Море Дирака
Шрифт:
— А у нас здесь курят! Можно! — вмешался администратор. — Курите себе на здоровье. Вот и пепельница каслинского литья… Лев! Царь зверей, так сказать…
— Ну, зачем же отравлять атмосферу? — Урманцев помотал в воздухе кистью. — Вам ведь работать надо. Мы и в коридоре покурим. — И, не дожидаясь возражений, он открыл дверь.
— Как вы это делаете, Михаил Савельевич? — усаживаясь на розовый пуфик, спросил Орт.
В сумраке зеркала на секунду мелькнула его сероватая львиная шевелюра.
— Это не антигравитация, —
— Но и не скрытые канаты, надеюсь? — Орт прищурился, слегка наклонив голову набок.
— Это исключено.
— Тогда остается только одно. — Орт встал. — Парение магнита над поверхностью сверхпроводника.
— Да, старый добрый эффект Аркадьева, — кивнул Подольский.
— На это я и надеялся… — Орт немного помедлил и неожиданно громко выкрикнул: — За этим я и пришел! Мне нужна ваша помощь.
— Вам? Моя помощь?! В осуществлении пустякового опыта, описанного во всех учебниках?!
— Магниты были вмонтированы в подошвы ваших ботинок?
— Угу. Магнитные подошвы.
— Кто придумал этот номер?
— Я.
— Вы физик?
— И да и нет… Я окончил Горный институт. А физикой увлекся еще на третьем курсе… Так что формально я горный инженер, а фактически, конечно, физик. И по призванию и, если можно так выразиться, по методу мышления.
— Все это меня лишний раз убеждает, что вы именно тот человек, который мне нужен… Да вы садитесь, садитесь, садитесь. — Орт поднялся и силой усадил артиста на соседний пуфик. — Сколько вы здесь получаете?
— Двести пятьдесят.
— М-да… — Орт переглянулся с Урманцевым. — Вот тут-то главный камень преткновения… К сожалению, не в моей власти дать вам больше ста тридцати пяти в месяц. Пока не защитите диссертации, конечно… Но если вы согласитесь, я буду выплачивать недостающее сам, так сказать, личным порядком… Зарплата у меня большая! Куда мне столько?
Орт засмеялся. Подольский стоял весь красный и недоуменно переводил взгляд с Орта на Урманцева.
— Соглашайтесь, Михаил Савельевич, — сказал Урманцев. — Вы же законченный исследователь. Ну что вам делать здесь… в цирке?
— Мы будем работать над интереснейшей темой! На самом переднем крае, как сейчас говорят, теоретической и экспериментальной физики, — сказал Орт, протягивая. Подольскому руку.
Подольский встал и робко пожал сильную, широкую ладонь.
— Я — согласен, профессор. Не нужно мне никакой приплаты. И так… Я даже мечтать об этом не смел.
— Пишите заявление, — сдержанно-повелительно сказал Орт.
— Как?.. Прямо здесь? Сразу?
— Ну конечно, здесь. Зачем время терять?
— Сейчас дам вам листок бумаги и ручку, — сказал Урманцев, расстегивая сверкающие замки большого портфеля из желтой скрипучей кожи.
— Значит, так!.. Директору Института физики вакуума Академии наук СССР Самойлову А.А., Алексею Александровичу… Написали? Так… Заявление…
Орт пробежал глазами заявление и, взяв у Подольского ручку, написал в левом уголке наискосок: «О.К. Оформить. Е.Орт».
— Положите это к себе, Валентин Алексеевич, — сказал Орт и обернулся к Подольскому. — Приходите послезавтра утром в отдел кадров со всеми документами. Меня, к сожалению, в институте не будет — эту неделю я работаю дома. Но пусть вас это не волнует. Все будет сделано. И сразу же начинайте работать. Со всеми вопросами обращайтесь к Валентину Алексеевичу или к моему заместителю Ивану Фомичу Пафнюкову… На всякий случай запишите мой домашний телефон… Ну, вот и отлично, дорогой коллега Михаил Савельевич. Прощайте.
Подольский растерянно пожал протянутую руку и долго смотрел вслед уходящим, пока они не скрылись за поворотом длинного сумрачного коридора.
Зажегся свет. Захлопали двери. Послышался нарастающий людской гул. Начался антракт. Подольский медленно повернулся и пошел к лестнице, учащенно вдыхая привычный цирковой воздух, пахнущий мокрыми опилками, звериной мочой, духами и вазелином.
— Заполнили анкетку? — улыбаясь, спросил Иван Фомич. — Так-так. Давайте посмотрим…
При первом же взгляде на этого маленького, постоянно улыбающегося человека Подольский ощутил какую-то глухую тревогу. Это не было мгновенной антипатией, которая подчас вспыхивает между совершенно незнакомыми людьми. Это скорее походило на смутную тоску.
— Так вы, оказывается, Горный институт окончили? Интересно… Там ведь физика… не очень. Кажется, всего два семестра?
— Три… Я у профессора Белоярцева работал.
— У Николая Корнеевича? Так-так… И в какой же области вы, так сказать, самочинно специализировались?
— Я увлекся критическими явлениями — опалесценцией в критической фазе, флуктуациями плотности и координации. Потом, естественно, стал работать с гелием-II и со сверхпроводимостью.
— Понятно, понятно. — Иван Фомич улыбнулся еще шире, и его маленькие глаза превратились в монгольские щелочки.
Подольский понял, что Иван Фомич уже знает о нем либо от Орта, либо от Урманцева и расспрашивает совсем не для того, чтобы узнать еще что-то новое. В каждом вопросе Подольский чувствовал какой-то обидный намек. Может быть, поэтому ему и трудно было хорошо отвечать. Возможно, и напротив, стеснение, которое он испытывал, превращало самые обычные деловые вопросы в нечто неловкое, неделикатное. Но скорее источник смутного беспокойства находился вне Подольского. Михаил понимал, что одни и те же вопросы у разных людей звучат по-разному. Ведь и Орт расспрашивал его довольно подробно. Только Орту отвечать было легко, свободно, даже как-то радостно. А Ивану Фомичу…