Мор. (Роман о воровской жизни, резне и Воровском законе)
Шрифт:
– Как же я их заставлю? – взвыл девяткинский кум. – Это же невыполнимо. Не станут эти аристократы голубой крови, чифиристы, работать. Им это не позволяет их святой закон. Если они пойдут работать, если даже один сучок отрубят, после этого они вроде уже и не воры, во всяком случае не честные воры. Разве в управлении этого не знают? Разве суки не потому суки, что предали закон и стали работать?
Ответные слова, врезавшиеся из телефонной трубки куму в ухо, настолько его озадачили, что он, не дослушав, бросил трубку. Эти слова были обидны. Потом ему перезвонили, велели создать ворам невыносимые условия. Девяткинскому куму стало ясно: предстояло организовать на зоне, говоря дипломатическим языком, государственный переворот. Здесь в зоне и везде в безбрежной тайге за всё отвечали диктаторы
Воров на Девятке собрали в одну бригаду – не стоит пускаться в подробности этого достаточно трудного процесса. И всех, за исключением освобожденных Боксером, повели под отдельным конвоем на работу и на отдельный объект. И повели не много не мало, а за двенадцать километров, туда, где уже вырублен лес, где торчали из подтаявшего снега пни полутораметровой высоты. А дорога! А дорога-то!.. Изумительная! Проложенная в живописном лесу, она напоминала тренировочную трассу для начинающих горнолыжников…
Привели их после мучительного перехода – в хромовых сапогах со скользкими подошвами – к этой старой вырубке. Здесь конвоиры отвели им участок в сто квадратных метров, поставили по углам два легких пулемета: ломы, кирки и топоры их уже дожидались, – и, пожалуйста… трудитесь, докажите рвением, что достойны большого куска хлеба.
Воры растерялись: все-таки неожиданно получилось. «Самовары» (консервные банки или алюминиевые кружки на длинных ручках, скрученных из проволоки) остались в лесных шалашах в рабочем оцеплении. Как же теперь им чифир заваривать? Ведь работать… Вы шутите?! Да и одеты они были, мягко говоря, не по-рабочему: в хромовых сапогах, у некоторых на ногах изящные разукрашенные бурки, сшитые лагерными сапожниками. И что же, в такой обуви пни корчевать? А именно этим они и должны были тут заняться.
Но еще больше они растерялись, когда конвой начал на них орать, приказывая браться за работу. Обычно конвоя не касалось, работают зеки или нет. Но им пришлось начать работать, иначе конвой пригрозил уложить их в снег и держать до вечера. Воры приступили к работе: один пень каждый мог за день выкорчевать. Они с ленцой копошились, понимая, что никому эта работа, в сущности, не нужна. Выкорчевав несколько пней, они посчитали, что пора и в обратный путь. Разожгли костер и сгрудились у огня, но эта мусорская рожа, начальник конвоя, стал орать, чтобы погасили костер. Погасили. Сидели на своих пнях, покуривали, матерились. В зоне в то время собирали в БУР оставшихся авторитетных воров, которые, само собой разумеется, были или освобождены от работы или имели какую-нибудь инвалидность. Первым изолировали Петра Ханадея. Авторитетные сидели в БУРе, как принято говорить, на общем положении: получали нормальный паек и могли пользоваться собственными постельными принадлежностями.
Когда воров на старой вырубке наконец известили, что надо собираться в зону, начальник конвоя преподнес им еще один сюрприз: каждому велели взвалить на плечи выкорчеванный пень, чтобы нести его к зоне… По такой-то дороге?! В такой-то обуви?! При таком-то воспитании?! Но мусора наставили на воров автоматы, скомандовали ложиться в снег, в грязь, натравили собак – пришлось смириться. Все разбежались по вырубке в поиске пней поменьше, но выбирать было не из чего.
И вот колонна построена… Вперед! К финишу! Упаси боже, отстать последним в строю: сзади собаки. Передним, упаси боже, спешить – держи дистанцию между головным конвоем. И в сторону из строя – это всякому известно – не вываливай! С птичьего полета колонна воров из-за торчавших кверху и по сторонам корневищ походила на гусеницу, которая то растягивалась, то конвульсивно сокращалась, изгибалась-выгибалась, двигаясь неуклюже по грязной и скользкой дороге. На одном из спусков Вася Котик удивил всех: даже собаки растерялись, когда он сначала под пнем, а в конце пируэта – на нем, пролетел мимо передних конвоиров. Они едва успели отскочить, а то их сшибло бы.
