Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3
Шрифт:
С явлениями своего сельскохозяйственного обихода, по легенде, изобретенного Осирисом, египтяне привычно связывали и высшие истины своей религии. Душа человеческая была для них подобна семени, посеянному в землю, и там, во тьме материального мира, смертная их оболочка ожидала своего возрождения к Источнику Света и Жизни Вечной. Осирис был не только благотворителем живых; он был также Гадесом, Сераписом и Радамантом, правителем умерших. Посему смерть для верующих египтян была всего лишь одной из ипостасей обновления, ведь бог – ее покровитель – был тем же богом, который совершает ежегодное обновление всей живой Природы. Каждое должным образом набальзамированное тело называлось Осирисом и считалось, что после погребения оно воссоединяется с Единым Божеством, или хотя бы в достаточной степени приближается к нему. Ибо когда бог обрел вид человека, дабы принести всем людям благо, вместе с внешней формой он просто не мог не принять все стороны и аспекты земного человеческого бытия. Посему в смерти, как и в жизни, Осирис и Исида походили на людей и являлись их водителями и предшественниками; их гробницы размещались в
Понятие умирающего бога, столь часто встречающееся в мифологиях Востока, о котором мы уже достаточно подробно рассуждали в наставлениях предыдущих градусов, является естественным развитием культа окружающей Природы, истолкованного слишком буквально; ибо для жрецов народов древности Природа, которую смена времен года определенно подвергает видимому разрушению, служила материальным воплощением их богов, которых они, таким образом, наблюдали как в виде единого и неизменного Божества, так и вполне материальных и подверженных изменениям богов. Незримый Правитель Вселенной сосуществовал в их сознании с Его вполне материальными природными проявлениями. Умозрительному Божеству, на существование Которого указывали все происходящие в Природе процессы, поклонялись в ходе аллегорических посвятительных ритуалов. Траур во время Осеннего равноденствия и празднества возвращения весны были распространены практически повсеместно. Фригийцы и пафлагонцы, беотийцы и даже афиняне, – все они в той или иной степени хранили верность этим ритуалам; сириянки горестно оплакивали Таммуза, или Адони, смертельно уязвленного острыми клыками Зимы, наиболее часто воплощавшейся в образе дикого вепря; эти обряды, равно как и обряды Мистерий Атиса и Осириса, определенно были вызваны к жизни ежегодной кажущейся гибелью растительности, когда Солнце, двигаясь по нисходящей орбите, кажется лишенным былой жизнепорождающей силы.
Осирис – это тот же бог, что сирийский Адони, и легенда о его жизни и смерти, которую не имеет смысла здесь повторять, является народной версией священного предания древнеегипетской религии, главным героем которого является Солнце, а моралью – сельскохозяйственный календарь. Заливные долины дельты Нила, обязанные своим плодородием ежегодному разлитию великой реки и окруженные безжизненной пустыней, символизировали для древних народов торжество Жизни посреди царства Смерти. Разливы Нила были для них неразрывно связаны с Солнцем, и поэтому Египет, окруженный солончаковыми пустошами, словно курящийся благовониями алтарь посреди небытия, виделся им женской сущностью, постоянно оплодотворяемой мужским солнечным божеством. Затем брат солнечного бога Тифон, воплощение тьмы, засухи и бесплодия, всем телом бросился в Нил, и тогда Осирис – Благотворитель и Спаситель – погиб на двадцать восьмом году своего славного правления, в семнадцатый день месяца атора (адара), то есть 13 ноября. Другие легенды утверждают, что умер он жарким ранним летом, когда с марта по июль Земля страдала от невыносимого зноя, растительность высыхала, как высыхал, практически совершенно исчезая, и сам Нил. Из мертвых он воскресал, когда Солнце в период солнцестояния возвещало новый разлив и Египет наполнялся радостными песнопениями в ожидании нового урожая. После смерти зимой бог восставал к новой жизни вместе с ранними весенними цветами, и тогда праздновался веселый фестиваль Осириса.
