Монологи вагины
Шрифт:
«Поскольку я лесбиянка, — сказала она, — я должна начать с самого для лесбиянок главного, не завязанного на вопросе полов. Я люблю женщин не потому, что мне не нравятся мужчины. Мужчины вообще не берутся здесь в расчет. Речь идет о проникновении в вагину. Нельзя говорить о лесбийском сексе, не упоминая об этом.
Например, — говорит она, — я занимаюсь сексом с женщиной. Она внутри меня. Я внутри себя. Мы вместе меня трахаем. Во мне четыре пальца, два ее и два моих».
Я изначально не собиралась рассуждать о сексе. Но, с другой стороны, как я могу говорить о вагинах, не рассматривая их в действии? Я беспокоюсь, что пьеса окажется провокационной, что в ней будет эксплуатироваться тема секса. Разве я говорю о вагинах, чтобы возбуждать людей? И разве это плохо? «Мы лесбиянки, — говорила она, — и мы знаем о вагинах все. Мы трогаем их. Лижем их. Играем с ними. Дразним их. Ощущаем запах клитора. Мы ощущаем себя». Я почувствовала, что она смутила меня. Тому было несколько причин — возбуждение, страх, ее любовь к вагинам и то, как ей с ними уютно, а также моя отстраненность и боязнь произнести все это вслух перед вами, перед моей публикой. «Я люблю играть с половыми губами, — рассказывала она, — играть пальцами рук и ног, языком. Я люблю медленно входить между
Я поняла, что уже не знаю, что уместно, а что нет. Я даже не знаю, что означает само слово «уместно». И кто это решает. Я столько узнала из ее рассказа. О ней, обо мне. «Потом я погружаюсь в свою влагу, — говорит она, — она может войти в меня. Я ощущаю собственную влагу, позволяю ей погрузить в меня пальцы, в мой рот, в мою вагину, одновременно. Я выталкиваю ее руку из моей пизды. Я трусь своей влагой о ее колено, и она чувствует. Я скольжу вниз по ее ноге, и вот мое лицо оказывается между ее бедер».
Если о вагинах говорить, убьют ли слова ее тайну? Или это еще один миф, чтобы держать вагину в темноте, в незнании, лишенную удовольствий? «Мой язык на ее клиторе. Язык сменяет мои пальцы. Мой язык входит в ее вагину».
Когда произносишь такие слова, ощущаешь грех, опасность, чрезмерную прямоту, излишнюю натуралистичность, неправильность, напряжение, ответственность, силу жизни.
«Мой язык на ее клиторе. Язык сменяет мои пальцы. Мой язык входит в ее вагину».
Важно любить женщин, любить наши вагины, знать их, ощущать, иметь представление о том, кто мы и что нам нужно. Доставлять себе удовольствие, учить любовников доставлять его нам, присутствовать в наших вагинах, громко говорить с ними, говорить об их голоде, боли, одиночестве, радости. Выводить их на свет божий, чтобы их не забыли, не бросили в темноте, чтобы наш центр, наше средоточие, наш мотор, наша мечта не были больше заперты в одиночестве, изуродованы, обездвижены, сломаны, опозорены и спрятаны. «Ты должна говорить о том, как входят в вагину», — сказала она. «Отлично, — ответила я. — Входи».
Я выступала с этой пьесой уже два года, когда внезапно осознала, что в ней нет ни одного рассказа о родах. Досадное упущение. Но когда я сказала об этом одному журналисту, он спросил меня: «А при чем тут роды?»
Почти двадцать один год назад я усыновила Дилана, который был почти моим ровесником. В прошлом году у них с его женой, Шивой, родился ребенок. Они попросили меня присутствовать на родах. Думаю, что даже после всех своих исследований я не понимала вагины так, как поняла ее после этих родов. И если раньше я испытывала перед ними трепет, то сейчас, после рождения моей внучки Колетт, я преклоняюсь перед вагинами.
Посвящается Шиве
Я была там, когда ее вагина открылась.Мы все были там: ее мама, ее мужи я.Там также была медсестра с Украины,и пока ее рукав резиновой перчаткеощупывала вагину,сама она разговаривала с нами как ни в чем небывало, как будточинила водопроводный кран.Я была в комнате, когда у нее начались схватки,и онаползала на четвереньках от боли,и невообразимые стоны сочились прямо из ее пор.Я по-прежнему была с ней несколько часов спустя,когда она неожиданно дико закричала,заслоняясь руками от электрического света.Я была там, когда ее вагинаиз скромной сексуальной норкипревратиласьв шахту археологических раскопок,священный сосуд,венецианский канал,глубокий колодец с застрявшим в нем ребенком,ждущим вызволения.Я видела цвета ее вагины. Они менялись.От фиолетово-синегодо раскаленно-красногои потом серо-розового.Я видела кровавые выделения по краям, бело-желтую жидкость, кал, сгустки, выходящие из всех отверстий, усиливающиеся толчки,видела появившуюся головку ребенкас черными волосиками,видела ее прямо за лобковой костью, — вот такое твердокаменное, впечатавшееся в памятьвоспоминание.А медсестра все продолжала орудоватьсвоей скользкой рукой.Я была там, когда мы с ее мамой, прилагая всесилы, держали ее ногиво время потуг,а ее муж считал «Раз, два, три»и просил ее тужиться еще.Потом мы смотрели в нее.И мы не могли отвести взгляда от этого места.Мы все забыли про вагину.Иначе как можно объяснить отсутствие благоговейного трепета, отсутствие стремления познать ее?Я была там, когда докторвставил в ее вагину зеркало кэрролловской Алисы,и вот ее вагина сталартомоперной певицы, поющим во весь голос.Сначала появляется маленькая головка,потом высовывается серая ручка,затем выплывает тельце ибыстро соскальзываетк нам в«ДЕНЬ V»
Карен ОБЕЛЬ, директор «Инициативы вузов»
Я не сама организовала «День V». Я всего лишь год как была в составе директоров сайта Feminist.com, когда на совет была приглашена Ив Энцлер. Ее пригласила Кэти Наджими, она считала, что некоторое цели нашего сайта пересекаются с целью Ив прекратить насилие над женщинами. Кэти была права. Это собрание дало начало «Дню V».
