Мономах. Снова в деле
Шрифт:
И все-таки, слушая Леху, Мономах не мог избавиться от ощущения тревоги. Откуда и почему взялась эта самая тревога, он не знал.
— …и когда я понял, что увяз по самые уши, то быстренько смылся, даже не попрощавшись с Жанной, — наконец со вздохом закончил Дардыкин и с выжиданием посмотрел на Мономаха: — Ну, что скажешь?
— Теперь понятно, почему ты пришел на работу на два часа раньше! — улыбнулся тот.
— И это все?
— А что еще ты хотел от меня услышать? Ты и сам все прекрасно понимаешь. Не надо было разыгрывать из себя благородного разбойника, а сразу же вызвать милицию. И с пистолетом про-машечка вышла. Он все еще у тебя?
— Да.
— Дай-ка мне его.
Леха вытащил из кармана конфискованное оружие и положил на стол. Несколько минут Мономах молча рассматривал пистолет, а затем сказал:
— Неавтоматический двуствольный пистолет с откидным блоком стволов. МПС, или «Гроза»… Название многообещающее, да? Не самая плохая игрушка, но и не самая хорошая. У киллеров он не в почете. Хотя его конструкция не предусматривает дополнительных приспособлений типа глушителя. Сейчас, когда имеется из чего выбирать, эти парни предпочитают импортные аналоги. Надежнее и удобнее. А в этой пушке после одного выстрела патронник здорово нагревается. Скорострельность снижается. Неудобно… Знаешь, а я, пожалуй, попытаюсь узнать, кто настоящий хозяин этого пистолета.
— Каким образом?
— Свяжусь со своим старым приятелем из ФСБ и попрошу проверить, на кого зарегистрирован этот номер. Если из этого пистолета кого-то убрали, у них имеется информация на этот счет. Так что, Леха, не волнуйся. Найдем мы этих заказчиков, и снимут с тебя все подозрения.
Дардыкин вздохнул с явным облегчением.
— В общем-то я не волнуюсь. А если и волнуюсь, то не за себя.
— Что, опять влюбился? — с сарказмом уточнил Мономах. — И опять стройная, длинноногая и несчастная?
— Угадал. Все при ней. Только она какая-то зашуганная. Почему?
— Не забывай, что сегодня утром ее едва не убили. А в такой ситуации любой, даже самый крутой мафиози, будет чувствовать себя не очень-то комфортабельно.
— Но Жанна сказала, что понятия не имеет, за что ее заказали. А может, это и вправду ошибка?
Мономах ничего не ответил. Лишь грустно улыбнулся и покачал головой. Он не переставал удивляться наивности Дардыкина, этого большого ребенка, которого обвести вокруг пальца было так же легко, как пятилетнего малыша. Особенно, если лапшу на уши ему вешала хорошенькая женщина. Ради прекрасных глаз Леха был готов на любые, самые невероятные подвиги. Нельзя сказать, что Дардыкин был олухом по жизни. С мужиками он держал ухо востро и умел давать достойный отпор. А вот с женщинами…
— Чего такой невеселый? — вдруг напомнил о себе Дардыкин.
— Вот, задумался над смыслом жизни…
— И что надумал?
— А то, Леха, что живем мы с тобой как-то неправильно. Гоняемся за собственными тенями и не думаем о будущем. Только и делаем, что пашем беспробудно. И днем нет покоя, и ночью. Нет времени даже о себе подумать.
— Ну и что тут такого? — удивился Дардыкин. — Хочешь хорошо жить, умей вертеться. Каждый вертится как может.
Он не любил, когда Мономах начинал говорить с ним какими-то загадками. Не любил, потому что не всегда понимал, в чем суть Серегиных откровений.
— Вот ты, герой-любовник, прыгаешь из одной постели в другую, — задумчиво продолжил Мономах, — и все без толку. Твои женщины похожи друг на друга как две капли воды.
— Ну не скажи.
— Я не о внешних данных. Я об отношении. Все они относятся или относились к тебе, мягко говоря, несерьезно…
— Послушай, ты что, сегодня не с той ноги встал? — перебил Дардыкин и тут же прикусил язык, поняв, что сморозил бестактность. Покраснел и пробормотал что-то невнятное.
Мономах задумчиво улыбнулся и покачал головой.
— Я, Леха, на тебя не обижаюсь. Мне даже приятно, что ты иногда забываешь о моей беспомощности. Только вот другим почему-то эта инвалидность как бельмо на глазу. Все, кому не лень, считают нужным высказать свои соболезнования… Ладно, хватит разводить лирику. Вернемся к нашим проблемам. Пистолет я оставлю у себя. И не качай головой, это решено.
— А что с Бобровым?
— Я повторяю: ты мне нужен в Москве. Так что ребята отправятся без тебя.
Леха горестно вздохнул, но решил не перечить.
— Ладно. Только мне негде жить. К Кириллу попроситься, что ли?
— А жена? Не хочешь позвонить ей?
— Нет. Я ее не люблю.
— А почему не разводишься?
— Не хочу. Волокиты много… Хотя, наверное, надо бы — Леха поморщился, словно съел кислое яблоко. — Ох, ненавижу таким дерьмом заниматься. Бюрократы хреновы, наплодили законов! Даже развестись проблема!
— Ладно, Леха, время не ждет. Поезжай в спортзал и сообщи Ивану Петровичу координаты дачи Боброва. Она находится за Домодедово, в районе Барыбино. Это примерно шестьдесят километров от Москвы. Деревня Быковка. Думаю, для охраны четырех человек вполне достаточно.
В те дни, когда Бобров будет там появляться, мы пришлем еще двоих. Да, не забудь сказать им, чтоб захватили карту… Не дай бог, заблудятся… На даче их будут ждать охранники генерала. Они все покажут и расскажут. Передай Ивану Петровичу, что как только прибудут на место, пусть свяжутся со мной. Все понятно?
— Понятно, — кивнул Леха. — Все передам, не волнуйся.
ГЛАВА 6
За неделю интенсивной работы майор Балахов и его группа не продвинулись ни на шаг в расследовании убийства академика Савельева. Были опрошены десятки научных сотрудников, соседи, знакомые и родственники тех же сотрудников и соседей. Все они тщательно проверялись на возможность контактов с мафиозными структурами. Ведь убийцы, судя по всему, были профессионалами — после себя они не оставили никаких улик и отпечатков пальцев. Действовали четко и слаженно — зашли, выполнили заказ и словно сквозь землю провалились.
Не нашлось ни свидетелей, ни фактов, подтверждающих версию, выдвинутую Балахо-вым, — Савельев хорошо знал хотя бы одного из преступников и поэтому без колебаний впустил их к себе в квартиру. Иначе как можно было объяснить то, что старый академик не поднял шума. Время ведь нынче неспокойное, тут даже самый беспечный гражданин, прежде чем открыть дверь, посмотрит в глазок.
Версия рассыпалась на глазах, но Балахов не отчаивался. Он знал, что рано или поздно судьба вознаградит их за добросовестный и кропотливый труд. Так оно, собственно, и случилось.