Монстр
Шрифт:
– Мой сын Дэнни, - сказал Джек.
– И моя жена Виннифред.
– Очень приятно познакомиться с вами обоими, - сказал Уллман. Сколько тебе лет, Дэнни?
– Пять, сэр.
– Надо же, сэр.
– Уллман улыбнулся и взглянул на Джека.
– Он хорошо воспитан.
– А как же, - сказал Джек.
– Миссис Торранс, - он отвесил ей такой же легкий поклон и у смутившейся на миг Венди мелькнула мысль, что Уллман поцелует ей руку. Он принял ладонь, которую она неуверенно протянула ему, но лишь для того, чтобы ненадолго сжать обеими руками. Ладошки Уллмана оказались маленькими, сухими
В вестибюле кипела работа. Унесли почти все старомодные стулья с высокими спинками. Туда-сюда шныряли рассыльные с чемоданами, а подле стойки, на которой возвышалась массивная латунная касса, выстроилась очередь. Налепленные на кассу переводные картинки и карточки американского банка действовали на нервы своей несовременностью.
Справа, возле высоких двухстворчатых дверей, обе половинки которых были плотно закрыты и связаны веревкой, в старомодном камине пылали березовые поленья. На диване, придвинутом чуть ли не вплотную к очагу, сидели три монахини.
Обложившись со всех сторон поставленными одна на другую сумкамя, они болтали и улыбались, ожидая, когда очередь на выписку немного поредеет. Под взглядом Венди они дружно разразились звонким девчоночьим смехом. Она почувствовала, что и её губы тронула улыбка: самой молодой из них было никак не меньше шестидесяти.
Приглушенный гул голосов на заднем плане, негромкое "динь!" серебряного колокольчика у кассы, когда один из дежурных клерков звонил в него, немного нетерпеливое "Дальше, пожалуйста!" - все это навевало яркие теплые воспоминания об их с Джеком медовом месяце в нью-йоркском "БикманТауэр". Впервые Венди позволила себе поверить, что, может быть, как раз в этом и нуждалась их троица: провести вместе, вдали от мира целый сезон, что-то вроде медового месяца для всей семьи. Она любовно улыбнулась Дэнни, который честно таращил глаза по сторонам на все подряд. Перед крыльцом остановился ещё один лимузин, серый, как жилет банкира.
– Последний день сезона, - говорил Уллман.
– День закрытия. Каждый раз суматоха. Я, собственно, ожидал, что вы приедете часам к трем, мистер Торранс.
– Хотелось дать фольксвагену время на случай, если он решит закатить истерику, - сказал Джек.
– Но обошлось.
– Очень удачно, - сказал Уллман.
– Я намерен попозже устроить вам троим экскурсию по нашей территории и, конечно, Дик Холлоранн хочет показать миссис Торранс кухню "Оверлука". Но, боюсь...
Чуть не налетев на него, подошел клерк.
– Извините, мистер Уллман.
– Ну? Что такое?
– Миссис Брэнт, - неловко сказал клерк.
– Она отказывается платить по счету - только карточкой "Эмерикэн экспресс".
Я говорю, мы в конце прошлого сезона прекратили принимать "Эмерикэн экспресс", но она...
– Он перевел взгляд на семейство Торранс, потом обратно на Уллмана. Тот пожал плечами.
– Я этим займусь.
– Спасибо, мистер Уллман.
– Клерк направился через вестибюль обратно к стойке, где громко протестовала похожая на дредноут дама, закутанная в длинную шубу и нечто, напоминающее боа из черных перьев.
– Я езжу в "Оверлук" с пятьдесят пятого года, - говорила она улыбающемуся, пожимающему плечами клерку, - и не
– Прошу прощения, - сказал мистер Уллман.
Под взглядами Торрансов он пересек вестибюль, почтительно дотронулся до локтя миссис Брэнт и, когда она обернулась, обрушив свою тираду на него, развел руками и кивнул. Сочувственно выслушав, он ещё раз кивнул и что-то сказал в ответ.
Миссис Брэнт с торжествующей улыбкой повернулась к несчастному клерку за стойкой и громко объявила: "Слава Богу, в этом отеле нашелся хоть один служащий, который ещё не стал безнадежным мещанином!"
Она позволила едва достававшему до могучего, одетого в шубу плеча, Уллману взять себя за руку и увести прочь - вероятно, внутрь отеля, в контору.
– Ух ты!
– с улыбкой сказала Венди.
– Этот пижон денемки не зря получает!
– Но леди ему не нравится, - немедленно высказался Дэнни.
– Он просто притворяется, что она ему нравится.
– Конечно, ты прав, док. Но лесть - такая штука, на которой вертится весь мир.
– А что такое лесть?
– Лесть, - сказала ему Венди, - это когда папа говорит, что мои новые желтые брюки ему нравятся, а на самом деле это не так... или, когда он говорит, что мне вовсе не нужно похудеть на пять фунтов.
– А. Это, когда врут ради смеха?
– Почти что так.
Все это время Дэнни смотрел на неё внимательно-внимательно, а теперь сказал:
– Ма, ты хорошенькая.
– И, когда родители, обменявшись взглядом, расхохотались, смущенно нахмурился.
– Мне Уллман не слишком-то льстил, - сказал Джек.
– Ребята, давайте отойдем к окну. По-моему, я здорово бросаюсь в глаза, когда торчу тут посреди вестибюля в своей варенке.
Бог свидетель, мне и в голову не приходило, что в день закрытия тут будет столько народу. Похоже, я ошибся.
– Ты очень красивый, - сказала Венди, и тут они опять рассмеялись. Венди зажала рот рукой. Дэнни все ещё ничего не понимал, но не беда. Они любили друг друга. Он подумал, что отель напоминает маме какой-то другой дом, (домик Бик-мэна)
где она была счастлива. Дэнни хотелось, чтобы .отель и ему понравился не меньше, чем маме, он вновь и вновь повторял себе: то, что показывает Тони, сбывается не всегда. Он будет осторожен. Тремс не застанет его врасплох. Но рассказывать об этом он не станет, пока совсем не подопрет. Ведь они счастливы, они смеются и не думают ни о чем плохом.
– Погляди, что за вид, - сказал Джек.
– О, это великолепно! Дэнни, смотри-ка!
Но Дэнни никакого особого великолепия не заметил. Он не любил высоту от неё кружилась голова. От широкого парадного крыльца, которое шло вдоль всего фасада, к длинному прямоугольному бассейну спускался превосходный подстриженный газон (с правой стороны было небольшое поле для гольфа). На другом краю бассейна на маленьком треножнике стояла табличка: "Закрыто". Он умел сам читать "Закрыто", а ещё - "Стоп", "Выход", "Пицца" и кое-что сверх этого.