Мордант превыше всего!
Шрифт:
Зажатая между подушками и его рукой, Териза ощущала свою беспомощность, но все же сумела заставить себя спросить:
— Но почему? Почему вы хотите появления этого Воина? Он ведь опасен.
Мастер Эремис приподнялся, чтобы встретиться с ней взглядом. Его лицо было серьезным, и он сказал нравоучительно:
— Оружие и войны опасны. Могущество опасно. Однако ничто другое спасти нас не может.
Вы не знаете Пердона. Конечно, вы видели его ярость. Он любит своих людей. Он гордится Мордантом — и своим местом в королевстве. Но король отказал ему в поддержке.
Ей показалось, что она слышит стук в дверь. На мгновение Мастер Эремис застыл. Но звук был довольно слабым и не повторился.
— Я тоже такой же, — продолжал он. — Я насмехаюсь над моими коллегами Мастерами, но лишь потому, что талант к воплощениям — не гарантия ума и смелости. Я люблю ту силу, которую представляет Гильдия, и с радостью стал бы сражаться, защищая ее. Однако я тоже оказался обижен. Король отказался признать меня своим советником.
И потому я без колебаний воспользуюсь одной ложью или несколькими, чтобы обрести силу, в которой нуждаюсь.
Она не совсем понимала то, что видела в его глазах или слышала в его голосе. Его манипуляции с Гильдией были слишком сложны для такой простой цели; его объяснение было слишком порядочными. Но физическая близость его и ощутимое прикосновение лишали ее способности рассуждать; запах пряностей и поцелуи были убедительнее логики.
Ее губы отвечали ему, словно сами знали — как. Проскользнув под рубашку, его рука охватила грудь. От его прикосновения соски заныли. Она невольно выгнулась, прижимаясь к нему сильнее. Он распахнул ее рубашку, и груди предстали обнаженными. Затем его рот оставил в покое ее губы, и Мастер жадно задышал:
— Миледи, я был прав. Вы созданы для услады мужчин, — и его язык пополз по ее груди, пока губы не сомкнулись на соске.
Готовая рискнуть в этот момент чем угодно, Териза обхватила руками его голову и удерживала ее там, где она находилась, чтобы он не прекращал своего занятия.
Она была настолько зачарована, что никак не реагировала, лишь просто смотрела, когда в комнату вошла Саддит.
Подобно Джерадину, служанка старательно избегала смотреть на Мастера Эремиса или Теризу. Она держала голову склоненной, и выражение на ее лице было совершенно непроницаемым.
— Мастер Эремис… — начала она.
Он яростно вскочил с дивана, его рука застыла на взлете, словно он ожидал увидеть Джерадина и хотел ударить его.
— Мастер Эремис, — повторила Саддит, вздрагивая, и быстро, бойко заговорила, стараясь отвести от себя его гнев, — мое вторжение непростительно, я знаю, но вы все же должны простить меня. У меня не было выбора. Вы не отвечали на стук в дверь. Миледи, вы должны простить меня, у меня не было выбора…
— Не было выбора? — распознав Саддит, он опустил руку. Тем не менее, ему понадобилось какое-то время, чтобы справиться со своими чувствами. — Ты — служанка. Как можно говорить о выборе, когда ты входишь в мои комнаты без приглашения?
— Простите меня. Я знаю, то, что я сделала, непростительно. — Так как лицо Саддит было пустым, а тон ее почти совсем нейтральным, в голосе не очень-то ощущалось моление о прощении. — Но мне приказано привести леди Теризу. Леди Мисте желает побеседовать с ней. Она — королевская дочь, Мастер Эремис. Я не могла ослушаться ее. В ее власти наказать меня, и даже причинить мне вред. — Однако похоже было, что она не слишком напугана. — И если леди Мисте пожалуется на меня Смотрителю Леббику…
Эремис прервал ее:
— Ты могла бы сказать леди Мисте, что не нашла свою госпожу.
Он уже справился с собой. И вздохнул:
— Но ожидать этого от тебя было бы чересчур. — Он повернулся к Теризе. — Миледи, вы должны идти. Дочери короля капризны — а наш король позволяет им делать все, что вздумается. Не стоит игнорировать их требования.
Только глаза выдавали его. Они были темными и убийственно жестокими.
Теризе захотелось завыть от разочарования и от внезапного ужаса. Его свирепость живо напомнила ей свирепость ее отца. Она испытывала головокружение, ей хотелось расплакаться — или рассмеяться. Но облегчение ее было так же сильно, как чувство потери и тревоги.
И поскольку она не знала, что еще остается делать, то молча принялась застегивать рубашку.
10. ПОСЛЕДНИЙ ПОСОЛ АЛЕНДА
Все еще слабо дрожа, переполненная смущением и стараясь не показывать, этого Териза вышла следом за Саддит.
Мастер Эремис открыл засов и кивком попрощался, провожая ее из комнат. Но при этом, на лице его появилась улыбка довольства и превосходства; он снова был нечувствителен ко всяческим потрясениям. И если бы Териза не видела при этом его глаз, то ее испуг тут же прошел бы.
Когда дверь закрылась, она невольно облегченно вздохнула, потому что Саддит, а не Джерадин, прервала Мастера Эремиса в третий раз. Она не хотела даже пытаться представить себе, что произошло бы, если бы ярость Мастера обрушилась на пригодника.
Однако Саддит выглядела так, словно гнев Эремиса ничуть ее не беспокоил. Вместо проявления смущения или озабоченности на лице ее застыло удовлетворенное выражение.
Теризе хотелось спросить, почему леди Мисте захотела вдруг видеть ее? Но еще больше ей хотелось задать вопрос: «Как тебе удалось прийти в самый неподходящий момент?» Но едва они с Саддит вышли из того ответвления, что вело к покоям Мастера Эремиса, к ним присоединился Джерадин.
Он не делал никаких попыток сдержать свои чувства и сиял, словно счастливый щенок.
— Саддит, ты — чудо! — Схватив ее за руки, он принялся пританцовывать с ней, пока не наткнулся на стену и чуть не сшиб служанку на пол; затем он запечатлел на ее щеке сочный поцелуй и отпустил. — Я твой должник. Навеки! Как тебе это удалось?
И, не дожидаясь ответа, чуть ли не прыжком повернулся к Теризе.
Она не замедлила шаг.
Трудно было сказать, что он увидел на ее лице; но что бы это ни было, настроение его тут же изменилось. Однако на сей раз он хотя бы не стал извиняться.