Монстр с края света
Шрифт:
— Я намерен поручить руководство отрядом Сполдингу, — объявил он. — Как вы знаете, у него имеются свои соображения о природе нависшей над нами угрозы. Не исключено, что ему удастся собрать доказательства правомерности выдвинутой им теории. Если он сумеет добыть информацию, позволяющую предугадать действия нашего монстра-вампира-фантома, мы сможем заманить чудовище в ловушку и навсегда от него избавиться.
Сделав это вступление, он послал за Сполдингом и подробно проинструктировал его в присутствии четырех человек, включенных в состав поисковой партии. По инструкции руководителю группы предоставлялась абсолютная свобода действий с единственным условием: вернуться назад до наступления темноты. Основная цель отряда — выяснить причины и последствия ночного переполоха на птичьем базаре, Сполдинг при этом мог проводить любые самостоятельные расследования, которые он сочтет необходимыми. В качестве допустимой была предложена следующая версия: посетивший гнездовья монстр не нашел там пищи в нужном количестве из-за того, что было темно, переполошившиеся птицы поднялись в воздух, и потому голодное чудовище вернулось в поселок, где расправилось с несчастным Кейси.
Сполдинг буквально раздулся от важности, хотя его бегающие глазки выдавали, что идея самой экспедиции не очень привлекала трусливого эгоиста. Но отказываться было поздно, к тому же и роль начальника с неограниченными полномочиями весьма прельщала самовлюбленного парня. Надув щеки и выпятив грудь, он окинул подчиненных суровым взглядом и скомандовал визгливым голосом:
— Всем слушать мой приказ!
Дрейку на мгновение даже стало жаль этого эгоистичного болвана. Но ситуация требовала от него пресечь сплетни и критические высказывания в его адрес, только сделать это надо было так, чтобы одновременно и Спеллинга поставить на место, и направить его энергию в нужное русло.
— Только не надо ничего приказывать, мистер Сполдинг, — мягко заметил Дрейк. — Всем известно, что у вас светлая голова и масса ценных идей. Вы спокойно сможете поделиться вашими соображениями с остальными по дороге. Времени у вас для этого будет предостаточно, только постарайтесь вернуться домой до захода солнца.
Он проводил взглядом пять удаляющихся к южной оконечности острова фигур. Открывающаяся взору панорама в который уже раз поразила Дрейка своей унылостью и отчужденностью, ее словно перенесли сюда с какой-то другой планеты. Это была пустыня, усеянная валунами и обломками скал, необитаемая и негостеприимная. Здесь ничего не росло, ничто не радовало глаз. Только серая, бесплодная, каменистая земля и такое же мрачное, затянутое свинцовыми тучами небо. Лишь с трудом различимые вдали стайки пернатых, суматошно вьющиеся над своими гнездами, чуть оживляли этот нереальный, безжизненный вид.
Дрейк отвернулся и пошел назад. Спеллинг относился к тому типу людей, которые получают моральное удовлетворение, всячески умаляя заслуги тех, кто добился успеха, и выставляя напоказ и преувеличивая собственные достижения, даже если те не стоят и выеденного яйца. Возложив на него задание, не сулящее лавров победителя, Дрейк одним выстрелом разделался с двумя зайцами: во-первых, поддержал самолюбивого Сполдинга, а во-вторых, отправил его, чтобы он не мешался под ногами и перестал вставлять палки в колеса.
До сумерек предстояло сделать еще очень многое. Вначале надо подумать об освещении. Импровизированные светильники, использовавшиеся минувшей ночью, — это обычные плошки или пустые консервные банки с соляркой, в которой вместо фитиля плавал свернутый жгутом клочок материи. Эти светильники безбожно коптили и воняли, и конструкция их, безусловно, нуждалась в доработке. Еще нужно было вырыть вдоль периметра с полдюжины больших ям и несколько десятков поменьше, чтобы перекрыть все подходы к поселку и добавить освещения. В районах нефтепромыслов в качестве маркеров часто используют наполненные сырой нефтью фитильные лампы. Они тоже достаточно коптят и дымят, но назначению соответствуют и обходятся дешевле, чем электрические. Таких ламп требовалось много, в первую очередь для обозначения взлетной полосы. Отсутствие связи с Гоу-Айлендом могло побудить начальство на материке отправить еще один самолет — хотя бы для рекогносцировки с воздуха. Если к тому времени поврежденный транспортник удастся убрать, присланная из бухты Гиссела машина сможет совершить посадку в любое время, даже ночью. Это помогло бы решить множество насущных проблем: восстановить связь, доставить новые генераторы и эвакуировать с острова, по крайней мере, женщин. Дрейк не мог не думать об отправке девушек. Он по-прежнему был убежден, что Норе здесь не место.