Благотворительный комитет «Дня V» был создан из женщин, пришедших по нашему приглашению, которые, в свою очередь, пригласили своих знакомых и так далее. Первым проектом стал «День V», устроенный в 1998 году. Его целями были запуск движения «День V», поиск спонсоров, а также донесение до широкой общественности информации о необходимости прекратить насилие над женщинами. В 1998 году «День V» представлял собой благотворительную постановку «Монологов вагины» с участием знаменитостей. Она проходила в театре Хаммерштейн в Нью-Йорке. Все билеты были проданы, но на улице все равно толпились сотни людей, надеявшихся попасть внутрь. Каждый хотел стать частью «Дня V», значимого события, навсегда изменившего смысл Дня святого Валентина.
Мне кажется, тон всему задала Гленн Клоуз, на репетиции за день до представления. Я была в кассах, когда услышала, как она консультируется с Ив по поводу вариантов произношения в монологе.
Она спрашивала: «Нужно так — о, о, о, или а, а, а?» Вне контекста вопрос мог показаться странным и даже глупым. Но я слушала Гленн, наблюдала, как она готовится, и осознала, насколько глубоко участники «Дня V» были вовлечены в это событие, и как ясно они представляли себе важность посылов, содержащихся в «Монологах вагины» и движении «Дня V». Зрители тоже поняли это. Мужчины и женщины, студенты и бизнесмены, матери и театральные работники то смеялись, то замирали, молчали, плакали, аплодировали — все воспринимали происходящее на сцене с открытым сердцем, разумом, душой. Когда Гленн Клоуз подошла к кульминации «Реабилитации пизды», она уже ввела зрителей в такой раж, что они просто не могли не откликнуться на ее просьбу присоединиться.
Несмотря на сопротивление некоторых потенциальных спонсоров (ведь у многих людей почему-то нелады со словом «вагина»), событие оказалось невероятно прибыльным и получило положительные отзывы критиков. Газета «Нью-Йорк Таймс» сначала отказалась размещать платную рекламу события, так как сочла название неприемлемым, но позже приняла окончательную версию и назвала событие «самым жарким представлением в городе».
Организационному комитету пришлось много и самоотверженно потрудиться, чтобы первый «День V» прошел удачно. Наша ответственность постоянно возрастала, так как повышались и требования. Я начинала как обычный волонтер, потом стала секретарем комитета, а к премьере была уже техническим директором. В течение года работы над «Днем V» я часто спрашивала себя, почему отдаю так много сил организации, выступающей против насилия над женщинами, но я понимала, что эта цель того стоит. А ведь я, к счастью, не стала жертвой насилия. В течение нескольких месяцев подготовки я приходила домой после ненормированного рабочего дня, во время которого от трех до десяти часов отвечала на электронные письма, составляла и отсылала различные документы, придумывала приглашения, набрасывала схемы расположения зрительских мест и так далее. Я здорово уставала, но никогда еще не чувствовала такого вдохновения и счастья. Каждый день был радостным, на каждый день была намечена важная цель.
Перед началом выступления я сидела в зале вместе с друзьями и семьей, моя мама сидела рядом. В конце представления Ив вышла на сцену и попросила встать тех, кто испытал насилие на себе или знает его жертв. Я встала. Моя мама встала. Почти весь зал поднялся. Тут-то я по-настоящему и начала понимать, зачем нужен «День V».
Несколько недель спустя организационный комитет «Дня V» собрался отпраздновать успех пьесы и обсудить, что можно усовершенствовать. Первый раз за год мы не обсуждали надвигающееся событие. Первый раз за год я слушала, как женщины рассказывали истории насилия из их жизни. А ведь я знала этих женщин как сильных, выдающихся, творческих, самодостаточных и была уверена, что изучила их отлично. Их рассказы поразили меня. Эти женщины с такой самоотдачей работали над постановкой, что за год постоянных встреч ни разу не позволили себе отклониться от общей цели, чтобы привлечь внимание к себе. Но когда они начали говорить, их рассказы о пережитом были так ужасны, что я бы в них не поверила, если бы не слышала все сама.
Я ушла с собрания в полном оцепенении, найдя еще один ответ на вопрос, зачем нужен «День V». Я поняла, что многие из тех, кого я знаю и еще узнаю, пережили насилие и могут поведать истории, похожие на те, которые я услышала тем вечером. Я решила, что сделаю все возможное, чтобы изменить этот мир и искоренить причины и источники насилия над женщинами, предотвратить его разрушительные последствия. Мы начали говорить людям, что эта социальная проблема существует, и это стало первым шагом по ее устранению.