Монстры большого города
Шрифт:
Подпалив последнюю картину, бегу к ближайшему окну. Едва успеваю открыть его, слышу выстрел, и левую руку обжигает огнём. Вскрикнув от боли, хватаюсь за простреленную конечность, и выпрыгиваю на улицу. Стараясь убраться от галереи как можно быстрее и дальше, едва вспоминаю про рюкзак с одеждой, в которой остался мой телефон. Подобрав его, забегаю за ближайший угол, и звоню Бену.
– Меня подстрелили! – сразу выкрикиваю, едва мой наставник берёт трубку.
– Тебя преследуют? – уточняет Бен спокойным голосом.
– Нет. Им сейчас не до меня. Не волнуйся, я была
– Как далеко ты находишься от своего дома?
– Не очень далеко. Кварталах в трёх.
– Далековато. Куда тебя ранили?
– В руку.
– Если тебя никто не преследует, сделай остановку, и перевяжи рану, пока не потеряла слишком много крови. Когда доберёшься до своей квартиры, иди в ванную, промой рану, и смени повязку на чистую. Запомнила?
– Да. Что-то ещё?
– Постарайся не отрубиться до моего приезда. Не хотелось бы ломать дверь.
– Постараюсь.
За неимением бинтов приходится укоротить майку. Пока перевязываю рану, меня начинает мутить. Не от вида крови, к ней я давно привыкла, а из-за того, сколько её из меня вытекло. Закончив перевязку, снимаю маску и меняю куртку. Когда добираюсь до квартиры, рука так сильно немеет, что практически перестаю её чувствовать. Только успеваю промыть рану, как слышу настойчивый стук в дверь. Открыв её, вижу Бена с небольшой чёрной сумкой на поясе. Не говоря ни слова, мужчина заходит в квартиру. Мельком посмотрев на руку, которую я не успела перевязать, наставник приказывает мне идти в комнату и лечь на кровать. Так и делаю. Следом за мной приходит и Бен. Сняв сумку, он кладёт её на стол.
– Знаю, как ты не любишь, когда до тебя дотрагиваются, но сейчас без этого не обойтись, - говорит наставник, глядя на мою руку.
Коротко киваю в ответ. Бен сначала прикладывает ладонь к моему лбу, проверяя, нет ли у меня температуры, затем аккуратно берёт мою руку, приподнимает, и внимательно осматривает.
– Выходного отверстия нет. Это плохо. Пуля застряла, и её придётся вытаскивать, - констатирует он после осмотра.
– Вытащи, если сможешь, - бормочу тихим голосом.
Расстегнув сумку, Бен вытаскивает из неё хирургические инструменты и какие-то препараты. Закачав что-то в шприц, мужчина делает мне укол. По телу разливается приятное тепло, дурнота отступает. Сама не замечаю, как отрубаюсь.
Когда прихожу в себя, на улице уже светло. Рука перевязана и слегка покалывает. Бодрый Бен сидит в кресле, и что-то читает в своём телефоне. Заметив на тумбочке стакан с водой, мигом его осушаю.
– Который час? – интересуюсь я, утолив жажду.
– Почти пол-одиннадцатого, - отвечает Бен, не отрываясь от телефона.
– Сколько? Твою мать, я на работу опоздала! Меня теперь уволят! – тут же вскакиваю.
Бен переводит взгляд на меня.
– Никто тебя не уволит. Я позвонил в твой ресторан, представился медработником, сказал, что ты упала с лестницы и повредила руку, и в ближайшие пару дней выйти на работу не сможешь.
– Хватило бы и одного дня, - зачем-то начинаю привередничать.
– Не волнуйся, без тебя ваша забегаловка в грязи не утонет. Лучше расскажи, зачем галерею подожгла.
Теряюсь, и хочу было начать отпираться, но понимаю, что это бессмысленно. Бен видит меня насквозь, и обман сразу распознает.
– Как ты узнал, что это я? – зачем-то уточняю.
– Посмотрел новости, почитал подробности в интернете. Да и время так удачно совпало.
– Какое время?
– Между поджогом и твоим звонком.
Тяжело вздыхаю, и подробно рассказываю о своих злоключениях, стараясь не упускать ни одной детали. Бен внимательно меня слушает, и не перебивает. По его лицу очень трудно понять, злиться он, или нет. С такой выдержкой ему бы в покер играть.
– Видел я скриншоты нескольких его картин. Талантливый был паренёк, - высказывается Бен, едва я заканчиваю рассказ.
– Он это заслужил! Этот больной…
– Я тебя не осуждаю. Просто констатирую сам факт. Рисовать Назери умел. Пока ты спала, я сравнил лица с нескольких портретов с реальными моделями. Сходство идеальное. Скажи мне лучше вот что: в галерее были портреты кого-нибудь из “Паладина”?
– Нет. Назери хоть и псих, но точно не идиот, чтобы так подставляться. Это были другие картины.
– Плохо, что другие.
– Почему? – искренне удивляюсь.
– Если он не уничтожил или не продал кому-то портреты измученных рабынь, скорее всего, они хранятся в его особняке.
– И что в этом плохого? – всё ещё не понимаю, чего опасается Бен.
– В полиции обязательно свяжут пропажу Назери с поджогом галереи. Без обыска точно не обойдётся. Получат ордер, прочешут особняк, найдут картины, начнут выяснять, кто на них изображён, и в какой-то момент наткнутся на твой портрет. Ты ведь сама упомянула, что эту работу Назери считал самой лучшей. От твоего портрета он бы точно избавляться не стал.
Чёрт! Об этом я даже не подумала. А ведь Бен ещё ранее упоминал, что полиция была практически в одном шаге от того, чтобы объявить меня в розыск за самые первые убийства. Сам по себе найденный портрет сложно назвать серьёзной уликой, но если помимо него у копов есть на меня что-то ещё, этого может оказаться достаточно, чтобы начать показывать мою фотографию по всем каналам. Кажется, я серьёзно влипла.
– И что теперь делать? – спрашиваю растерянно, надеясь, что у Бена есть ответ на этот вопрос.
– Тебе – ничего. Отдыхай и набирайся сил. Проблему с портретом я решу сам.
– Извини, что всё так вышло. Не стоило мне сжигать картины. Я сама не знаю, что на меня нашло, - прошу у наставника прощения.
– Что сделано, то сделано. Впредь постарайся держать себя в руках, и прежде чем что-либо предпринять, сначала всё хорошенько обдумай.
Не зная, как выразить благодарность за всё, что он для меня сделал, просто киваю в ответ. А ведь когда-то этот человек собирался разрезать меня на несколько частей, и утопить в кислоте. Похоже, это весь мир сошёл с ума, а не только я. Оставив принесённые лекарства, и проинструктировав, что и в каком количестве мне стоит принять, если моё самочувствие ухудшится, Бен идёт к двери.