К зоне, вернее, к «пирамиде» эта «гусеница» доползла уже в темноте. Пни приказали затащить на пирамиду из давно здесь собранных таких же, дабы росла она, стремясь превзойти египетских собратьев. Лишь теперь,
3
На следующий день воры на развод не вышли, в результате их всех отконвоировали в зону усиленного режима (ЗУР) и закрыли под замок. Им нанес визит сам Бугай, чтобы объявить о грядущих переменах: настала пора искупить трудом вину перед народом. Он стоял, окруженный своими подчиненными, большой и тяжелый. Искупить вину… В чем, собственно, заключается вина профессионального вора? Воровство – его работа. С таким же успехом можно предложить самому Бугаю искупить вину за то, что родился таким кретином. Бугай же продемонстрировал ворам отличное знание положения дел в Польше:
– У меня, – заявил он, – как в Польше: у кого хрен больше, тот и пан.
Что и говорить, о бугаевском хрене за зоной ходили легенды… В знак протеста воры закинули в парашу кокетливые бурки, хромовые сапоги. Кладовщики, по распоряжению Бугая, притащили им взамен «что ты, что ты». Это – гибрид бурок-валенок-сапог шьется из тряпок и старых автопокрышек на одну ногу и одного огромного размера, чтобы для каждого. Первый зек, кому их когда-то выдали, в испуге и закричал: «Что ты, что ты!» Отсюда и пошло название. Фирма!
За дело взялся опять-таки кум. Он знает, что делает. Кум шутить не любит. Началась очередная кампания изолирования. Процесс изолирования начался, как известно, очень давно: сперва Людей изолировали от людей, затем мужчин от женщин, затем политических от неполитических, затем воров от сук, а сук от других мастей, потом педерастов от непедерастов. Теперь решили отделить воров от мужиков, чтобы оставались они вариться в собственном соку. Было решено разбить воровскую структуру так, чтобы изолировать безмозглых воров от мозглых, то есть авторитетных от рядовых. Ворам объявили, что в качестве отказчиков их будут кормить по пониженной норме питания, штрафным пайком.
Воры лаялись, обзывали мусоров, их жен, детей, бабушек-дедушек и Господа Бога. В результате доходили до такой степени, что голоса садились, они едва хрипели, в их матерной речи зазвучали заграничные словечки, как-то: пеллагра, атрофия…
Они готовы были признать панство Бугая, но что скажут воры в других зонах по всей стране? Было принято решение рассылать ксивы, чтобы получить какие-либо советы. Но когда стали прикидывать, сколько займет времени воровская почта, где литер «срочно» не функционирует вовсе, то приуныли и те, кто больше всех соблюдали параграфы воровского закона. Решили, наконец, что делать нечего, надо идти корчевать пни, а о своем решении и причинах, к нему приведших, известить ксивами всех воров по всему Союзу, дабы избежать недоразумения. [3]
3
Избежать недоразумений не удалось: когда позже воры из Краслага пришли этапом в другие лагеря, где воры не были еще в похожих ситуациях, их там карали, значит и резали.
4
Итак, воры сдались. Они стали выходить на вырубку, корчевать пни. Бугай пошел на компромисс: воров больше не принуждали таскать на себе эти никому не нужные пни, их выпустили из ЗУРа, они вернулись в свой барак, в свою секцию. Довольно скоро все привыкли к тому, что на разводе воры состояли в отдельной бригаде. Не обошлось и без попытки воров вернуться полностью к прежнему образу жизни, но Бугай дал понять: собрать их в БУР не представит большого труда. Упорствовать не стали. Параграф своего закона – вор не работает – они все равно, говоря культурно, похерили. Но жили они по-блатному и весело. Продолжалась игра, без которой блатная жизнь невыносима. Игра – карты. Нет, это не религия блатной жизни, но тренировка постоянной готовности наказать ближнего. Игра – это средневековые рыцарские турниры, когда семерки-восьмерки всех мастей заменяют пики и щиты, когда дамы, короли и прочие сеньоры участвуют в ристалищах.