Так и гордость Джамшида, одного из солнечных богов-героев Персии, воплощения солнечного года, была жестоко растерзана Зогаком, тираном Запада. Джамшида рассекли на части рыбьей костью, и немедленно свет над Ираном заволокла мгла. Ганимеда и Адониса смерть также унесла в расцвете сил и красоты; безвременная гибель Лина, оплакивавшаяся в древней Греции, до мелочей напоминала смерть персидского Сиамека, вифинского Гила и египетского Манерона, сына Менеса Вечного. На древнеегипетских пиршествах распевали элегии Манерона, передавая по рукам небольшие изображения его саркофага, дабы никто из их участников не забывал о мимолетности и бренности земного бытия. Прекрасный Мемнон тоже, конечно, ушел на заре своих величия и молодости, и Енох, раннюю смерть которого оплакивали в Иконии, прожил 365 лет, по числу дней солнечного года, – совсем немного, по сравнению с многими тысячами лет, прожитыми предшествовавшими ему патриархами.
История Осириса заново излагается в легендах об Орфее и Дионисе Загревсе, а также, наверное, об Авситре и Пелии, Ясоне и Фиесте, Меликарте и Итисе с Пелопсом. Ио – это та же самая безутешная Исида, она же Ниоба; Рея оплакивает своего рассеченного на куски господина – Гипериона, а также гибель своего сына Гелиоса, утонувшего в Эридане; и коль скоро Аполлон и Дионис бессмертны, будучи богами, значит, в памяти народов они умерли под иными именами – Орфея, Лина или Гиацинта. На Крите каждый имеет возможность посетить гробницу Зевса. Ипполита сопоставляли по божественным свойствам с Аполлоном, и после того, как его, подобно Осирису, растерзали на части, Диана возвратила его к жизни при помощи пеонийских трав, чтобы он затем остался жить в потаенных эгерийских гротах. Зевс оставил Олимп, дабы посетить Эфиопию; Аполлон был в услужении у Адмета; Тесей, Перифей и Геракл, – практически все герои древних мифов обязательно в какой-либо период своей жизни совершали нисхождение в Гадес; Мистерии учили, что природный бог отправлялся в изгнание, и тогда женщины всей Аттики оплакивали его уход и постились, сидя на земле в течение всех Фесмофорий, а беотийцы также оплакивали нисхождение Коры-Прозерпины в мир теней.
Однако древняя мифология не видела противоречия между практически неизбежной смертью божества и его бессмертием. Временный спад активности Сынов Света являлся для древних мифотворцев лишь одним из эпизодов их вечного существования; и точно так же как Вечность для удобства счисления разделяется людьми на дни и годы, так и огненная смерть Фаэтона или Геркулеса просто знаменует начало нового этапа непрерывного и неизменного процесса фениксоподобного возрождения, позволяющего Осирису жить вечно и оставаться собой сквозь бесконечную череду сменяющих друг друга мемфисских Аписов. Каждый год возрождается к новой жизни Адонис, и янтарные слезы, проливаемые Гелиадами по своему безвременно ушедшему брату, превращаются в золотой дождь плодородной надежды на то, что Зевс снова снизойдет с бронзового щита небес в объятия Земли.
Бэл, воплощение и символ Солнца, принадлежал к числу высших богов Сирии, Ассирии и Халдеи, и его изображения можно встретить на монументах эпохи Нимврода; также на него часто ссылаются древнееврейские письменные источники. Он был первым великим природным богом Вавилонии, олицетворявшим силу тепла, энергию жизни и плодородия. Изображался он или в виде Солнца, или восседающим на быке. Практически все детали убранства его великого храма в Вавилоне, как их описывает Геродот, воспроизводятся в несколько уменьшенном виде в иудейских Скинии и Храме. Сходство было бы полным, если бы иудеи сохранили также огромную золотую статую бога в самом центре святилища. Слово «Бэл», или «Ваал», как и слово «Адон», означает «господин», или «хозяин». Он также был верховным богом моавитян, аммонитян и карфагенян, да и вообще всех савеян; галлы также поклонялись Солнцу под именем Беллина, и на многих кельтских памятниках сохранилось имя одного из старших богов местного пантеона – Бела.
Северные предки греков ревностно хранили несколько более мужественный характер своей мифологии по сравнению с женственными образами мифологии Юга, – поэтому в образах Персея, Геркулеса и Митры они собрали воедино и воплотили все качества личности, которые более всего ценили в человеке.
