Мордант превыше всего!
Шрифт:
Джерадин, — признал король Джойс сокрушенно, — клянусь любовью твоего отца, что отказывался от службы Найла лишь потому, что мне не хватало мудрости понять, что им движет. Домне не дал мне ничего, кроме любви и преданности. Но в случае с его сыном, Найлом, я подвел его.
Долгое время Джерадин молчал. А когда заговорил, его голос звучал прерывисто от переполнявших его чувств.
— Мы все подвели его, милорд король. Со своей стороны, я клянусь любовью отца, что затрачу все силы ради спасения вас. Неважно, скольким людям вы причинили боль. Вы долго не были честны с нами, и это нестерпимо. Но вы остаетесь
— Смотритель Леббик убит, — сказала она жестоко, привлекая внимание короля. Она хотела получить ответы на свои вопросы. — Его убил Гарт. Все, что Смотрителю удалось сделать прежде, чем он был убит, — спасти Тора.
Это заставило Джерадина повернуться к ней, а короля снова взглянуть на нее.
Двое мужчин неожиданно стали похожими, довольные друг другом.
— Я защищала вас, — сказала она, живо представив тела Леббика и Пердона, измученное лицо Тора в свете ламп. — Я стояла перед ними и рассказывала все, что открыл мне Мастер Квилон. Вы сделали единственный разумный выбор. Чтобы враги, которых вы не могли обнаружить, ударили именно здесь именно в вас. Я сказала им это. Поэтому мы здесь. Мы решили поверить вам, хоть вы и бросили нас.
Но Мастер Квилон — мертв. Смотритель Леббик — мертв. Пердон — мертв. Тор умирает. — Она говорила, и страдание в ее голосе усиливалось Она подумала, что никогда не оправится от боли, которую причинил друзьям король Джойс, — Найл заложник, Хауселдон сожжен дотла, Стернваль пожирает лава, у Файля не хватает людей даже для спасения своей дочери, а мы теперь скорее всего будем уничтожены, потому что не знаем, где укромное место Эремиса, — о, проклятие тебе, проклятие тебе, старый безумец, — и я хочу спросить, как вы это выдерживаете? Как вы собираетесь жить с этим дальше? Как вы можете рассчитывать, что мы доверимся вам?
Вы не можете помочь нам сейчас? — Ошеломленная, с накопившейся в ней горечью, Териза закричала: — Вы не можете даже выиграть у Хэвелока в перескоки/
Несмотря на эту вспышку, король посмотрел на нее мягко. Обвинения Теризы задели его меньше, чем обвинения Джерадина; может быть, он был больше готов к ним. Его лицо смягчилось, когда она начала обвинять его; взгляд горел страстью. Он ждал, пока она закончит. Затем неловко вытащил из—под нагрудника носовой платок и протянул ей, чтобы она вытерла заплаканные глаза.
Джерадин стоял возле плеча короля, словно признал его победу.
— Териза… — начал он, но король Джойс, коснувшись его руки, остановил его. — Нет, Джерадин. Я должен ответить.
Миледи, я считаю достаточным оправданием то, что вы видели сами. Вы видели, какие ужасы творятся в Морданте. Но не я вызвал их. Если бы я, как вы выразились, не стал единственным логичным выбором, если бы не рисковал теми, кого люблю, во имя своей притворной слабости, Эремису вряд ли удалось бы создать союз с верховным королем Фесттеном, и ему не оставалось бы ничего другого, как атаковать Кадуол, Аленд и Мордант кошмарами Воплотимого, пока он не уничтожил бы все. Ценой жизни Квилона, Леббика и Пердона — ценой страданий моей жены, предательства собственной дочери, — я открыл имя врага и привлек на него внимание, и у Кадуола, Морданта и Аленда появилась надежда. Я дал нам возможность сразиться за наш мир.
Но вы ведь хотели услышать совсем не это, правда?
Его голос, казалось, испытывал Теризу, глаза измеряли глубину отчаяния. Когда король смотрел на нее подобным образом она чувствовала неодолимое желание рассказать, как ее запирали в шкафу, словно Джойс каким—то образом был причастен к этому, словно мог изменить прошлое. До этого мгновения он не воспринимал ее всерьез — как и отец отключался от Теризы. Чем же король Джойс лучше ее отца?
— Вам не нравится то, что я сделал, — сказал король, — но вы понимаете, что это было необходимо. Иначе бы вы меня не поддерживали. Нет, миледи, вы хотите от меня какой—то надежды. Вам угодно, чтобы я был лучше, чем в вашем представлении. Вам угодно оправдать меня моей властью. Вам хочется услышать, что я хотел спасти вас.
Она невольно потупилась, не в силах смотреть в его голубые пронзительные глаза.
— Териза, — сказал он тихо. — Миледи, вам я помочь не могу. Такого могущества у меня нет.
Вы и так это знаете, — продолжал он. — Как вы заметили, я даже не могу выиграть у Хэвелока в перескоки. Это лишь игра, лишь пример — но я не могу забыть, что пешки живые, со своими именами и желаниями, детьми, храбростью и страхами. Я нелогичный человек. Когда Квилон сообщил мне, что Мисте до своего исчезновения отправилась к вам, я рискнул собой и своими планами, чтобы испытать вас, хотя предсказание Хэвелока давало мне четкие предположения, куда она направилась. Когда угроза нависла над моей женой, я не спрашивал себя, где я больше нужен. Мне не хватает рассудительности Хэвелока.
И по той же причине моя нелогичность ослабляет меня. Нужно ли мне говорить о вещах, которых я стыжусь? Когда я узнал, что после смерти Квилона вы побежали просить помощи у Хэвелока, что вы просили его помочь избавиться от Мастера Гилбура, дышащего вам в спину, и он отказал вам… Миледи, Хэвелок мой самый старинный друг. Именно он поставил меня на этот путь, и я стал тем, кем стал. Но когда я узнал, что он отказал вам, я ударил его…
Глаза Джерадина от такого признания выкатились из орбит; но он промолчал.
— Тем не менее, — сказал король, словно стыд жег его от макушки до пят. — Я — здесь. Когда был убит Квилон… Квилон, так долго служивший мне своей храбростью и хитростью… Я знал, что должен был сам воевать, не только приказывать. Кровь на моих руках. Не следовало так настойчиво использовать свои пешки. Нельзя было позволять Мастеру Эремису трясти доску и строить мир по своему вкусу. — Териза могла бы поклясться, что король становится выше, набирается сил. — Вы можете поверить, что меня не трогали страдания Леббика, Тора? Что я не чувствовал отчаяния — вашего, или Джерадина, или Элеги?
Миледи, вы не видели меня в битве.
Проклятие тебе. Проклятие на все времена. Я сделаю все, что ты хочешь. Только скажи, что нужно сделать.
— Я видел вас в битве, — вмешался принц Краген, который в этот миг вошел в шатер. — Хотя это странно звучит из моих уст, милорд король, я рад, что вы появились.
С принцем пришли Рибальд и Смотритель Норге, следом за ними Мастер Барсонаж. А затем появилась тонкая фигура, закутанная с ног до головы в темный атлас; ее лицо скрывал капюшон, и даже руки были спрятаны. Когда принц прошел вперед, чтобы поздороваться с королем, а Мастер Барсонаж и Норге остановились и уставились на Джойса, словно не веря своим глазам, закутанная в плащ фигура проскользнула вдоль стены шатра, стараясь оставаться как можно более незаметной.