Мордант превыше всего!
Шрифт:
Артагель, вероятно, был единственным человеком в Орисоне, который смел говорить с Леббиком о его жене.
Но, по счастью, Артагель нашел правильный ключик. Смотритель не взорвался, а смутился.
— Я знаю, — пробормотал он. — Я собирался все убрать. Сейчас.
Печаль на его лице разрывала сердце Артагелю. Без задней мысли он тихо сказал:
— Не стоит. Оставь. У меня есть лишняя комната. А там—еще одна кровать. Перебирайся ко мне.
Смотритель Леббик угрюмо уставился на него. Шевеля губами, словно Артагель протянул ему единственную ниточку, привязывавшую его к жизни.
— Она мертва, —
С трудом выйдя из прострации, Смотритель хрипло спросил:
— Мы?.. Кто это «мы»?
— Мы. — Артагель не колебался. — Джерадин. Териза. Всякий, кто по—прежнему считает, что короля Джойса все еще стоит спасать, даже если он действует так, словно засунул голову в задницу.
Леббик надолго задумался, уставившись во мрак. Он походил на человека, затерявшегося в воспоминаниях—затерявшегося в любви, в странных приступах жестокости; на человека, который может и не найти дороги назад. Но его плечи наконец—то приподнялись, и он вздохнул.
— Ладно.
— Вот и хорошо. — Артагель вздохнул так же искренне. Напряжение покинуло его с такой быстротой, что он вздрогнул. — Самое время.
Без напряжения и печали, которые заставляли его держаться, мышцы Артагеля утратили силу, а ноги подгибались. И он торопливо добавил:
— Помоги мне вернуться назад. Боюсь, я перетрудился, придя сюда.
— Идиот, — буркнул Леббик. Он медленно поднялся. — Тебе ведь нужно отлеживаться. Я видел болванов, но таких…
— Неважно. — Артагель с трудом удерживался, чтобы не упасть со стула. — Я видел болванов, которые заткнут за пояс нас обоих.
Только скажи мне одну вещь. — Он замолчал, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. — Почему Рибальд? Не думал, что он у тебя на хорошем счету.
Смотритель Леббик осторожно помог Артагелю встать. Подпирая его плечом, он направился к двери.
— Мне был нужен кто—нибудь, кому я могу доверять. Он любит Джерадина. Этого для меня достаточно. Артагель не сдержался и спросил:
— Ты действительно угодил в переплет? Из—за Эремиса и Саддит?
Мускулы на челюстях Леббика заходили ходуном. Его глаза были полны мрака.
— Подожди — увидишь.
Возвращаясь к себе, Артагель обнаружил, что ему не терпится снова увидеть Джерадина. Он хотел, чтобы кто—нибудь объяснил ему, что происходит.
35. Старый союзник короля
В тот же день Териза и Джерадин добрались до юго—западных холмов провинции Термиган и начали приближаться к Стернвалю, столице, где правил сам Термиган.
Относительно прямая дорога из Хауселдона и отсутствие дождя, весьма нехарактерное для этого времени года, сделали путешествие легким, во всяком случае для Джерадина. Он привык к лошадям, не жаловался на трудности дороги, знал, как устроить лагерь. И, похоже, исполнился уверенности в себе. Впервые за всю свою жизнь он точно знал, что делает. Единственное, что сдерживало его прыть, это желание провести побольше времени с Теризой.
Териза торопилась прибыть в Стернваль совсем по другим причинам. В каком—то смысле она потеряла интерес к Орисону — к Мастеру Эремису и королю Джойсу. И повод был серьезным. Она страдала от любого движения, у нее болели все кости, она видеть не могла лошадей. Ей хотелось принять горячую ванну и вытянуться на сухих простынях. А из—за веса Джерадина по ночам твердая земля оставляла на ней следы от лопаток до копчика. Временами она была готова убить, если бы за это ей пообещали подушку или перину. Через день или два, проведенных в седле, каждый шаг жеребца, казалось, разъединял ее кости. Еще несколько дней спустя она едва удерживалась от стона всякий раз, когда Джерадин прикасался к ней.
И, тем не менее, она обнималась с ним так сильно и так часто, как только удавалось; она обхватывала его ногами и держала на себе, несмотря на боль. Она была так переполнена любовью, что с трудом отводила от него взгляд; когда ее кожа не соприкасалась с его кожей, она страдала больше, чем от царапин и синяков. Если нужно, она потерпит.
Она должна была признать, что возненавидела лошадей. Любая культура, не способная изобрести другое путное транспортное средство, кроме такого, должна погибнуть. Когда Джерадин сообщил, что они скоро увидят Стернваль, она воскликнула:
— Слава Богу! — с такой страстью, что он не мог удержаться от смеха.
— Ах, тебе смешно, — пожаловалась она. — Я в жизни себя так не запускала, а ты думаешь, что это шуточки. Клянусь, не знаю, что я нашла в тебе.
Без сомнения, — добавила она более мягко, — если бы я знала, то, вероятно, закрыла бы на это глаза.
— Будьте осторожны, миледи, — заметил он шутливо, — я натура чувствительная. Если вы дадите мне повод — хоть малейший — я тут же начну извиняться.
— О, Господи, — застонала она, пытаясь говорить с горечью, хотя вся светилась улыбкой. — Последний раз, когда ты это делал, нам не удалось заснуть до полуночи.
Это вызвало у Джерадина смех. Затем он нагнулся с седла и театрально поцеловал ее.
— О, Териза, — вздохнул он, когда поехали дальше, — ты доставляешь мне столько радости. Не могу поверить, что это возможно. После стольких лет служения Гильдии и стольких неудач — после ошибки, после погони за Найлом вместо того, чтобы сосредоточиться на принце Крагене — после того как нам не удалось остановить Элегу — после того как в глазах всех я стал убийцей брата… а потом мне пришлось нырнуть в зеркало, не представляя, что со мной случится… — Его список несчастий впечатлял, когда он перечислял их все подряд. — Я бы никогда не поверил, что можно чувствовать такую радость.
— Долго нам еще ехать? — спросила она, потому что ей ничего другое не пришло в голову. — Я хочу спать.
Джерадин улыбнулся и дал лучший ответ, какой мог придумать.
Это был четвертый день их пути, и с тех пор как они оставили за собой дымящиеся руины Хауселдона, они не видели ни единого признака того, что Мордант находился в состоянии войны. Направляясь почти прямо на северо—восток, они пересекли Бродвайн на ее пути к Демесне и поехали по дороге к провинции Термиган.
— Термиган поможет нам, — убежденно заявил Джерадин. — Он старый союзник короля. Рассказывают, что он спас королю жизнь в последней из больших битв с Алендом—около тридцати лет тому назад.