Наверное, нет на Земле такого народа, чья ранняя мифология не могла бы похвастаться неким персонажем, добродетели и слабости, жизнь и смерть которого не отражали бы годовой цикл перемещений Солнца по небосклону. Свой Геркулес был у кельтов, тевтонцев, скифов, этрусков и лидийцев, – и легенды всех этих народов несомненно легли в основание соответствующего греческого мифологического свода. Геродот обнаружил, что имя Геркулеса издавна было знакомо в Египте и вообще среди народов Востока, причем изначально это имя принадлежало гораздо более величественной и удаленной от Земли личности, чем известный практически любому современному человеку сын Алкмены. Исторические источники сообщают, что храм Геркулеса в Тире был построен за 2 300 лет до времен Геродота; и Геркулес, чье греческое имя было, как считалось, финикийского происхождения и означало «Замыкатель цепи», то есть «обходящий Землю кругом», был покровителем и наставником мореходов, которые распространили культ поклонения ему и возвели ему жертвенники по всему Средиземноморью, от берега до берега, до самой западной окраины этого региона, где «Аркалей», по легенде, возвел город Гадес, в котором горел вечный огонь в его честь. Он являлся прямым потомком Персея, светлого сына тьмы, зачатого в подземном медном гроте; он является тем же богом, что персидский Митра, воздвигший своих львов над вратами Микен и обративший меч Джамшида на Запад, против Горгон. В Зенд-Авесте Митра описывается как «могучий герой, быстрый бегун, от чьего острого глаза не ускользнет ничто, в чьих руках палица, которой он поразит Даруда».
Геркулес Нерожденный (Hercules Ingeniculus), держащий в руке палицу и, преклонив одно колено, попирающий ногой голову Змея, был, подобно Прометею и Танталу, одним из воплощений борющегося, то победоносного, то побежденного Солнца. Подвиги Геракла-всего лишь отражение победоносной силы Солнца, постоянно горделиво заявляющей о себе. На далеком Севере, в земле гипербореев, он, сняв львиную шкуру с плеч, улегся спать и потерял лошадей своей колесницы. С тех пор эта северная земля, обитель холода и грусти, «земля смерти и воскресения Адониса» – Кавказский хребет, чьи вершины столь высоки, что кажется (как и глядя на гору Меру в Индии), что годовой цикл обращения Солнца вокруг Земли начинается и заканчивается именно над ними, – превратилась в воображении древних греков в последний предел бытия, в обитель зимы и разрушения, вершину воображаемой арки, соединяющей верхний и нижний миры, а посему закономерно, что именно эти горы были избраны местом вечного наказания Прометея. Дщери Израилевы, оплакивавшие Таммуза, как пишет Иезекииль, сидели на земле, обратясь лицом к северу и ожидая, что он возвратится к ним именно оттуда. Происходило это именно в то время, когда гипербореи оплакивали исчезновение Кибелы и солнечного бога, а Фригия, лишившись своих богов, страдала от повального голодомора. Делос и Дельфы ожидали возвращения Аполлона из земли гипербореев, а Геркулес именно оттуда принес на Олимп первый оливковый побег. Для всех масонов Север во все времена был символом тьмы, и из всех великих светочей ложи ни один не помещается на Севере.
Митра, бог, порожденный камнем ( – Петроген), возвещал возвращение весны, до поры скованной, как Прометей, и заключенной в темную и холодную пещеру Зимы. Традиционный у древних персов вечный огонь на скале символизировал именно этого порожденного скалой бога в священнейшем его святилище, а погребальный костер Геркулеса символизировал Солнце, умирающее на пике славы за западными горными склонами. Однако несмотря на то что бренные, плотские воплощения богов могут умирать, вечная и беспредельная их сила продолжает существовать, царить и даровать всему окружающему избавление и освобождение. Неотъемлемым свойством титанов полагали их неизменное воскресение после каждого падения, ибо вслед за периодом упадка во всей Природе неизменно следует новый рассвет, и оба эти процесса управляются силой, проистекающей из одного Источника.