Море Осколков: Полкороля. Полмира. Полвойны
Шрифт:
– Вот здесь основной механизм.
Джойд придвинулся и потянулся туда.
– Всего-то и надо – вытащить этот палец?
Ярви шлепком отбросил его руку.
– В нужный момент! В самый последний. Чем больше бойцов Одема выйдет против Гром-гиль-Горма, тем вернее мы добьемся успеха.
– Твой дядя вышел с речью, – позвал Ничто, стоя у одного из зауженных окон.
Ярви высвободил ставни другого и всмотрелся во двор. Знакомая зеленая поляна меж высоких серых стен, на том конце раскинул ветви древний кедр. Там собирались дружинники, кто-то впопыхах вооружался, кто-то уже строился идти
– Кто подступил к стенам Торлбю? – проревел он собравшимся воинам. – Гром-гиль-Горм, Крушитель Мечей!
Дружина притопнула и извергла целый шторм проклятий, с ушатами оскорблений вперемешку.
– Тот, кто убил Атрика – вашего короля и моего брата!
В ответ на это прозвучал вопль гнева, и Ярви одернул себя, чтоб не вторить ему от такой бессовестной лжи.
– Но исполнясь бахвальства, он привел с собой малое войско! – вскричал Одем. – За нас – правда, за нас – родная земля, у нас больше людей и лучше выучка! Позволим ли мы этой армии отребья простоять подле курганов моих братьев Атрика и Атиля, подле кургана моего деда Ангульфа Копыто, Молота Ванстерланда, еще хотя бы минуту?
Дружина заколотила оружием по щитам и щитами по доспехам и проревела, что нет, не позволим.
Одем протянул руки, его оруженосец, склонив колено, вручил королю меч, и тот вытянул клинок из ножен и воздел над головой. Сталь, выйдя из тени на солнце, сверкнула так ослепительно, что Ярви на миг пришлось отвести взгляд.
– Итак, почтим же Матерь Войну и устроим в ее честь багряный день! Оставим стены за спиной и гордо выйдем в поле и допрежь заката на этих же стенах увидим головы Гром-гиль-Горма и его псов-ванстерцев!
– Посмотрим, чью голову к вечеру посадят на стену, – проговорил Ярви, и эти слова утонули в хвалебном вопле гетландских воинов.
Тех воинов, которые должны были восхвалять его.
– Они выходят сражаться, – сказал Ничто, когда дружинники стали покидать двор, строясь звеньями стены щитов – каждый знал свое место и за соплечника был готов умереть. – Ты верно разгадал настрой своего дяди.
– И гадать было нечего, – сказал Ярви.
– Твоя мать права. – Глаза Ничто блеснули во тьме прорези шлема. – Ты сделался очень проницательным.
Первыми шли самые молодые бойцы, некоторые моложе, чем Ярви. Постарше, взматеревшие в битвах, двигались следом. Войско топало, проходя под Воющими Вратами, лязг доспехов гремел в цепном каземате. Тени ползли по изрытым рожам разбойников, когда те нагибались над смотровыми щелями в полу, чтобы получше разглядеть шествующих. И с каждым воином в проходе под ними радость Ярви росла, ведь соотношение сил улучшалось, но рос и страх – ибо тот самый миг был уже совсем близок.
Миг возмездия. Или мгновение гибели.
– Король выступает, – сказала Сумаэль, укрывшись в тени у другого окна. Одем шагал к воротам сквозь ряды своих закаленных бойцов, с оруженосцем, щитоносцем и хоругвеносцами за спиной, на ходу хлопая ратников по плечам.
– Наше время еще не
– Сам вижу, – шикнул Ярви. Сапоги топали и топали, люди вытекали из цитадели, но на внутреннем дворике их оставалось еще очень много. Неужели он столько вынес, столько выстрадал, стольким пожертвовал для того, чтобы в последний момент Одем извернулся и соскочил с крючка? Ярви бестолково шерудил своим обрубком – пот покрывал даже пальцы.
– Я тяну спицу? – откликнулся Джойд.
– Еще нет! – пискнул Ярви, костенея от ужаса, что их услышат через щели в полу. – Рано!
Одем шагал вперед, скоро он скроется из вида под аркой прохода. Ярви поднял руку, готовый махнуть Джойду и вместе с ладонью обрушить вниз всю тяжесть Воющих Врат.
Даже если этим выносил всем своим приговор.
– Государь! – На ступенях Зала Богов стояла мать Ярви. За ее плечом горою высился Хурик, за другим – мать Гундринг горбилась над посохом. – Брат!
Дядя остновился и нахмуренно обернулся.
– Одем, прошу, одно слово!
Ярви едва отваживался дышать, боясь хоть чем-то нарушить хрупкое равновесие этой минуты. Время замедлило ход, когда Одем сперва посмотрел на ворота, потом на мать, а потом, чертыхаясь, быстро двинулся к ней вместе с ближайшей свитой.
– Погоди! – выдохнул Ярви, и Джойд с широченными глазами разомкнул стиснувшие спицу пальцы.
Ярви едва не вылез в окно, холодный ветер целовал залитые потом щеки, но расслышать, что было сказано на ступенях Зала Богов, так и не удалось. Мать припала к ногам Одема, прижала ладони к его груди, покаянно склонила голову. Вероятно, смиренно оправдывалась за упрямство, за непокорство воле брата и Верховного короля. Вероятно, клялась в послушании и вымаливала прощение. Затем она взяла руку Одема своими двумя и прикоснулась к ней губами – и Ярви покрылся мурашками.
Дядя посмотрел на мать Гундринг и едва-едва кивнул. Его служительница ответила взглядом и едва-едва пожала плечами. После этого Одем прикоснулся к щеке бывшей королевы и пошел прочь, к вратам, в окружении бойкой стайки слуг и ближней дружины.
Последний ручеек воинов, спешащих к своим братьям, утекал из цитадели. Во дворе осталось не больше трех дюжин. Мать сцепила руки и подняла голову к надвратной башне. Ярви вообразил, что она, быть может, заметила его взгляд.
– Благодарю тебя, о Матерь, – прошептал он. И снова поднял сухую руку, готовясь махнуть Джойду. Снова смотрел, как Одем приближается к воротам. Но взамен прежнего, когда ему показалось, что боги разнесли в пух и прах его планы, на этот раз он видел – они предоставляют ему шанс.
– Погоди, – прошептал он, и от жара произнесенного слова защекотало губы.
– Погоди. – Настал тот день. Настал тот час.
– Погоди. – Настал тот миг. – Давай!
Он рубанул искалеченной рукой, и, сколь ни была слабой, она, благодаря изобретательности шестерых искусников прошлого, обрушилась с весом могучей горы. Джойд выдернул штырь, и шестерни закрутились вихрем, и цепь рванула зубцы, и причина, по которой так нарекли врата, стала ошеломляюще ясной. С визгом и воем всея мертвых в преисподней, с порывом урагана, что сорвал с Ярви шлем, а самого откинул к стене, Воющие Врата ухнули в пол.