолеть последние пятьдесят или около того километров мне придётся отпустить распорки и, используя только ракетные двигатели, скользить над поверхностью паруса, который в это время движется с большой долей скорости света. Даже при мысли об этом у меня кружится голова.
И неожиданно отец снова рядом со мной в космосе, под парусом. Мы играем в го.
– Посмотри в левый нижний угол. Видишь, твоё войско разделено на две группы? Скоро мои белые камни окружат и захватят одну из них целиком.
Я смотрю туда, куда он показал, и вижу фатальную ошибку. Я пропустил пересечение. И то, что мне казалось единым войском, на самом деле две группы камней, между которыми зияет промежуток. Я должен закрыть это пересечение следующий ходом.
Я отгоняю видение. Я должен закончить дело, а потом смогу поспать.
Передо мной дыра в парусе. На скорости, с которой мы двигаемся, даже малюсенькая песчинка, проскользнувшая через ионные щиты, может привести к катастрофе. Солнечный ветер и давление электромагнитного излучения заставляют рваные края прорехи колебаться. Сам по себе один фотон ничтожно мал и даже не имеет массы, но вместе они могут приводить огромный как небо парус в движение и нести тысячи людей вперёд.
Вселенная – удивительное место.
Я поднимаю чёрный камень и готовлюсь поставить его на доску, чтобы соединить моё войско.