Мор
Шрифт:
Дрозд вопросительно глянул на меня; я утвердительно кивнул. Целый день одной бесноватой заниматься? Ерунда какая-то. Не иначе что-то нехорошее приключилось. Ох, навязали юнца на мою голову!
– Возвращайся и передай – сейчас буду. И официала Изгоняющих с собой привезу. Так, ваша милость?
– В комнату пусть не суются только! – предупредил я, а когда парнишка убежал, в сердцах выругался: – Бесов праздник!
– И не говорите! – Валентин выложил несколько медяков и поднялся из-за стола. – Маркиз в дочурке души не чает, если с ней что-то случится, он с нами и разговаривать больше не станет.
– Погоди! – Я ухватил подручного за рукав и дернул обратно. – Ты куда?
– Велю карету заложить.
– Еще разыщи Берту, пусть монашкой оденется. – Ситуация представлялась безрадостной, и госпожав рукаве точно не помешает. – И карету сам поведешь. Ясно?
– Как скажете.
Дрозд убежал; я допил вино и вышел на улицу. Ну почему никогда ничего не может пройти, как задумывалось, – без сучка, без задоринки? Почему вечно такая вот ерунда получается? То понос, то золотуха.
Матерно поминая втравившего нас в нехорошую историю экзорциста и попутно взывая к Святым, чтобы все обошлось, я дождался подогнавшего к харчевне карету Валентина, забрался внутрь и с ходу одернул вознамерившуюся пересесть ко мне Берту:
– Не надо!
– У нас разве не свидание? – изогнула бровь циркачка, остававшаяся привлекательной даже в строгом монашеском одеянии. – Ну признайся, что это твоя тайная фантазия…
С трудом сдержавшись, я досчитал до десяти и только после этого произнес:
– Мы едем работать, поэтому будь добра – веди себя прилично.
– И скучать всю дорогу?
– Мне надо подготовиться. Будешь отвлекать, высажу и отправлю в город пешком.
– А если в дороге на меня кто-нибудь нападет? Тебя это не беспокоит?
– С чего бы мне беспокоиться за какого-то совершенно незнакомого бедолагу? – Я отложил трость на сиденье, несколько раз дыхнул на перстень и потер его о рукав.
– Хам! – поджала губы девушка.
– Последнее предупреждение.
– Ничего не хочешь мне рассказать?
– У кого одежку стащила? – вздохнул я. – В смысле, кто небесный покровитель ордена?
– Юлина Затворница.
– Ну, может, хоть это на тебя повлияет.
– Ты считаешь меня распутной?
– Опять начинаешь?
– Я всего лишь хотела узнать, что придется делать!
– Ничего особенного. – Я выглянул в оконце, но на улице уже сгустилась темнота. По крыше зашуршал мелкий весенний дождик, а карета запрыгала на дорожных колдобинах. – Старшая дочь маркиза одержима, а с нашим экзорцистом приключилась какая-то беда. Пока буду приводить его в чувство, присмотришь за девицей. Просто не пускай к ней никого, и все.
– Никого?
– Никого. Ни родителей, ни духовника. Даже экзорциста, пока не разрешу.
В это время тряска пошла на убыль, и впереди на фоне ночного неба замаячил силуэт сторожки. Валентин придержал лошадей, перекинулся парой слов с охранником, и тот без промедления принялся отворять ворота.
На всякий случай я погрозил Берте пальцем, а стоило карете остановиться у терявшегося в темноте здания усадьбы, сразу выбрался на улицу. Подал руку девушке, дождался Дрозда и зашагал вслед за ним к дому.
Хозяева встретили нас в гостиной. Маркиз оказался дородным здоровяком с заметно поредевшей шевелюрой и веселым лицом записного балагура, выпивохи и бабника. На его фоне супруга – миниатюрная шатенка, чью идеальную фигуру не могло испортить даже строгое, с высоким, под горло, воротником платье, – смотрелась хрупкой девицей.
– Ну наконец-то! – воскликнул невысокий молодой человек с изъеденным мелкими оспинками лицом, которого мы поначалу просто не заметили. Судя по темному одеянию, четкам и отсутствию фамильного сходства, нервы не выдержали у духовника.
Валентин раздраженно глянул на него и поспешил взять ситуацию под контроль.
– Ваше сиятельство! – Он выступил вперед и указал на меня: – Позвольте представить Себастьяна Марта, официала ордена Изгоняющих. Он разберется в случившемся.
– Спасите мою девочку, – попросила маркиза и промокнула кружевным платочком выступившие на глазах слезинки.
– Успокойся, Изабелла! Все будет хорошо! – пробасил Левич и, скрестив руки на туго обтянутой камзолом груди, уставился на меня: – Ведь так?
– Без всякого сомнения, – подтвердил я.
– Вот видишь, дорогая? – повернулся маркиз к супруге. – Не переживай ты так, право слово…
– Тебе хорошо говорить! – всплеснула руками Изабелла и, шурша длинным платьем, выбежала из комнаты.
– Женщины! – только и вздохнул Левич.
– Не стоит терять время, – заторопился я.
– Ференц, проводи, – распорядился маркиз, но духовник и не подумал сдвинуться с места.
– Могу я увидеть ваши бумаги? – вместо этого спросил он.
– Нет. – Я поднес к лицу священника руку с серебряным перстнем. – Разве этого вам недостаточно?
Ференц сделал над собой усилие и, не став нарываться на скандал, указал на арку:
– Сюда.
Коридор привел нас в украшенный гобеленами холл. На висевшей под потолком люстре горело несколько свечей. На стенах в золоченых рамах темнели картины, за портьерами дожидались своего часа тени.