Ему вдруг вспомнилась их последняя встреча. Что он ей тогда сказал? «Спасибо, что ты есть», кажется. Что ж, он действительно был благодарен судьбе за ее существование и до сих пор не переставал удивляться тому, что в мире может быть такое чудо, как Нора. Даже если бы она выбрала другого, а не его, Дрейка, — об этом ему не хотелось думать, — все равно он радовался бы уже одному тому, что она жива и счастлива. Для него она всегда была и будет неотъемлемой частью всего самого лучшего и доброго во Вселенной, которая, правда, в настоящий момент доставляла им много огорчений.
В ремонтной мастерской, расположенной в крайнем ангаре, что-то непрерывно гремело, жужжало, гудело и лязгало. Дрейк решил заглянуть туда. Холлистер в закрывающей лицо сварочной маске был занят филигранной и кропотливой работой: прорезал пазы в массивной стальной балке автогеном. Заметив вошедшего, он выключил аппарат и поднял щиток маски.
— Часть подъемного механизма, — пояснил механик, критически оглядывая балку. — Мы задумали собрать что-то наподобие той штуки, с помощью которой наши предки корчевали пни задолго до появления легированной стали, точных инструментов и прочих достижений цивилизации. Используется тот же принцип домкрата, только наоборот. Мы будем поднимать машину не снизу, а сверху, используя систему талей и рычагов в двадцать футов длиной. Каждое движение рукояти даст четверть дюйма вертикали — во всяком случае, по расчетам выходит так. А вот эта хреновина — часть подъемной платформы. Раму мы сварим из полудюймового стального проката и для верности укрепим диагональными балками. Когда все будет готово, я ее закреплю на забитых на метр в землю стальных сваях. Такая конструкция должна выдержать практически любую нагрузку, хотя транспортный самолет тоже не пушинка.
Дрейк с любопытством посмотрел на уже готовые к сборке детали.
— Сначала я думаю приподнять хвост и неподвижно зафиксировать его, — продолжал Холлистер. — Потом займусь правой плоскостью. Ее мы поднимем где-то на фут, не выше, чтобы не повредить другую. Тоже зафиксируем и перейдем к левой. Затем снова возьмемся за правую. Если повезет и конструкция выдержит, к концу дня я надеюсь поднять чертову машину достаточно высоко, чтобы освободить колеса шасси.
Начальник базы одобрительно кивнул. Холлистер зажег сигарету и с наслаждением затянулся.
— Слыхали последнюю заморочку Сполдинга?
Дрейк ничего не ответил, он решил выслушать механика.
— Этот малый когда-нибудь точно нарвется, — осуждающе покачав головой, проворчал тот. — Твердит всем, у кого хватает терпения его выслушать, что, судя по поведению нашего ночного гостя, у него есть мозги. Человеческие мозги. Нет, не совсем такие, но не хуже. Или даже лучше. Утверждает, будто монстр заранее все придумал и специально напал на Кейси, чтобы лишить нас генераторов, оставить в темноте и потом переловить всех поодиночке.
Дрейк выругался. Холлистер бросил на него взгляд исподлобья.
— Вы с ним не согласны?
— Нет, конечно, это же полный бред! — возмутился начальник базы. — Я сомневаюсь, что и сам Спеллинг всерьез верит в эту чушь. Но люди часто прислушиваются к подобным байкам, не давая себе труда задуматься над простейшими вещами. Видите ли, в чем дело, мистер Холлистер. Человеку нужны мозги, потому что он лишен клыков и когтей. Но зачем мозги существу, которое шутя расправилось с девятью здоровыми мужчинами, да еще под градом пуль сорок пятого калибра? Чтобы добывать пищу и обороняться от врагов? Но для первого обычно хватает инстинкта, а интеллект при защите нападения действен лишь в том случае, если врагом является человек. Но у человека в природе не осталось соперников, если не считать его собственных собратьев.