Мор. (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе)
Шрифт:
Что знала она про Тарзана? Собственно, ничего. И это незнание стало роковым для нее. Тарзан был вор и даже потомственный: его дед и отец были ворами. Мать он не помнил, но она не была воровкой, это ясно, скорее такая же, как Варя. Вору жить с фраершей по воровскому закону не воспрещается. Но, если какая-то баба стала женой, даже не расписанной, – развод только по разумению вора. С моралью у воров было строго. Если, к примеру, жила воровка с вором, но его посадили, и этим обстоятельством задумал воспользоваться другой вор, державший глаз на его бабу, – дело доходило до разбирательства. Вор не имел права сойтись с бабой другого вора на время его отсидки: человек рикшу тянет (можно толковать как «бедствует» – А.Л.),
Что она сошлась с Тарзаном, тому уже не одни перечисленные мотивы послужили, была еще одна очень серьезная причина: Варю преследовал Крот. И этого субъекта нельзя было сравнить с великолепным Тарзаном: у Крота нескладная долговязая фигура, лицо жестокое с малюсенькими, всегда полузакрытыми красными глазками, отчего и создавалось впечатление полного их отсутствия. Этот вор, которого знали как жестокого человека, стал домогаться ее повсюду. Нельзя было даже в парикмахерскую сбегать без опаски встретить Крота на своем пути. А он беспардонно, с ухмылкой, всегда вещал:
– Бесполезно, крошка, от меня бегать, все равно однажды подловлю. Уж лучше давай по-хорошему.
Крот не отстал от нее, даже узнав, что она стала жить с Тарзаном, но дистанцию соблюдать ему все же приходилось, ибо воровской закон – не те законы, которые Варя наблюдала в суде, где все еще секретарствовала (этот факт особенно нравился Тарзану: «моя баба… судья», – с высокомерной иронией рассказывал он обычно ворам, и было им смешно от этого).
В суде часто ее симпатии были на стороне подсудимых, в том числе воров, привлекавших своим независимым поведением, не боязнью тюрьмы, к которой относились, как к родному дому. Она видела, как часто приговоры были предопределены заранее, как всех покупали, давали взятки, даже судьям. Видела и понимала: правосудие – беззаконие. Она охотно поверила, что закон воровской – неподкупен.
3
В три часа ночи их разбудили настойчивыми ударами в дверь. Тарзан, успевший уже проспаться, открыл и впустил вора по кличке Иван Бандит.
– Налей выпить, мне очень нужно! – проорал тот, когда Тарзан спросил, какого черта он вломился в такую рань. Что и сказать, несведущему может показаться, что манера обращения не отличается изысканностью. Но она в духе господствующего в этих кругах этикета. – Выпить есть? – потребовал Бандит еще раз. – Дай сначала выпить, потом скажу.
Ленинградский вор Иван Бандит немало натерпелся насмешек за свою свирепую рожу, хотя, как известно, вор бандитом по своему партийному признаку быть не может.
– Что стряслось? – Тарзан явно струхнул. Правда, вору всегда есть основание ждать какой-нибудь подлянки от судьбы, такова специфика его жизни. Тарзан налил стакан Бандиту и тот, как говорится, ухнул его.
– Случилась дрянь! – выдохнул Бандит. – Налей еще. Хорошо, что у Тарзана осталось с вечера горючее на похмель. Бандит опять выдул стакан и начал приходить в себя.
– Знаешь, Макса убили.
Макс-вор, карманник, был душой воровской братии, сын известного музыканта Максакова, аккомпанировавший певице Лидии Руслановой, он и сам играл на аккордеоне, развлекал воров на малинах.
– В Грохольском переулке. Я с ним шел, – объяснял Бандит, – с Максом. Нам встретились Чича и Фунт, стали звать, мол, дело есть. Зашли в разрушенный дом и вот пристали к Максу. «Ты, говорят, в Питере был?» Макс: «Был, а в чем дело?» – «А ты? – это они мне, – тоже питерский?» – Говорю: «Да, но в чем дело?» Слышу, говорят между собой, что надо, мол, обоих убрать, а то, если одного Макса, – Иван, то есть я, их заложит. А нам: «Встаньте к стенке». – Кричу им: «За что?!» Они кричат: «Становись!» (Не надо думать, что они в этом разрушенном доме так прямо
Варя слышала, что пришел Бандит, но не прислушивалась к их разговору. Ей давно внушили, что дела воровские должны касаться ее постольку-поскольку: замечать, чтобы соседи не проявляли излишнего любопытства, – а они не проявляли. В Роще обыватель относился к ворам всех сортов, как относятся прохожие к черным котам: говорят, лучше если черный кот не перейдет дорогу перед носом, но жить он имеет такое же право, как серый.
В жилье Тарзана и Вари воры ходили постоянно, по одному и табунами. Варя привыкла к ним, к их пьянкам, картежной игре. Она радовалась существованию Олечки: девочка давала ей право восстать иногда, когда ворам, случалось, слишком расшуметься.
4
Три дня собирали воры сходку из-за Макса, которого любили за веселый нрав, талант музыканта, а следов за ним никаких не знали. Сначала собирались в ресторане «Спорт» у Белорусского вокзала. Здесь воры чувствовали себя по-домашнему, несмотря на присутствие фараонов и прочего мусора, официанты просто обожали обслуживать блатных, зная их пренебрежение к деньгам. Что же до оперативников, они вообще-то не задевали воров без особой нужды: они бы не справлялись со своими обязанностями без дружеского контакта с ворами. Объяснить это явление доступно: воры в некотором роде обеспечивали порядок в городе. Скажем так: участковому было бы туго, не проживай на его участке какой-нибудь стоящий вор в законе. Где водились воры – там тишь да гладь, то что надо участковому. То же самое и оперы всегда знали, что в случае чего можно обратиться к авторитетным ворам: когда украли что-нибудь такое, что, кровь из носа, а найти надо, дабы начальство не лишило премиальных. Таким образом, благодаря дисциплине и почитанию ворами своего закона, в обществе существовал относительный мир. Потому и чувствовали воры себя в «Спорте» спокойно и разбирали в приятной атмосфере свои дела, хотя надо, конечно, отметить, что ресторан в такое время и не ресторан, а недоразумение.
На сходку должен был явиться и Чича – пригласили же, – но он оторвался. Фунт на сходку пришел, а может его привели… И рассказал о случившемся иначе, чем Иван Бандит.
Из показаний Фунта воры установили, что Чича и Фунт ездили в Питер искать именно Ивана Бандита, который и закладывал воров, а Макс… Он, оказывается, дело по замачиванию Бандита взял на себя: дескать, я его замочу. И вот совершенно случайно Макс и Костя Барин ночью встретили в Москве на Каланчевке Чичу и Фунта и видят, что ведут они какого-то парня мордатого во двор разрушенного дома, подбегают к ним, и Макс говорит, что изловили того, кто своих закладывает, – Бандита, и велят тому становиться на колени:
– Ты закладываешь людей, за это тебя приговорили к смерти.
Бандит не хотел вставать на колени, снял шапку и принялся божиться, что «курва буду, если хоть одну безвинную воровскую душу подлым мусорам заложил», что «век мне свободы не видать», что, мол, «член мне в рот» и все в таком духе. Но в это время Чича стреляет… в Макса. Все, конечно, растерялись, и Бандит, воспользовавшись моментом, удрал.
Тут бы промолчать Тарзану, что в ту ночь Бандит был у него и пил с ним водку, но он рассказал. Затем разбирательство пошло уже по другому направлению.