Море для смелых
Шрифт:
— Дай мне две копейки.
— Зачем? — интересовалась она.
— Я брошу в автомат для папирос.
— Зачем?
— Уничтожу папиросу, чтобы было на одну меньше. Я дал клятву.
— Кому?
— Автомату!
А теперь… бредит электронными устройствами и радиолокаторным оборудованием. Собственно, он всегда был фантазером и почемучкой. Если Севка в детстве тянул: «Лё-о-о», — это уже был позывной перед вопросом, и, когда у Лешки было настроение отвечать, она произносила: «Куа-куа…»
— Лё, какой величины Саргассово море?
— Лё, что значит «опасный узурпатор»?
— Лё, как опохмеляются рассолом?
Вопросы распирали его, и, устав отвечать на них, сестра давала отбой:
— Мэ-э-э-э… — Значит — отстань, надоел, прекрати!
— Альзин в своей книге утверждает, — увлеченно говорит Севка, — что главное — проникнуть в ультрамикроскопический мир атомов и молекул, узнать законы, которыми управляется этот мир. И потом — постигнуть химические основы жизни. Григорий Захарович убежден, что это поможет раскрыть природу рака, шизофрении, победить их… Ведь каждый из нас — носитель почти всех химических элементов…
Леокадия прерывает витийство брата:
— С Оленькой, Всеволод Алексеевич, встречаетесь?
Он сразу сваливается с поднебесья на землю.
— А то! Каждый день!
Оля заканчивает одиннадцатый класс, и Севка, недавно познакомившись с ней, сказал сестре, что «это очень серьезно».
А три года назад писал девчонке в классе:
Я вас люблю — Вы мне поверьте: Я вам послал Блоху в конверте. А вы напишете ответ: Блоха кусается иль нет?— Знаешь, какая Оля?! Редкой души человек. Мы думаем потом вместе во втуз поступить — у нас на комбинате открывают.
— Благими намерениями, Сев-Сев, дорога в ад вымощена.
— Нет, серьезно! Станислав Андреевич говорит…
И опять взахлеб о своем технологе Панарине. Тот и мастер по шахматам, и когда-то задержал крупного бандита («На шее видела метку от ножа?»), и закончил университет с отличием, и на комбинате из молодых — самый толковый («Прямо энциклопедист!»).
Леокадия нисколько не умеряет этой влюбленности брата, потому что и сама очень любит Стася. Вероятно, Севку подкупает в Панарине его одержимость. Леокадия невольно вспомнила, как когда-то вьюжной зимой Стась кричал в степи:
— Полимеры победят мир!
Все же страшно обидно, что после разрыва с Аллой Звонаревой Стась так и не нашел себе никого по душе. А скорее всего и не искал. Он из однолюбов и, видно, до сих пор верен своему чувству и страдает оттого, что Алла предпочла Мигуна.
…Севка неутомимо продолжал расписывать достоинства Панарина.
— Ну, я покухарю, — пресекает его красноречие Леокадия.
В своей комнате она надевает брюки, фартук и отправляется на кухню готовить борщ на завтра.
Леокадия крошит свеклу, чистит картошку и мурлычет любимое:
И снег, и ветер, И звезд ночной полет…Кое-какие преобразования в квартире Леокадия уже произвела: купила удобное и вполне современной формы кресло папе, оборудовала кухню, и теперь она сияет прямо лабораторной белизной, радует глаз стенными шкафчиками, рядами бежевых банок.
Эти беспечные консерваторы — мужчины сначала противятся новшествам, а потом соглашаются, что «так лучше», и принимают все как должное. Надо мобилизовать Севку, чтобы добыл холодильник…
Она поставила кастрюлю на газовую плиту и села за подготовку к завтрашнему дню. Это тоже увлекательное занятие! Очередной экзамен. А ты — вечный ученик.
Недавно Альзин, встретив ее в городе, опять начал корить:
— Изменили нам, Красная Шапочка… А то переходите на комбинат: интересную работу дадим.
Она даже рассердилась:
— Григорий Захарович! Мы готовим вам химиков! Ведь химии, как я понимаю, предстоит долгая жизнь?
— Не буду, не буду… — улыбнулся ее горячности Альзин.
Ну, может быть, она и преувеличивает, но в ее старших классах сейчас почти поголовное увлечение химией. Надолго ли их хватит трудно сказать, однако многие заявляют, что после средней школы пойдут на комбинат. А пока «лаборанты» помогают ей даже в делах шестого «Б».
Она полистала учебники, справочники. Может быть, сначала продумать вопросы школьной олимпиады, подготовить беседу в «клубе любознательных»: что умеет волшебница химия?
Рассказать о полимере, который высасывает из крови яд, спасает при скарлатине и столбняке; о ставиниле — гибриде металла и пластмассы; о глиссерах из стеклопластика; о пиросульфите натрия, который разрешает хранить фураж под открытым небом, потому что отпугивает гнилостные бактерии; о клее, которым склеивают железобетонные плиты; об альпинистских веревках необыкновенной прочности и негниющих сетях?
Кому бы дать написать на листе ватмана вещие слова Максима Горького: «Химия — это область чудес, в ней скрыто счастье человечества; величайшие завоевания разума будут сделаны именно в этой области».
В доме тишина. «Папа, наверно, лег спать — у него опять неладно с сердцем, Севка уткнулся в книгу… Хорошо вот так, в тишине, поразмышлять».
Вот пишут: «Школы-интернаты — учебные заведения высшего типа». А в чем эта новая высота? Говорят: в гармонии общественного и семейного воспитания. Но как же мне «гармонировать» с Лизиной мамой? Она приходит и, даже не поздоровавшись, набрасывается:
— Когда ботинки детям менять будете?
А их месяц назад меняли.
Дома учит дочку: