Монстры большого города
Шрифт:
Вырубив беглянку, здоровяк торопливо стаскивает с неё юбку, а следом и нижнее бельё, после чего пристраивается у девчонки между ног. Достать из штанов свой агрегат насильник не успевает. Подобрав из открытого мусорного контейнера неподалёку пустую стеклянную бутылку, незаметно приближаюсь к бугаю, и бью по затылку. Насильник падает на свою жертву, уткнувшись лицом в живот девчонки. Поочерёдно проверяю пульс у него и у неё. Оба живы. Взяв бугая под руки, тащу его к машине. Прежде чем выйти из переулка, внимательно смотрю по сторонам. Убедившись, что поблизости никого нет, запихиваю насильника в багажник, не забыв забрать у него телефон.
С бугаём всё просто и очевидно. Отвезу его на ферму, доходчиво объясню, что насиловать – это плохо и неправильно, засуну в бочку, и залью кислотой. Но что делать с девчонкой? Когда я утаскивал здоровяка, она ещё дышала. Но если оставить всё как есть, велик шанс, что она умрёт. После удара затылком об землю у неё минимум сотрясение, а может и что-то посерьёзнее. Девчонка запросто может замёрзнуть, если только очередной озабоченный утырок не захочет её согреть. А даже если очнётся, маловероятно, что сумеет самостоятельно добраться до дома в таком плачевном состоянии. Её жизнь в моих руках. От того, что я сделаю или не сделаю, зависит, выживет она или нет.
По-хорошему, следует выбросить девчонку из головы, и уехать, но я почему-то медлю. В отличие от Энджи, эта девчонка ничего для меня не значит. Если я повезу её в больницу, то привлеку ненужное внимание. Придётся отвечать на вопросы медиков, а возможно, и копов. И пока я буду это делать, бугай в багажнике может очнуться. Вот и зачем мне так подставляться ради той, кого я вижу в первый и последний раз в жизни? Незачем.
Но немного поразмыслив, понимаю, что могу помочь девчонке, никак при этом не подставившись. Взяв телефон бугая, звоню с него в “скорую помощь”, говорю, что нашёл истекающую кровью девушку, диктую адрес, и вешаю трубке прежде, чем у меня успевают о чём-то спросить. Отключив телефон, проезжаю вперёд, и сворачиваю на другую сторону дороги. Припарковавшись, глушу мотор и жду.
Не проходит и десяти минут, как приезжает “скорая”. Не пришедшую в сознание девчонку вывозят из переулка на каталке, погружают в машину и увозят в больницу. Выживет девушка или нет, теперь зависит исключительно от медиков. От меня же зависит, как долго и мучительно будет подыхать ублюдок, лежащий в багажнике моей тачки. Тот редчайший случай, когда всего за один вечер я не только кого-то убил, но и спас. Надеюсь, это не войдёт в привычку. Хотя кто его знает? Если смерть всех мучителей дарует Анджеле покой, возможно, тогда и для меня ещё не всё потеряно. Время покажет.
Часть 3
(месяц спустя)
БЕН
Приехав на ферму во второй половине дня, спускаемся в подвал, и первым делом изучаем запись со скрытой камеры. В какой-то момент Энджи недовольно морщится, затем достаёт из кармана двадцатидолларовую купюру, и протягивает её мне. Без лишних слов забираю деньги. Не особо-то мне эта двадцатка и нужна, но спор есть спор.
– Я бы этого не сделала, - комментирует Анджела увиденное.
– Уверена? Смерть от жажды – не самая приятная штука.
– Знаю. Но это… это… Это просто мерзко.
– Ещё как. Но ты ведь хотела, чтобы до этого дошло, не так ли?
Анджела какое-то время молчит, но затем на её губах появляется мстительная улыбка.
– Да. Ещё как хотела, - говорит она с неприкрытым злорадством.
В начале недели мы притащили в подвал двух парней. Это были молодые брокеры, а по совместительству, лучшие друзья. Несколько раз они наведывались в “Паладин”, спускались на нижний уровень, снимали одну девушку на двоих, и устраивали жёсткий тройничок. К сожалению, пройти через это пришлось и Анджеле. Когда эти двое оказались у нас в руках, Энджи была полна решимости как можно скорее с ними разделаться, но я убедил её поступить иначе. Мы заперли их в той самой камере, в которой когда-то я держал саму Анджелу, а затем уехали на несколько дней, оставив пленникам всего два пластиковых стаканчика с водой. Перед тем как убраться с фермы, мы заключили пари. Энджи считала, что за время нашего отсутствия эти двое умрут от обезвоживания. Я же настаивал, что они будут цепляться за жизнь до последнего, и в какой-то момент начнут пить собственную мочу, лишь бы выжить. Спор Анджела проиграла, но расстроенной совсем не выглядела. Скорее даже наоборот.
– Как думаешь, кто из них победит? – спрашиваю я.
– Понятия не имею. Шансы, в принципе равны.
– Не хочешь отыграть назад свою двадцатку?
– Хочу. Но от спора всё же воздержусь. Странно, что с такой интуицией ты ещё не выиграл в какой-нибудь лотерее.
В ответ лишь пожимаю плечами, после чего мы расходимся. Анджела идёт в разделочную, а я – к пленникам. Открыв окошечко в двери, бросаю на пол пару кастетов, гвоздодёр, цепь и молоток. Измождённые брокеры удивлённо переглядываются.
– Живым из этой камеры выйдет всего один. У вас ровно десять минут. Если не уложитесь в срок – пристрелю обоих. Время пошло, - озвучиваю условия освобождения.
– Эй, погоди! – хрипит один из пленников. – Ты…
Не дослушав болтовню, закрываю окошечко, отхожу немного в сторону, сажусь на пол, и жду. Разумные люди сто раз бы подумали, прежде чем вестись на такую провокацию, и верить на слово своему тюремщику. Но когда ты в отчаянии, измождён, и вынужден пить собственные выделения, лишь бы не умереть от обезвоживания, сил искать какие-то альтернативные варианты попросту не остаётся. Инстинкты одерживают победу над разумом, превращая человека в животное. У парочки брокеров процесс трансформации занял чуть больше минуты.
Бой был яростным, но недолгим. Неудивительно. Это не вышедшие на арену Колизея могучие гладиаторы, а всего лишь двое измученных парней. Услышав громкий крик, поднимаюсь с пола, подхожу к двери, открываю окошко, и заглядываю в камеру. Один пленник лежит на полу и не шевелится, а его голова напоминает расколотый арбуз. Второй же, заметив меня, хромающей походкой ковыляет к двери, сжимая в руке окровавленный молоток.
– Я победил, - едва различимо бормочет выживший пленник, прежде чем рухнуть на колени.
Отпираю дверь и захожу в камеру. Когда приближаюсь к нему, узник пытается врезать мне, но не успевает даже размахнуться. Без труда перехватываю дрожащую руку, и забираю молоток, затем помогаю парню подняться на ноги.
– Да, ты победил, - говорю я, и вывожу пленника в коридор.
Я не врал, когда сказал, что победитель сможет выйти из камеры живым. Просто умолчал, что после этого он окажется в ещё более жутком месте. Парнишка не может самостоятельно стоять на ногах, и до разделочной мне приходится его тащить. Там нас уже ждёт Анджела, надевшая передник и перчатки. Преодолев вялое сопротивление, стаскиваю с парня рубашку, затем укладываю его на стол, и связываю ремнями.